Нет, ну это просто черте что! Я-то ничего при этом все равно не вижу!!
Я начинала потихоньку звереть. Что этот тип себе позволяет? Похищает, понимаешь ли, честных девиц прямо возле дома и увозит не пойми куда! И все грубо, без малейшей претензии на изящество и соблазн! Нет, вот совсем он мне не нравится! Ну вот нисколечко!
— Совсем — совсем? — удивился незнакомец, чуть наклоняясь вперед, поближе ко мне. Его запах вдруг коснулся моих ноздрей, подействовав на меня даже сильнее его бархатного голоса. Как я уже говорила, я очень чувствительна к запахам. Этот был удивительным. Даже не знаю, как описать...
Терпким...
Немного резковатым, но приятным...
Его хотелось вдыхать и вдыхать, до одури, до потери дыхания...
— Еще чуть-чуть, — шепнул он, — ну же...
И вот в какой-то момент я вдруг обнаружила, что стою перед ним на коленях, а руки мои, осмелев до полной нахальности, отводят в сторону его подбородок и, убирая волосы, открывают его шею...
— Вампирша недоделанная! — ахнул мозг в полном шоке.
Я не обращая на его вопли ни малейшего внимания, глубоко вдохнула, с наслаждением погружаясь с головой в этот аромат, почти касаясь носом его кожи. Обалденно. Дурманящее. Чувственно. Сказочно. Если бы все мужчины так пахли, счастливых женщин было бы намного больше! У меня даже голова закружилась и где-то внутри зазвучал саксофон. Супер...
Знаете, давным-давно, где-то лет в четырнадцать-пятнадцать, я посмотрела фильм. Сейчас уже не помню ни о чем именно шла там речь, ни кто играл, но один момент поразил меня тогда, ярко впечатавшись в память.
Женщина, давно и безнадежно любившая главного героя, подошла к нему и поцеловала его в ямочку, что соединяет шею и грудь. Нет, я не оправдываюсь. Я просто поясняю, что с тех пор просто очарована этой самой ямочкой. Помню, как месяцами, засыпая, представляла себе не красивое лицо киноактера, а поцелуй в эту вот ямочку и голова моя улетала надежней, чем от экстази у наркомана!
Только этим я могу объяснить причину, побудившую меня не просто сдвинуться с места, а вдыхая его аромат, погрузить губы в эту самую ямочку...
Его горло дернулось, но он не отстранился, просто перестал дышать, позволяя мне делать все, что я захочу. Мои губы скользнули по ключицам, слегка сдвигая шелк рубашки. Голова кружилась от запаха и сладкой нежности его кожи, словно в трансе, я приоткрыла губы и погрузила в эту ямочку еще и язык, скользнув им вверх по чисто выбритой коже до конвульсивно дернувшегося кадыка, чуть сдвинулась вбок, прихватывая кожу зубами — "а-ля поцелуй вампира". И услышала его стон, полный наслаждения, столь сильного, что становится почти больно...
— Ну, ты мать даешь! — вновь ахнул мозг уже просто выпадая в прострацию.
Этот мужской сладостный стон, низкочастотный и мурлычущий, ударив по напряженным нервам, здорово отрезвил меня, вырывая из плена его очарования и с грохотом возвращая на грешную землю, где меня уже с конвоем ждали стыд и разум.
— Ага, — обрадовался мозг, — попалась! Грешница! Развратница! Блудница!
О, Господи! Что же это я вытворяю-то? Совсем ополоумела, что ли? Нет ни слов, ни эмоций! Вот так! Один удар не очень тяжелым тупым предметом по голове и о Стефане мы уже и не вспоминаем! А сидим тут в плену, понимаешь, и лижем шею какому-то гадкому (между прочим похитившему нас!) типу, лица которого мы еще даже и не видели!
Он рассмеялся. Я не шучу, вот видит Бог, запрокинул голову назад и расхохотался, заставив меня не просто отодвинуться — отпрыгнуть от него в полном испуге и серьезно заподозрить что сейчас в этой комнате находятся уже не один псих, а два...
— Браво! — шепнул он, успокоившись, — ты меня просто покорила! Теперь я уж точно не буду тебя убивать! — радостно хмыкнув, пообещал гнусный мерзавец.
— Значит, только насиловать? — возмутился мозг, но вслух я по-прежнему ничего не говорила.
— Нет! — снова фыркнул он,— насиловать я тебя тоже не буду, обещаю... — его голос прошелестел по коже, почти как реальное прикосновение, вызвав мурашки и заставив меня поежиться под простыней, куда я опять укутала, вышедшее было из-под контроля, тело.
— Разве что... — Он чуть придвинулся ко мне, и проговорил с придыханием, — разве что... ну очень просить будешь...
Я активно замотала головой, не доверяя голосу. Мужчина чуть склонился ко мне, и просительно прошептал, соблазняя одной только интонацией, дать ему все, хоть луну с неба, лишь бы он вот так вот просил:
— Скажи мне, что-нибудь... У тебя сейчас в голове так вдруг пусто-пусто стало... Хотя бы подумай о чем-нибудь...
— Ты читаешь мои мысли? — испуганно пискнула я.
— Да! И это просто здорово! Очень пьянит! Я уже давно не встречал людей, мысли которых мог бы читать просто так, без всяческих громоздких заклинаний, на одной лишь коротенькой словоформуле... практически лишь пожелав. Удивительная восприимчивость...
— Опаньки! — ахнул мозг. — Он меня слышит...
— Вот именно... — подтвердил незнакомец.
— Мне нужен свет! — в панике завопил мозг, напрочь забывая озвучить эту мысль вслух, — я хочу знать в лицо этого гада, чтобы держаться от него как можно дальше!
Мужчина опять хихикнул, протянул руку к чему-то за пределами кровати и шепнул "свет!". Зажглась свеча. Одна. Другая. Третья...
Я зажмурилась, и какое-то время старательно моргала, привыкая к этой яркости. Стала видна не только кровать, застеленная нежно-розоватыми простынями и усыпанная (о, ужас!) лепестками роз, но и бордовый полупрозрачный балдахин, складки которого живописно спускались сверху, и резные столбы, поддерживающие всю эту немыслимую конструкцию на нужной высоте. А также что-то больше всего напоминающее комод. Он стоял возле кровати. На нем и стоял подсвечник, и блики от свечей метались по выбеленным и расписанным розами, стенам.
— Розы! Фу! — недовольно скуксился мозг. — не люблю я их...
— Правда? — мужчина вроде бы вздохнул, — ну, извини, я не знал. Большинство женщин любит розы и их аромат...
— А я не большинство! — завредничала я. Но это было скорее от испуга, что теперь придется его увидеть, чем из простой вредности.
— Не бойся... — прошелестел его голос.
— Я не боюсь! — заявила я, упорно разглядывая комнату, а не его.
— Ты дрожишь... — хмыкнул он.
— Это от холода! У тебя здесь чертовски холодно! А одеяла нет, одни простынки! — Отвергла я саму идею, что он способен вызывать во мне дрожь.
— Извини... Мой недочет... — и он встал, отходя вглубь комнаты. Мой взгляд воровато метнулся к нему. Высок. Статен. Пожалуй даже изящен. Длинные волосы, скорее темно-каштановые, чем черные, (хотя, в таком свете толком не разберешь), доходят до плеч. Кожаные штаны ( — Они что, все их тут носят? — возмутился мозг. — И не мерзнет у них ничего?) плотно обтягивают зад.
— Отличный, между прочим, зад! — мелькнула у меня мысль.
Ну, не равнодушна я к хорошим мужским задницам!
Каюсь, грешна!
Он вздрогнул и сбился с шага, словно налетев на препятствие. Хихикнул и присел у чего-то темнеющего в стене. Свет туда толком не попадал, да и дурацкий балдахин закрывал мне обзор. А слезать с кровати я пока не рисковала. Судя по звуку он на что-то подул. "На дрова", — поняла я, увидев, как они робко осветились пламенем.
— Фи! Какие детские фокусы! — влез мозг. — вот в "Самом лучшем фильме" Павел Воля камин разжигал — так это да! Это было эффектно!
Мне тут же была продемонстрирована впечатлительная картинка... У камина захихикали и следующие несколько вздохов чуть не сорвались, перебитые смехом. Кое-как камин все же разгорелся и весело запылал, обещая в ближайшем будущем наполнить теплом и уютом это помещение.
— Это спальня? — спросила я, просто чтобы что-то спросить.
— Да... — ответил он, продолжая возиться с камином: открывать заслонки, задвигать решетки и устанавливать экран.
— Дура! — рявкнул мозг, — не провоцируй его! Мы, полуголые, на кровати, а он — МУЖЧИНА! Нашла о чем вопросы задавать!
Незнакомец устало хмыкнул, похоже сил на смех у него уже не осталось. Я почти оправилась от испуга, и даже немного задумалась... О несерьезном... Все же романтическая обстановка... Розы... Камин... Отличная задница...И все такое... Но мозг тут же взвился новой горестной тирадой:
— С ума сошла? Он же мысли читает, а ты все о сексе, да о сексе! Нет, ты чего добиваешься, а?
Вот черт...
Хмыканье опять перешло в неудержимый, откровенно довольный хохот. Мне осталось только отчетливо краснеть и костерить себя, на чем свет стоит. И вправду дура! Еще бы расписание поз ему предложила! Перед глазами послушно замелькали картинки из "Камасутры", что я однажды рассматривала в магазине, размышляя не порадовать ли Ленечку на день рождения разнообразием... Парень застонал, сгибаясь в новом приступе смеха. Как бы ему плохо не стало. С трудом оправившись, он хрипло поинтересовался:
— Я могу повернуться? — он стоял возле камина и свет почти освещал его.
— Ты спрашиваешь моего разрешения? — удивилась я (что это у него от хохота мозги, что ль переклинило?)
— Нет, я интересуюсь, налюбовалась ли ты уже... — он многозначительно замолчал.
— Налюбовалась? — я голосом отразила всю глубину своего недоумения (это он сейчас о чем?). И он отчетливо, я бы даже сказала, демонстративно, переступил с ноги на ногу, эффектно дрогнув бедрами и ягодицами, и буквально приковав к ним мое внимание намертво...
— Еще нет ? — в его голосе искрился смех. Мне захотелось его ударить.
— По ягодицам? — заинтересовался мозг.
— Нет! — вызверилась я на своего внутреннего собеседника. — не игриво шлепнуть по отличной крепкой заднице, а врезать чем-нибудь тяжелым, типа сковородки, да по голове!
Я так отчетливо представила себе эту картинку: как взлетаю, как Тринити (это из "Матрицы") в прыжке с места (прям с кровати да в ночнушке!), только бью его не ногой, а огромной такой сковородой, на длинной ручке, что видела у Стефана на кухне. Бью, бью, и вбиваю, как гвоздь, в пол...
Он опять захохотал. Громко и от души! Мерзавец! Он так хохотал, что согнулся пополам и, судя по звукам, у него выступили слезы. Он икал и хрипел, и всерьез вызвал у меня подозрение, что скоро скончается и сам. Надо лишь еще чуток подождать и подумать о чем-то ну... действительно смешном....
— Ты, просто удивительная женщина, ты знаешь это? — его голос лишился чувственного очарования и звучал теперь просто приятным баритоном, не более, даже и не пытаясь коснуться моей кожи.
— Так, защита от голоса найдена. — активировался мозг. — Уморите беднягу смехом, и он не сможет обнимать вас голосом!
Вслух же я сказала:
— Знаю. Мне кто-то говорил об этом. А что?
— Я принял решение, — его губы кривились, (видать, опять копается в моих мыслях!), — я не убью тебя, даже когда все кончится...
— Мило. Спасибо, конечно. А что кончится? — полюбопытствовала я.
— Все... — зловеще произнес он, как-то теряя весь ореол безопасности, что давал ему честный открытый смех, и обернулся. Я приготовилась закричать от ужаса, прикрыла глаза (на всякий случай, чтобы успеть, если что, зажмурить их покрепче)... Но ничего ужасного в нем не было. Его лицо было скрыто под кожаной полумаской, и догадываться о том, как именно он выглядит, можно было часами. Но общая структура лица была благородной, нос, судя по всему прямой, а губы были четко очерчены и имели, хорошую такую, "спелую" форму. Вполне должна быть приятная внешность. Вот разве что под маской...
Там, возможно, таяться какие-то ужасы?
— Впрочем,— тут же возразил мне мозг, — истории известно немало мужчин, которым шрамы и маски лишь добавляли очарования. К примеру — Ашер, или Жоффрей де Пейрак!
— М-да? — удивился мужчина, — тогда я пока не буду снимать маску.
— Но почему? — Не сдержалась я.
— Муки любопытства, душа моя, бывают иногда самыми эффективными и притягивают женщину вернее любых веревок! — И он со смехом вышел.
Я посидела, тупо глядя на огонь и психуя, так как он оказался, конечно же, прав. Любопытство, как голодный зверь, вцепилось в меня и терзало, терзало...
Оно было таким сильным, что я не сразу собралась с мыслями и осознала, что так ничего и не выяснила. Ни кто он, ни как его зовут, ни где я, ни оснований, по которым меня захватили и удерживают в неволе....
— Не впервой! — съехидничал мозг, — хорошо хоть до секса так и не дошло, а то это была бы уже тенденция!
Я покраснела, но свое негодование предпочла направить вовне.
— Вот так номер! — возмущалась я, — Надо же так профессионально задурить девушке голову! Нет слов, одни эмоции! Вот подлец! — решила я и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. В воздухе отчетливо пахнуло его ароматом, и даже где-то (на самой грани ощущений), как будто мелькнул его смех, слегка погладив меня по щеке...
— Силен, мерзавец! — восхитилась я вслух.
— Кстати, — мозг пытался активно переключить мое внимание на себя. — Дорогуша, а почему мы все еще живы?
Этот вопрос окончательно загнал меня в тупик. Ощупав горло и живот, и убедившись, что там нет даже и следа боли, я немного растерялась. Меня что же, спасли? Но... как? Ведь даже Мара была не способна на это...
Выходит, он что же...
Сильнее Мары?
— Да кто он такой, черт его подери? — запаниковал мозг.
— Разберемся... — тихо прошептала я. — Обязательно разберемся!
Теперь, когда смерть не маячила в моих глазах, я планировала жить долго...
И, по возможности, счастливо...
Встав, я обнаружила на себе что-то розовое, все в тончайших кружевах, изящное до безобразия. Французское белье отдыхает! Завидуйте и умирайте! Невольно я залюбовалась. Разве в жизни возможно такое чудо? Ручные кружева! Тончайшие! Обалдеть! Истинная женщина во мне визжала от восторга, не переставая, и обещала отблагодарить незнакомца...
По полной программе...
Оглядев комнату, я наткнулась взглядом на искомый мной предмет и вскоре замерла перед старинным зеркалом в полный рост. Я стояла и смотрела, как это воздушное нежное чудо струится с моих рук и плеч, чуть шевелится на груди, делая всю меня нереальной, прекрасной и эфемерной...
— Так-так — вновь съехидничал мозг, — а грудь-то под этим чудом у нас — ГОЛАЯ! И там, кстати, ну, там... внизу... я лично тоже ничего не чувствую... Ну, ничегошеньки!
— То есть, — прошептала я, поспешно проверяя руками нехорошую догадку, — под этой прелестью я совершенно обнажена...
Внутри меня родился почти львиный рык. Нет, не так. РЫ-Ы-ЫК! Низкий и утробный. Счас я кого-то покусаю! Вот найду, убью, а потом еще и покусаю!
— Все! — гаркнула я, резко отворачиваясь от зеркального совершенства. В комнате никаких признаков моей старой одежды не наблюдалось, — кто не спрятался, я не виновата! Молитесь, кто в Бога верует!
Сдернув с постели простыню, я старательно замоталась в нее и, как фурия, вылетела из комнаты...
