Прислушавшись к словам Алекса, Курт пытался быть более сдержанным с Эрикой, и обнаружил, что, несмотря на капризный характер, она стала куда более послушнее, чем раньше. По дороге на завод она смотрела в окно машины, рассматривая город, иногда зовя мужчину, показывая что-то; казалось, от ее обиды, которая была раньше, не осталось и следа. В это же самое время в другом автомобиле, сидя на сидении, Хартманн с задумчивым видом смотрел вперед, размышляя над словами Герцога о том, что он хочет получить первую партию серии "Е", а еще о том, почему при сборке двигателя детали не совпадали в размерах, как ощутил легкое прикосновение к руке, лежавшей на сидении. Удивившись, парень повернул голову, увидев, что на его руке лежит ладонь Кристель, подняв взгляд к ее лицу, где сияла смущенная легкая улыбка, и, не удержавшись, улыбнулся сам. Сидящий рядом с девушкой генерал сделал вид, что ничего не заметил, отвернувшись к окну, и благодаря этому никто не заметил, как он приподнял уголки губ.
Как и в первый раз, машины остановили для проверки документов и наличия пропусков. Сидя в машине, Хартманн вдруг почувствовал странное беспокойство, правда он сам не мог его себе объяснить, с чего вдруг на него нахлынуло это чувство, но, чем ближе был завод, тем сильнее оно становилось. Выйдя из автомобиля, подполковник глубоко вдохнул воздух, начавший остывать после жаркого полудня. Близился конец рабочего дня, и многие рабочие уже выходили из зданий. Бросив на них взгляд, Алекс поравнялся с генералом, идущим к дверям.
— Я вижу, тебя что-то беспокоит, — прохрипел Вильгельм.
— Нет, — почти сразу ответил парень, покачав головой, — Я немного устал, и рука еще ноет.
— Скоро ты привыкнешь к своей новой руке, — улыбнулся Штрассе, — Надо только продолжать тренировки.
Первым делом Хартманн решил показать Курту чертежи, а уже потом сами машины, точнее процесс их сборки, чтобы мужчина имел представление о том, какими они будут на конечном этапе. Подойдя к двери своего кабинета, парень взялся за ручку; и вновь это странное чувство беспокойства. Нахмурившись, подполковник на выдохе повернул ручку, отгоняя от себя все дурные мысли. В просторном кабинете все было убрано, но первое, что бросилось в глаза — это чертежи, они были раскиданы по столу. Сердце в груди забилось сильнее. Пересекая комнату широкими шагами, Алекс надеялся только на одно: лишь бы с чертежами все было нормально, лишь бы они не пострадали. Заметив беспокойство, отразившееся на бледном лице подполковника, Штрассе нахмурился, его примеру последовал и Герцог, вошедший сразу за генералом.
— Что-то не так? — спросил Курт, оглядывая кабинет, будто надеясь найти тут что-нибудь, что не могло бы вписываться в общий интерьер.
Хартманн нахмурил брови, стоя над бумагами, опираясь двумя руками о столешницу. Что-то не так. Он не мог оставить их так — в открытом виде и на столе, — нет, он точно убирал их в ящик. Первые секунды казалось, что ничего особого не случилось, но приглядевшись повнимательнее, парень увидел, что некоторые отметки и значения исправлены, причем так, будто кто-то очень сильно торопился: цифры были корявыми и не такими аккуратными, как раньше. "Раньше," — пролетело эхом в голове. Как он мог сразу не догадаться, что кто-то специально исправляет чертежи. Схватив карандаш, подполковник истерично начал искать ошибки.
— Алекс? — спросил генерал, подходя к столу, не скрывая своего удивления.
— Кто-то пытался испортить значения, — коротко ответил тот, не обращая ни на кого внимания, — Уже второй раз, — пробубнил себе под нос, но это вышло чуть громче, чем планировалось, поэтому все, кто находился в кабинете, услышали это.
— Второй раз? — прищурилась Эрика, стоя рядом с Герцогом, подняв к нему лицо, будто надеясь, что тот знает ответ на эту загадку, — Уже было подобное?
— Да, — каркнул Хартманн, подняв голову, отвлекаясь от проверки.
— Почему мне не доложил об этом? — строго проговорил Вильгельм, заложив руки за спину, — Как только это случилось, ты должен был немедленно обратиться ко мне, — смерив парня тяжелым взглядом, генерал повернулся к дверям, гаркнув, — Охрана! — стоявшие у дверей двое солдат в черной форме вошли в кабинет, — Почему вы не выполняете свои прямые обязанности и позволяете посторонним входить сюда?
— Никак нет! — звонко ответил один из них, — Посторонние не были замечены на этаже.
— Тогда кто, по-вашему, мог войти сюда? — глаза мужчины так и пылали гневом, но лицо оставалось беспристрастным.
— Несколько минут назад сюда входил профессор Арцайхен.
Это было странно, но в то же время, Алекс понимал, что каждый способен на любую подлость. Сняв китель, парень повесил его на спинку стула, стоявшего у стола, начав не торопливо закатывать рукава, не обращая внимания на взгляды солдат, таращившихся, как две жабы с выпуклыми глазами, на Эрику и Курта, смотрящих на протез. Сев за стол, парень начал исправлять ошибки, которые написал в чертежах профессор, слыша только, как летчица что-то сказала полковнику, но тот то ли не ответил, то ли не стал отвечать устно. Штрассе же стоял у окна, смотря на улицу, где проезжали машины, в основном грузовые, въезжавшие на территорию завода или же выезжавшие. Кристель сидела в кресле, с напряжением смотря на Хартманна. И вот через 15 минут подполковник со стуком положил карандаш на стол, выдохнув через нос. Голова раскалывалась, и от этой боли начинала снова ныть рука.
— Охрана! — взревел он, поднимаясь, — Найти мне этого жирного борова. Немедленно!!!
Вытянувшись "по струнке", два солдата, которые все еще стояли в кабинете, на месте развернулись и быстрыми шагами удалились. Опираясь о столешницу двумя руками, Алекс нависал над чертежами, бегло осматривая каждую черточку, каждую цифру, сверяя все в голове. Нет, он не должен допустить ни единой ошибки; от его действий будет зависеть будущее, — он и его разработки являются шестерней в механизме Рейха, и если произойдет какая-нибудь поломка, пусть даже незначительная, то вся машина может остановиться и сломаться. Дверь распахнулась, и двое солдат ввели под руки Арцайхена, тот недовольно сопел, торопливо перебирая ногами.
— Это что еще такое! Я буду жаловаться! — кряхтел он, пытаясь вырваться.
Но стоило профессору ступить одной ногой на ковер, как к нему подошел Хартманн, обойдя стол. Сматерившись, парень взял за шиворот профессора, кинув его в сторону железного сейфа. Стукнувшись об острую грань плечом, мужчина простонал, что-то промямлив. Обернувшись, Вильгельм прошел мимо Арцайхена, даже не обратив на него внимания. Тяжело дыша, профессор медленно отошел в сторону, с опаской смотря на подполковника, стоявшего посередине кабинета, видимо, думая обойти его, чтобы добраться до выхода. Приближаясь к дивану, возле которого стояли Эрика и Курт, профессор остановился.
— Ты не имеешь права! — погрозив пальцем Хартманну, Арцайхен повернул голову, встретившись взглядом с летчицей, перегородившей путь к отступлению, — С дороги.
— Нет, — спокойно ответила та, чуть приподняв одну бровь.
Схватив рукав кителя девушки, Арцайхен хотел оттолкнуть ее, но вдруг из-за спины блондинки появился Герцог, криво изогнув губы в ужасающей ухмылке. Разжав пальцы, Арцайхен кинулся в сторону генерала, но рядом с ним стояла Кристель, державшая наготове пистолет.
— Герр Штрассе! — взмолился он, протягивая руку к Вильгельму, но стоявший недалеко солдат рванул его назад, выставив перед собой оружие, — Я... я буду жаловаться. Фюрер узнает об этом преступлении.
Положив ладонь на плечо профессора, Алекс развернул его к себе, одновременно нанося удар металлическим кулаком в живот. Охнув от невыносимой боли, тот согнулся пополам, но подполковник, схватив его за шиворот, приволок к столу, ткнув лицом в чертежи, зарычав:
— Это ты исправлял?
Мотая головой, Арцайхен что-то мямлил, из его рта на стол капала слюна, и поэтому ничего понять нельзя было. Вытерев рукавом рот, мужчина снова начал мямлить, что ничего не понимает, и он может обо всем забыть, если его отпустят. Начиная злиться от всей этой ситуации в целом, а главное от того, что этот человек мог погубить все, над чем работал парень, подставив под удар будущее Германии, подполковник с такой силой сжал плечо профессора, впиваясь механическими пальцами в плоть, что в кабинете раздался громкий хруст ломающихся костей. Завыв от боли, Арцайхен задергался, но только усугублял свое положение.
— Я тебя последний раз спрашиваю, — закричал Алекс, продолжая сдавливать плечо, — Ты исправлял чертежи? — сомнений не было, нужно было, чтобы он сам сказал это.
— Я подам на тебя рапорт! — заверещал профессор.
Рывком подняв его от стола, парень оттолкнул его от себя, второй рукой потянувшись за Люгером, а выхватив его, прострелил колено Арцайхену, от чего тот рухнул на пол, как брошенный мешок картошки. Громко крича, он подполз к летчице, но та быстро спряталась за полковника, который в свою очередь смотрел с каким-то маниакальным огнем на ползающее перед его ногами тело.
— Я... я все скажу, — начал умолять профессор, поднимая голову, пытаясь найти лицо стоявшего над ним Герцога.
— Говори, сука, — прошипел Хартманн, стоя у стола, сжимая с силой пистолет, — Пока я тебе мозги не вышиб.
— Я. Это я!
Дикая злость завладела Алексом в тот момент. Он даже не понимал, что делает, перестав контролировать себя, но, несмотря на это, в нем не было страха. Повернувшись к столу, парень схватил карандаш, которым до этого исправлял записи, и, подойдя быстро к ползающему человеку на полу, с такой силой воткнул его в руку профессора, будто это был и не канцелярская принадлежность, а острый нож. В комнате раздался оглушительный вой. И тут Курт почувствовал, как к его спине прижалась Эрика, вздрогнув, она стояла так, чтобы мужчина полностью закрывал ее своей спиной; и в этот момент сквозь пелену ярости, поднимавшуюся из глубины души, вспомнились слова Алекса о том, что он должен стать для нее защитой.
— Герр Штрассе, — взвыл Арцайхен, протягивая руку с торчащим карандашом к генералу, — Вы должны помочь... Это произвол.
— Куда? — прохрипел подполковник, наступая на простреленное колено профессора, — Зачем ты сделал это?
— Герр Штрассе, — будто бы не слышал человек на полу, воя, — Умоляю.
— Отвечай! — подняв ногу, полковник с силой опустил ее на голову Арцайхена, придавив его к ковру.
Но Вильгельм молча прошел мимо солдата, все еще державшего оружие на изготовке, и, приблизившись к креслу, стоявшему у стены, где лежал его саквояж, который всегда носил с собой. Расстегнув его, достал шприц, знаком подозвал второго эсэсовца, дав приказ поставить на середину комнаты стул. Тот выполнил. Наклонившись, Герцог одной рукой поднял уже не брыкавшегося профессора, усадив его на стул. Нахмурив брови, Штрассе перевел взгляд с жидкости, что была в шприце на трясущегося человека перед собой; он же не мог позволить этому глупцу умереть раньше времени. Сделав укол, генерал довольно улыбнулся, заговорив тихим, успокаивающим голосом:
— Итак, зачем Вы это сделали, профессор? — видя, что сидящий перед ним намеревается отказаться от ответа, добавил, все тем же спокойным тоном, — Если Вы не ответите, то умрете, — улыбка на его лице стала до ужаса доброй; показав взглядом на стоявших рядом Алекса и Курта, Вильгельм провел ладонью по голове Арцайхена, — Очень мучительно. Вы умрете в ближайшие полчаса, могу с гарантией это утверждать.
И тут профессор затрясся, будто бы под ним находился эпицентр землетрясения. Его огромные, полные неописуемого страха глаза смотрели в улыбающееся лицо генерала.
— Я... я хотел... только я... я должен был быть... я должен создавать машины для Рейха... я... не он...
— И все? — сверкая от гнева глазами, Хартманн наклонился, всматриваясь в перекошенное от ужаса лицо сидящего на стуле, — Оно того стоило?! Я знаю, какой Вы никчемный изобретатель. Такого дерьма, как Ваши танки, я еще не видел. Или Вы все еще живете в 14 году, и для Вас машины, на подобии "A7V" и "МК3" являются эталоном?!
В комнате повисло молчание. Огромными глазами Эрика смотрела на все происходящее и не могла поверить в это; это просто не могло уложиться в ее голове, и весь ужас, творящийся тут, казался ей чем-то иным, чем-то таким, что обычно происходит с кем-то другим, а не с ней. Но вдруг случилось то, чего не ожидал никто: обезумевший от страха профессор подался вперед, отпихнув в сторону Штрассе, кинувшись на Алекса, рыча, словно в него вселилось дикое животное. И не успели пальцы на шее подполковника сомкнуться, как дикая боль пронзила его сломанное плечо. Стоя с боку от стула, полковник отгородил собой летчицу от безумца, и в тот момент, когда тот кинулся вперед, положил ладонь на ключицу, впившись пальцами.
— Сидеть! — рявкнул Герцог, надавливая на сломанное плечо Арцайхена, начиная впадать в безумие ярости; теряя над собой контроль, он обернулся; Моргенштерн замерла под его взглядом, — Пошла вон! — и так же резко посмотрел на Кристель, все еще державшую пистолет, но целившуюся в профессора, — Ты тоже.
Девушки переглянулись, почти синхронно кивнув друг другу. Они не спорили. Не сейчас. Как только за ними закрылась дверь, полковник наклонился к уху Арцайхена, так сильно сжав его плечо, что тот чуть не потерял сознание, отчеканив спокойным, приказным тоном:
— А теперь поговорим.
Вскрикнув то ли от боли, то ли от неминуемой ужасающей участи, профессор замотал головой, начав что-то лепетать нечленораздельное, уже не понимая, что с ним твориться. Отойдя в сторону, Вильгельм приказал знаком одному из солдат поставить кресло так, чтобы он мог видеть все происходящее, и устроившись поудобнее, растянул уголки губ в довольной улыбке, наблюдая со стороны, решив не вмешиваться, словно бы добрый родитель, позволивший своим чадам поиграть немного в песочнице.
— Продолжайте, — кивнул он, на мгновение посмотрев в глаза Арцайхену.
— Курт, — задыхаясь гневом, прохрипел Алекс, не поднимая головы, — Оставь мне его. Я должен убить его.
Чуть дернув верхней губой, Герцог отошел в сторону, сжимая и разжимая кулаки. Еле слышно поблагодарив его, Хартманн размахнулся и с такой силой ударил сидящего на стуле в грудную клетку, что тот, опрокинув стул, охнув, упал на пол прямо под ноги полковнику. Наклонив немного в бок голову, Курт пару раз хорошенько приложил подошву своего сапога о лицо профессора, а потом пнул от себя его тело обратно подполковнику. Подняв за грудки все еще живого Арцайхена, он яростно ударил его механическим кулаком, еще, и еще, не обращая внимания на мольбы о пощаде, вылетающие изо рта профессора вместе с кровью. Стоя рядом, Герцог нанес еще один удар, выбив последние зубы несчастному, который уже и не думал сопротивляться. Прорычав, Алекс ударил Арцайхена о стену, потерявшего сознание.
— Прекратить! — раздался довольный голос Вильгельма, — Довольно, — не поворачивая головы, он позвал солдат, стоявших рядом, — Уберите эту свинью от сюда.
Наблюдая, как двое эсэсовцев выносят из дверей кабинета полуживого профессора, подполковник тяжело дышал, жадно глотая воздух, пытаясь восстановить дыхание; и как только дверь открылась, пока тело выносили, он увидел, как девушки смотря на него и на стоявшего боком Курта, а потом уже переводят взгляд перепуганных глаз на Арцайхена.
