Начало русского вторжения орденская флотилия встретила в Пернове, куда вернулась после неудачной попытки перехватить московский конвой, ежегодно уходящий в Антверпен. Увы, но в руки моряков попали только немногочисленные одиночки, не желавшие платить своим же за охрану. Добыча, конечно, была, но что это за добыча? Слёзы, а не добыча.
И тут как гром среди ясного неба пришло известие о падении Нарвы и вторжении московских орд. Потом пришло известие о поражении магистра и это переполнило чашу терпения. Моряки горели негодованием и Лёвендаль повёл свою флотилию в залив, намереваясь хорошенько разграбить русское Норовское. Однако по пути им попался кургузый бот, от экипажа которого они и узнали о бесчинствах русских на островах. Лёвендаль немедленно повернул обратно и двинулся в сторону Аренсбурга, горя желанием восстановить там епископскую власть. Вот только едва пройдя остров Моон, эскадра попала в полосу встречного ветра и вынужденно встала на якорь.
В том, что их уже рассмотрели с берега, никто на кораблях не сомневался, так что появление чужих парусов не стало для ливонцев чем-то неожиданным. Вытягивая якоря, они стали готовиться к бою, надеясь, что их морское умение превзойдёт вражеское и им улыбнётся ветреная Фортуна.
Стоя на корме своего когга, Лангер внимательно следил за манёврами противника. Тот же, пользуясь попутным ветром, пытался обойти ливонский строй и прижать их к берегу. Однако ливонцы, повинуясь сигналам флагмана, тоже не стояли на месте, осторожно маневрировали и пока что избегали столкновения с противником, который оказался не таким уж и малочисленным. Причём впереди у схизматиков гордо вспарывала воды залива огромная каракка, явно небалтийской постройки.
Корабли лавировали друг против друга в течение нескольких часов, пытаясь поймать ветер и оказаться в лучшем положении, чем неприятель. Лангер даже позволил накормить матросов обедом, разбив их на три смены. Сам он тоже с удовольствием отобедал приготовленной личным поваром кашей с густой мясной подливкой.
Наконец Лёвендаль решил, что пришла пора атаковать. Его "Самсон" переложил руль и постарался быстро сократить дистанцию с ближайшим кораблем противника, бывшим явно меньше ливонского корабля по величине. Нападать на огромную каракку в самом начале боя он посчитал излишним риском. А чтобы добиться максимального эффекта при стрельбе, адмирал приказал имевшиеся на левом борту легкие пушки перенести на правый борт, откуда они тоже бы били в более слабого противника.
Следом за флагманом на его цель потянулись и три шкуты, более скоростные и манёвренные, но слабее вооружённые.
Радостно усмехнувшись, Лангер тут же велел подворачивать к тому русскому кораблю, который он давно уже выбрал для себя целью. Следом за ним потянулся соседний когг и пара шкут.
Тактика ливонцев была проста: концентрируясь у флагманов по три-пять кораблей, выбрать себе цель и быстро с ней сблизившись, идти на абордаж. Артиллерия же в это время, сконцентрированная на баке, должна была выкашивать вражеских солдат на палубе. Если же враг был слишком могуч, как вражеская каракка, то в бой стоило идти не одной тройкой-пятёркой, а двумя, пользуясь тем, что большой корабль менее поворотлив по сравнению с малыми.
Вот только русские такой выбор боя не приняли. Их корабли немедленно отвернули в сторону и окутались густым дымом поочерёдных залпов, который встречный ветер предательски снёс в сторону ливонцев.
Чертыхнувшись, Лангер велел слегка довернуть, что бы ветер быстрее снёс едкие дымные шапки в сторону, а то от них на палубе когга уже начали задыхаться и кашлять матросы, да и у самого капитана запершило в горле.
Наконец дым рассеялся, и капитану открылась удручающая картина. Русские, как оказалось, палили не по всем кораблям ливонской эскадры, а сосредоточили огонь на флагманском корабле. Причём стреляли явно из тяжёлых пушек, иначе как ещё можно было объяснить несколько пробоин в его корпусе и рухнувшую за борт грот-мачту? Мелкие калибры пробить толстый борт были явно не в состоянии.
Оторвавшись от лицезрения повреждённого флагмана, Лангер вновь обратил внимание на строй русских малых кораблей, которые описав полукруг, вновь заходили на смешавшийся строй ливонцев.
— Уваливайся под ветер, — заорал он на рулевого, оценив скорость своего корабля и скорость сближения с противником. Увы, но его "Резвый олень" сейчас больше походил на стреноженную лошадь и Лангер решил, что быстро набрать ход можно только увалившись.
Русские и в этот раз не стали размазывать залп по всем кораблям, а отстрелялись по "Меркурию", который был самым большим в эскадре после флагманского корабля.
"Меркурию" явно повезло, так как, приняв в себя несколько чугунных подарков, он остался на ходу и с целыми мачтами. Правда, на его палубе царил кровавый хаос, но выходить из боя корабль не стал. Наоборот, воспользовавшись тем, что при манёвре русские малые корабли оставили своего флагмана почти в одиночестве, капитан "Меркурия" решительно двинулся в сторону каракки. Следом за ним потянулись ещё три когга, и Лангер мысленно хлопнул их капитанов по плечу. Вчетвером они имели все возможности разделаться с вражеским кораблём, а вот оставшимся силам надо просто взять на себя лихих малышей, дабы не дать им спасти своего флагмана.
Собрав вокруг себя два когга и девять шкут, Лангер решительно повернул в сторону противника. Однако чужой адмирал тоже не бездействовал. Он вновь совершил поворот на 180 градусов и двинулся в обратную сторону, задействовав огонь всех своих кораблей на головном корабле ливонцев. Увы, но этим кораблём как раз и оказался лангеровский "Резвый олень".
Когг задрожал от носа до кормы и от киля до клотика грот-мачты, принимая на себя чугунные подарки от врагов. На кормовую надстройку, где расположился Лангер, даже сквозь пушечный гул донеслись крики и крепкая ругань, а также стоны раненых. Когда концевой русский корабль проследовал мимо ливонского отряда, "Резвый олень" из прекрасного и крепкого судна превратился в едва ковыляющую по волнам развалину, в чьём борту зияли дыры, а нос был буквально изуродован.
И что самое страшное, только шкутам хватило скорости, чтобы сблизиться с избивавшими их товарища кораблями. Но их слабая артиллерия не смогла нанести врагу серьёзного ущерба, даже изорвать паруса не получилось. А теперь и вовсе, чтобы нагнать уходящий отряд, им придётся разворачиваться на те же самые 180 градусов. Что они и сделали, выстроив таким манёвром длинную кильватерную колонну, как у врага. Со стороны смотрелось весьма зрелищно: колонну из семи вражеских кораблей преследовала колонна из девяти шкут и двух коггов. Вот только продолжалось это не долго. Где-то через четверть часа русские корабли внезапно совершили поворот оверштаг "все вдруг" и так же линией пошли навстречу нагоняющим их ливонцам.
Лангер на корме медленно уходящего к острову "Резвого оленя", рассмотревший этот манёвр, радостно запрыгал от нетерпения. Похоже, русские решились сойтись на абордаж, видимо просто не представляя сколько людей было напихано на небольшие с виду шкуты. Что же, их ожидал не очень приятный сюрприз.
Однако неприятный сюрприз ожидал как раз Лангера и других ливонцев.
Сойдясь с колонной шкут и обстреляв их издалека, русские корабли разделились. Часть из них, разрядив пушки своего правого борта внезапно в очередной раз повернули "все вдруг" и легли на тот же курс, что и шкуты, повернувшись к ливонцам орудиями не стрелявшего борта. А другая часть просто прорезала строй ливонских кораблей и таким манёвром легко отсекла передовой отряд из пяти шкут от остальных. А потом, взяв их в два огня, русские принялись методично избивать ливонские корабли из своих чудовищных орудий, нисколько не боясь ответного огня малокалиберных фальконетов. Попытки же ливонцев навязать русским абордаж тут же купировались небольшими отворотами русских кораблей.
Саданув кулаком о планширь так, что от боли содрогнулось всё тело, Лангер в бешенстве смотрел за происходившим на его глазах избиением. Потому что по-иному это было назвать нельзя. В течении часа, за который остальные четыре шкуты и когг догнали-таки русских и даже попытались навязать им бой, все пять избиваемых шкут уже превратились в пылающие развалины и медленно уходили под воду. А с них в волны буквально гроздьями сыпались человеческие фигурки, в тщетной надежде спастись. Увы, но во время боя никто спасательными работами заниматься не будет, а дотянуть до конца боя смогут далеко не все. По устоявшимся традициям большинство моряков на ливонских кораблях просто не умели плавать. Про абордажников, взятых из простых кнехтов и стражников, говорить и вовсе не стоило.
Между тем, пользуясь тем, что их корабли более ходкие, русские бульдожской хваткой уцепились за остатки малой флотилии. И Лангер просто чуйкой чувствовал, что шансов у оставшихся не больше, чем у первых пяти шкут.
А где-то у самого окоёма громыхало сражение русского флагмана и четырёх коггов.
* * *
*
Получив известие о появлении вражеской эскадры, князь-адмирал тут же собрал все наличные силы и решительно выступил навстречу.
— Флот, племяш, — объяснял он командиру каракки, когда эскадра вышла в море, — действует двумя способами. Либо маневрирует в отдалении или прячется, заставляя одним своим существованием противника терять скорость и объём перевозок, а также держать в постоянном напряжении припортовые гарнизоны. Либо решительным образом навязывает морской бой, дабы уничтожив вражеский флот полностью овладеть морем. Ну а поскольку у противника нет большого преимущества, мы попробуем решить все наши проблемы в одном генеральном сражении.
Попутный ветер позволил довольно быстро выйти к месту стоянки ливонского флота, и вот тут Барбашин-старший покинул флагманский корабль, пересев на одну из шхун.
— Попробуем растянуть ливонцев на два отряда и уничтожить их по отдельности. Твоя задача держать атакующих на расстоянии и не помышлять об абордаже. Не жалей пороха, племяш, а "Гром" и "Морж" окажут тебе всяческую поддержку.
И у него получилось! Сначала общим огнём русские корабли вывели из строя вражеский флагман, а потом шхуны увели за собой большую часть чужого флота, оставив "Дар божий" и два бомбардирских судна против четырёх коггов, шкуты и барки. Шесть против трёх — расклад был весьма интересный.
"Гром" и "Морж" отошли чуть мористее и уже оттуда, пользуясь большей дальнобойностью своих орудий, принялись стрелять по врагу, прикрывая флагман. А вот Андрею младшему и экипажу каракки пришлось изрядно попотеть.
Первым к нему приблизился "Меркурий". Корабли быстро сходились и вскоре стало видно, как снуют туда-сюда по палубе когга тёмные фигурки людей. В подзорную трубу Барбашин-второй внимательно рассматривал его от верхушек парусов до самой ватерлинии. Когг был большой и на баковой площадке блестели на солнце бронзовые тела орудий. Вот только калибр их был явно маловат для такого великана. Что же, порочная галерная тактика, перекочевавшая на парусные громады, работала сейчас явно не на ливонцев.
— Канонирам не спешить, залп только по команде, — скомандовал он, надеясь, что голос не выдал того волнения, которое испытывал молодой парень на самом деле. Всё же это был его первый полноценный бой в чине командира. Да и до этого изрядной практики у него не наблюдалось.
Вспарывая носом морские волны, чужой когг всё приближался и приближался к каракке. Где-то на горизонте уже гремели пушки, обозначая начало сражения лёгких сил, а вот "Дар божий" всё ещё ждал своего момента. И лишь дождавшись, когда дистанция до когга сократится примерно до двадцати саженей, Андрей отдал приказ на открытие огня. Пудовые морские единороги, отлитые специально для этого монстра, один за другим принялись изрыгать пламя и дым в сторону неприятеля. Следом ударили более лёгкие орудия, закреплённые на кормовой надстройке каракки. Они, в отличии от главного калибра, били уже цепными ядрами, чтобы нанести максимальный урон парусам и рангоуту когга.
Залп, данный практически в упор, не пропал даром. Под ударами чудовищной силы когг вздрогнул и зримо замедлил своё движение. Он ещё продолжал двигаться, однако его носовая часть превратилась в изуродованные обломки, а на уровне ватерлинии чернела пробоина, в которую уже начала заливаться вода. А в довершение ещё и фок-мачта с диким треском обрушилась на пострадавший полубак, накрыв его остатками парусов и обломками.
Однако радоваться было рано: выскочившая из-за корпуса обречённого "Меркурия" шкута не растерялась и пользуясь преимуществом в ходе и тем, что большая часть орудий сейчас перезаряжались, попыталась сблизиться с караккой и закинуть на неё абордажные крюки и багры. Благо "Дар божий" был куда выше и шёл на полных парусах, поэтому высадить на него десант у шкуты не получилось. Используя топоры и тесаки, морпехи быстро и без затей перерубили верёвки, а вертлюжные пушки осыпали шкуту свинцовыми подарками.
Однако шкута это было не так опасно, как два когга, что решительно заходили со стороны отстрелявшегося борта. Как бы Андрею не хотелось, но на зарядку пушек требовалось время.
— Свистать всех наверх, — приказал он вахтенному офицеру, внимательно разглядывая очередных врагов. — Приготовиться к повороту оверштаг.
— Есть, — лихо козырнул тот и поспешил отдавать нужные приказания.
Мореходы, подгоняемые свистками боцманских дудок и командирскими матами своих старшин, быстро разбежались по своим местам. Но Андрей медлил, точнее ждал, когда канониры доложат о готовности малых пушек к стрельбе.
Наконец нужный доклад прозвучал и каракка вновь окуталась клубами порохового дыма, послав в сторону коггов калёные ядра и цепные книппели. А сразу после залпа, Андрей начал командовать:
— Руль к ветру!
И мореход, застывший у колдерштока, всем телом навалился на него, дожидаясь, пока нос каракки не начал поворачиваться.
— Руль на ветер! Па-а-ашёл!
Благодаря десяткам тренировок, мореходы неплохо знали своё дело. Они работали со снастями как проклятые и вот тяжёлые реи каракки начали поворачиваться, а "Дар божий", дрожа, встал против ветра. Наступал самый опасный момент: если каракка откажется совершать поворот и увалится под ветер, то она не просто потеряет скорость, она станет достаточно лёгкой добычей для ливонцев, так и жаждущих пойти на абордаж. Но каракка хоть и нехотя, но легла на другой галс и начала вновь набирать скорость. Манёвр вышел не совсем гладко, но главного добиться удалось. Приказав повернуть руль в обратную сторону, Андрей отдал управление старпому и принялся изучать новую картину боя.
Теперь все три ливонских когга находились с одного, ещё не стрелявшего борта каракки, и уже не успевали перехватить её, не совершив манёвр с поворотом. Бомбардирские же суда, оповещённые заранее сигналом, уже успели повернуть, и теперь пристраивались сбоку от флагмана, не прекращая посылать в сторону врага залп за залпом.
— Канониры, — негромко скомандовал Андрей, но младшие командиры продублировали его команду до подчинённых, — стрелять в среднего, как только он приблизится на тридцать саженей.
