За вечерним столом у Файзата собирались все, живущие в доме. Пили травяной чай, обменивались новостями, обсуждали дела да и просто можно было посидеть и послушать, чем народ живет. Джанир со своим племянником все подсчитывали, стоит ли им идти в Пейвес и пока этот вопрос висел в воздухе, зато на меня накинулись, как коршуны, расспрашивая о Данияре и чем я там занимаюсь у него. Любопытство мужчин сводилось к дому и обстановке, женщин — к тканям и подробным описаниям того, что из каких тканей можно было бы сшить. Ну да, рубашка из легкой шелковистой материи, сродни той, что я видела на Файзате, наверняка была бы лучше, чем моя полотняная, только вот стирать ее так нельзя будет, да и в походе потреплется, жалко. Прибежала Надира послушать нашу болтовню, она никогда не садилась вместе со всеми за стол, а либо стояла в проеме кухни, либо сидела на нижних ступеньках лестницы, обхватив колени. Вот и сейчас она стояла у стены дома, держа на руках пушистого котенка, поглаживая его по спине. Негромкие вечерние разговоры прервались хлопаньем калитки — Сайнир не вбежал, а влетел, таща за спиной небольшой мешок и утирая пот со лба.
— Вечерний привет, уважаемые! — все-таки у парня такая улыбка, что все в ответ заулыбались, даже Мареш с Галатой. — Вот, шел домой, а тут мешок ничейный, дай, думаю, возьму? Никто не терял?
Сайнир так подмигнул Марту, напомнив о злополучных ножнах, что мужики прыснули от смеха и загомонили, предвкушая очередную каверзу.
— Да ты сперва открой да покажи, что там, а потом уже будем хозяина искать! — прогудел Хрол.
— Щас! — Сайнир оскорбленно задрал подбородок. — Этак каждый скажет, что добро он потерял, когда заглянет. А вот когда хозяин назовет, что там было, я проверю, не врет ли...и отдам. Ну? Молчите, ничейный, значит? Тогда беру себе! Ой, какая прелесть!
Последние слова уже относились к Надире с котенком. Сайнир, держа мешок обеими руками за горловину, уставился на котенка с таким обожанием и любовью, что даже нам у стола было ясно, ну любит парень вот таких маленьких, вон как умильно смотрит, аж брови домиком сложил и рот приоткрыл...
— Чудо просто... — громкий шепот с придыханием на пол-двора. — А...погладить можно?
— Конечно!
Надира доверчиво улыбнулась, не чувствуя подвоха, а Сайнир протянул руку и...погладил грудь девушки все с тем же томно-умильным выражением на плутоватом лице. Несчастная девчушка покраснела так, что даже руки залились краской, слезы буквально брызнули во все стороны и, громко всхлипывая, она умчалась в темную кухню, откуда еще долго доносились ее рыдания и успокаивающее воркование Лидды. За столом тихо хрюкали мужчины, не решаясь громко смеяться, а парень моментально исчез, как будто провалился сквозь землю.
Ну и шкодник, тут не успеешь зазеваться, как он моментально тебя разыграет! Прикольно, конечно, у нас бы посмеялись и забыли, и не такое видывали, а тут подобное будет еще долго вызывать обидные смешки. В трактирах запросто лапают подавальщиц за зады, даже если та и не предлагает себя вместе с ужином — так принято, на улицах вроде тихо и никто людей не ест, но по вечерам лучше не ходить. Юбку неприлично носить так, чтобы были видны щиколотки, а вот декольте делается по максимуму, да еще подпирается корсажем — сразу создается вид на пару размеров больше природного. Килита, долго рассматривающая мои штаны и "парео" поверх, качала головой и сетовала, что в таком виде ни один нормальный мужчина на меня не польстится, кроме пьяных наемников, потом она сунула мне пестрое платье и свой корсет, чтобы я попробовала их одеть, уж очень ей интересно было посмотреть на меня в этом. Я развеселилась, натянула балахон и затянула шнуровку по бокам — очень разумное решение в отсутствии молний и пуговиц, завязала ленточку на вырезе и шнурки корсета. Сразу выпрямилась спина, грудь вывалилась поверх корсета, как у всех по здешней моде, а многочисленные складки платья увеличили зад. Девица осмотрела меня со всех сторон, расправила что-то сбоку и потащила вниз, к Лидде. Кухарка тоже одобрила приличный, по ее мнению, наряд для женщины, а не "эти паршивые мужские штаны" и начала ворчать, что молодежь совсем отбилась от рук, не уважет старших и вообще куда идет этот мир, непонятно. Ну прямо как у нас, хоть в Древнем Риме, хоть в двадцать первом веке — все одинаково! Хихикнув про себя и подобрав длинноватый подол, я прошествовала к себе в комнату мимо обалдевших мужиков — ну да, в платье они меня никогда не видели, я и сама от себя офигела в местном наряде. Боюсь, что вот в нем-то мне и до соседней улицы будет не дойти, уж больно тут все напоказ...лучше в брюках да рубашке похожу.
— Сняла все-таки, а зря! — Килита явно огорчилась, что я сняла платье и корсет. — Так ты женщиной выглядишь, а не степнячкой.
— Брось, мне так ходить удобней. Внимания меньше привлекаю. Да и сверху ничего не вываливается...
— Если тут, — девушка ткнула себя в грудь пальцем, — ничего не будет, ни один мужчина на тебя не посмотрит.
— А оно мне надо? — блаженно вытянувшись на спине с собственной подушкой под головой, я отдыхала от дневных впечатлений.
— Как это не надо? А дом свой, а детей не надо?
— Мой дом далеко, Килита. Там у меня и сын есть, и муж. Вот туда я и хочу вернуться, а здешние мужчины мне не нужны.
— И большой у тебя сын? — она округлила глаза
— Шесть лет ему. Он с мамой моей остался, а мы...вот тут заблудились, у вас...
— И как ты собираешься возвращаться?
— Не знаю, деньги нужны, чтобы вернуться. А их заработать надо. Спать давай, устала я за день.
Девушка еще поворчала про то, что не всегда надо и домой спешить, когда есть возможность, и что можно было бы и побольше рассказать, раз я уж издалека пришла, но я уже засыпала...
Ботинки все-таки не выдержали дорог этого мира и теперь жалостливо взирали на меня отставшей подошвой. Даже дома я бы их не починила, а уж тут и подавно, значит, надо искать новую обувь и тратить деньги. То, в чем ходили местные женщины, меня не устраивало — какие-то тапки на плоской подошве, я в таких и ста метров не пройду, это почти что босиком, да без каблука. На базаре мне приглянулись только сапоги, но они были мужские и высоченные, под самый зад, ходить в таких — потеха окружающим. Ботинки я подвязала веревочкой — иной раз местный люд ходил и в более драных опорках, но мне предстоял долгий путь, надо было озаботиться о ногах и поиски обувки привели меня в сапожную лавку. Собственно, сюда адресовал меня и Файзат, но я из упрямства решила заглянуть сперва на базар, чтобы хоть немного сориентироваться в ценах. Цены были не очень понятны, разброс завораживал, но десять серебряных монет точно придется отдать.
С сапожником разговор вышел долгий и обстоятельный. Сперва мужик не мог понять, почему мне вообще нужны сапоги, потом я долго втолковывала ему про двойную подошву, как на наших "казаках", дальше мы обсуждали наборный каблук и его форму. Мастер круглил глаза, тряс головой, разводил руками и всячески показывал, что он ничего не понимает в глупых бабских задумках. Носила бы, как все, опорки из толстой кожи с широченным голенищем до щиколотки, а не выпендривалась — он тыкал мне в нос эти самые опорки, от которых меня начинало трясти. Два раза я уже со злостью махала рукой и поворачивалась к дверям, и оба раза меня останавливал тощий мужичок, то ли подмастерье, то ли уборщик. Сапожник, пузатый дядька с толстыми пальцами, опять деланно хватался за голову, но дело шло и мне уже вытаскивали шкуры на выбор материала голенищ. Спектакль завершился совершенно неожиданным финалом — сапожником оказался тот тощий мужичок, он кроил и складывал паззлы, а толстый — собирал их на гвозди, нитки или что там еще используется в этом мире. Десятый раз я нарисовала предполагаемые сапоги в фас и профиль, потыкала в нос драными ботинками, чтобы показать, как надо делать, тощий промерял ногу и прикидывал голенище, чтобы оно пролезло в подъеме — мне только оставалось надеяться, что сапоги будут лучше, чем то безобразие, что стояло на рынке. Потом пошла торговля за цену. Тут уже заламывала руки я, порываясь уйти, пускала воображаемую слезу и крутила ногой в дырявом ботинке. После всех обсуждений сапоги встали мне в четырнадцать серебряных монет. Индпошив всегда ценится дорого, утешала я себя, когда брела к дому Данияра, лишь бы носились долго. Надежда была только на то, что хоть что-то я получу за инвентаризацию склада и технические новшества. А за сапогами я должна была зайти через два дня...
Данияр сдержал слово — некое подобие длинного стола уже ждало меня, даже корытце для рулонов приделано сбоку. Мотать ткани стало легче, не намекнуть бы ему о премии за досрочное выпонение работы? К вечеру в углу осталось только два рулона с плотным полотном, эти я уже размотаю завтра, они не скользят, как шелк, и работать с ними одно удовольствие. Торговец поймал меня, когда я уже стояла во дворе. В окно высматривал, что ли?
— Проходи за стол, Рина, посидим, поговорим за благородным чаем из Ассы. Такого напитка ты еще не пила, клянусь!
— Спасибо, уважаемый, только ты мне вот скажи, не клал ли ты туда щепоть той травы с полудня, которая освежает голову? Не хотелось бы мне к ней привыкать.
Данияр деланно засмеялся, хлопнув себя по коленям. Сидели мы с ним на подушках, он — по-турецки, я — как на табуретке, подложив под себя три штуки. Стол был уставлен сластями, вялеными фруктами и подобной лабудой.
— Нет, сегодня эту траву в асский чай я не добавлял, он и без того хорош. Угощайся, все для тебя — вот сладости, вот...
— Данияр, понимаю, что сладкое не может быть невкусным, но я бы предпочла кусок простого хлеба, если можно. Люблю я хлеб, понимаешь...
Хозяин удивился, но кивнул и хлопнул в ладоши, вошедшая молчаливая служанка быстро заменила пару подносов со сладкой дрянью на ноздреватый хлеб, сыр и тонко нарезанное мясо. Последнее было жестковато, но съедобно, а сыр и хлеб вкусны необыкновенно. Сахара тут не водилось, и я потягивала терпковатый горячий напиток, положив лишь немного меда. К чему я еще привыкну за время странствий?
— Расскажи мне о том, как живут у вас дома. Джанир говорил, что ты с полуночи, издалека, но из какой страны — он не знает. А мне интересно, ты потешь старого человека рассказом о далекой стране.
— Ой, уважаемый, да бросьте вы старым прикидываться, вы еще молодых за пояс заткнете, кто вам в сыновья годится.
Лесть сделала свое дело, Данияр приосанился и засверкал глазом, как породистый петух. Сегодня на нем была ярко-красная рубашка, неизменные черные шелковые брюки и восточного типа туфли без задников. Одежда подчеркивала южное происхождение и торговец выглядел в ней, как пророжденный аристократ.
Осторожно подбирая слова, я в общих чертах рассказывала о жизни дома, держа перед глазами неизменную Каменку. Для большей правдоподобности вспомнила еще домик Арины Родионовны в Пушгорах и экспозицию Этнографического музея в разделе "Быт и нравы России середины 19 века". Потихоньку разговор переключился на Андрея, оставшегося в застенках у мага. Убедительнее, чем было, врать уже не получалось, вот не помню я ничего — и все тут, хоть убейте! С такими же вопросами ко мне уже приставал Торкеш по пути, Данияр же больше упирал на непонятного мага — мол, такими делами темные занимаются, вот знать бы, где тот маг живет...
— Данияр, вот как на духу — не знаю, что за место! Деревья там большие стоят, кроны могучие, подлеска нет совсем. Солнце и то прямо не падает, только через листву, а что за листва — не знаю, на земле ни одного листика не валялось. Дорога, по которой мы шли — плотная и убитая, но трава растет, значит, не ездит по ней никто. А потом и вовсе на тропинку свернули, там и до ограды добрались. Днем за окнами туман был, деревья скрывали солнце, и вечером в окна ничего не было видно, так что я рассказать много не могу. А уж как меня из этого замка вывезли или вынесли, не знаю, потому как очнулась я в лесу около города Фрайма. Селянам спасибо, что довезли до города, да Корнелиус пожалел потом, заклятье снял ...
Специально не уточняя, что же это было за заклятье, я замолчала, делая вид, что ужасно хочу пить. Данияр же крутил в тонких смуглых пальцах пиалу с чаем и не задавал ни одного вопроса. А вот это уже наводит на мысль, что он все знает и сейчас лишь проверяет какие-то свои догадки, сообразуясь с нынешним рассказом. Между прочим, сразу после визита Данияра к Файзату, я вечером обернула запястья широкими полосками грубого полотна, а сверху закрутила кожаными шнурками с подвешенными на них дешевой лабудой — костяными шариками, монетками с дырками, деревянными бусинами, купленными за медяк на базаре. Подобные амулеты на запястьях тут носили многие, так что особо я не выделялась, главное — побольше побрякушек, шрамы за ними были вообще не видны.
— И ты решила идти с Джаниром...
— Нет, не я. Корнелиус посоветовал, что к магам надо обращаться, которые только в Аргоре есть, а туда путь неблизкий, одной не дойти. Вот он и пристроил меня к Джаниру в обоз, чтобы я до Харлаха добралась, а тут уже искала попутчиков в Аргор. Тут, сказал он, многие пути сходятся...
— Не повезло тебе, в Аргор сейчас не уйти. Ярмарка в Пейвес перенесена, туда и караваны пошли. Джанир колеблется, идти ему туда или нет, знаю. А тебе туда зачем идти, оставайся здесь, дожидайся караванов в центр Тигории. Из Пейвеса можно уйти сразу, а можно и три луны прождать, когда обоз пойдет вглубь страны. Городок небольшой, если бы не темные маги, которых в Великой Степи нашли, нипочем бы там ярмарку не делали. Побоялись, видишь, торговцы, что дорога в Харлах как раз рядом с тем местом проходит, где темных порешили с их тварями, вот и прошли стороной, мимо гор, а это рукой подать до Пейвеса. Городу нашему убыток большой, многие на эту ярмарку рассчитывали...А остаться ты можешь и тут, у меня. Поможешь с товарами, поживешь, дождешься караванов в Аргор, да и я тут не последнее слово имею.
Ну и заманчиво же звучит, поверить охота и рассыпаться в благодарностях, шаркнув ножкой! Да вот только альтруистов в этом мире поменьше, чем в моем, и за таким сладким предложением запросто может стоять какое-нибудь дерьмо...Чтобы этот торговец просто так пригласил пожить к себе женщину-чужестранку, знакомую ему только три дня? Не верю я в такую благотворительность ни минуты, предупреждал же Март меня про южан, а я уши тут развесила, идиотка! Увезут в рабство, там и помру, дура такая...
— Данияр, предложение хорошее, но вот не могу я просто так остаться у тебя. Ты мужчина видный, у тебя наверняка жена есть, а то и две, зачем мне лишние неприятности? Или ты предлагаешь мне третьей женой тут оставаться?
Хотелось поддеть, а получилось совсем наоборот, Данияр приосанился и даже помолодел на глазах:
— Ну почему же третьей...Второй, да и то лишь по названию, а на деле — первой. Дом большой, достатка на всех хватит, а уж женщин своих я не обижаю, это тебе и Файзат подтвердит. А что до твоего мужа, который у мага остался, так мой тебе совет — забудь, раз он не смог с тобой дойти, другой мужчина тебе нужен, чтобы защиту тебе мог дать. Не говори сейчас ничего, ты из другой страны, обычаи у вас другие, подумай, что я тебе сказал. Жалко мне, если сгинешь ты безвозвратно...
