— Я не сомневался в тебе, Алекс, — улыбнулся мужчина, смотря вперед на дорогу, — И поэтому разрешу тебе провести машину на аэродром, и даже выделю технику на ее перевозку, — говоря это, он знал, что там будет присутствовать не только фюрер, но и Герцог, который должен будет увидеть танк, а он, как капризный мальчишка, захочет заполучить ее, как можно быстрее, но для начала будет должен выполнить свою часть сделки.
— Мне не нужна техника, — покачал головой подполковник, — "Е-75" доедет туда своим ходом. Мне нужно только письменное разрешение на проезд на нем по городу, и, — замолчав, он снова отвернулся к окну, — А также пара танков, как сопровождение. Ну и, чтобы на полигоне были достойные цели, — улыбнувшись, парень вернулся к генералу.
— Ты получишь от меня разрешение, — кивнул тот.
Открыв дверь, Курт впустил Эрику, а когда она осторожно вошла в квартиру, держа чемодан двумя руками, будто школьница свой портфель, входя в класс, включил лампу на стене, и тут же просторное помещение осветило приятным, чуть желтоватым светом, показывая широкий коридор, переходящий в большую гостиную, где стоял мягкий диван со светлой обивкой и к нему пара кресел, расставленных возле низкого книжного столика. На стене помимо пары пейзажей висел портрет Гитлера. Забрав у девушки чемодан, полковник прошел быстрыми шагами до двери, ведущей в соседнюю комнату, а открыв ее, жестом подозвал семенившую за ним летчицу.
— Это спальня, — войдя, он поставил чемодан у туалетного столика, где были разложены какие-то женские принадлежности, зеркальца, шкатулки для украшений, а также пара фотографий, на одной из которых Курт стоял рядом с молодой женщиной в подвенечном платье, а на второй — была она сама, но уже старше, — Там, — мужчина ткнул пальцем в еще дверь, напротив большого окна, занавешенного тяжелыми портьерами, — Ванна и туалет, правее от гостиной — кухня. Иди прими ванную, потом ляжешь спать, завтра у нас ранний подъем, — он взглянул на блондинку, — Тебе еще нужно проверить самолет, осмотреть условные мишени, — на секунду остановив взгляд на ее синих глазах, Герцог будто бы собрался что-то еще сказать, но передумал и, развернувшись, вышел из спальни.
Оставшись одна, Моргенштерн поежилась; она неуютно чувствовала себя в новых местах, тем более там, где ей предстояло переночевать, все новое пугало ее, тем более эта женщина с фото, — Эрика еще раз посмотрела на нее, — кто она? Осторожно подойдя к столику, более детально осмотрела фотографию, где она стояла рядом с Куртом. Он моложе, чем сейчас, лет на 10, в форме, смотрит прямо на фотографа, даже сквозь черно-белое изображение можно почувствовать холод его глаз. Она в белом платье, и в отличие от него, улыбается; ее темные, но не черные, волосы красиво уложены в прическу. Не трудно было догадаться, что это свадебное фото. Летчица отошла от столика, будто бы от него повеяло какой-то опасностью. Но Курт не говорил, что женат... или был женат вообще; если он женат, то где она? В груди появилось ноющее чувство от обиды и ревности.
Герцог стоял у зеркала в ванной, смывая остатки пены после того, как побрился. Как только ванная комната освободилась, он отправил Эрику выпить чай, заметив, что девушка какая-то рассеянная, но списал все это на новость о возможной гибели ее родных. Вытерев лицо висевшим на плече полотенцем, мужчина собрался уже наполнить себе ванну, как в дверь негромко и осторожно постучали. Надо сказать, что это немного озадачило его. Открыв дверь, он увидел стоявшую перед собой летчицу в халате с влажными волосами, зачесанными назад; она закрывала одной рукой глаза, второй — держалась за стену.
— Курт? — как-то жалобно позвала блондинка.
— Эрика, открой глаза, — Герцог не мог понять, улыбнуться ему или же нет; девушка помотала головой, — Открой глаза, я одет.
Опустив осторожно руку вниз, которой закрывала глаза, Моргенштерн виновато взглянула в глаза мужчине.
— Я слушаю, — вздохнул тот, уже не мечтая о ванной.
— Мне страшно, — промямлив это, Эрика опустила голову, замявшись.
— Чего? — удивление полковника не заставило себя ждать, — Мы находимся в центре Берлина, этот дом охраняют так же, как и Рейхстаг...
— Я боюсь потерять тебя, — послышался ее сдавленный голос, — Кроме тебя, у меня никого нет. Нет никого, кто... Я боюсь остаться одна.
Она замолчала, смотря, как на пол падают тяжелые слезы, оставляя после себя круглые лужицы у нее ног. Слова так и застряли в горле, перекрыв воздух. Смотря на нее, Герцог опешил, вспомнив, как девчонка бежала к нему через поле, зная, что может получить пулю в спину. Обняв летчицу, полковник прижал ее к себе, слыша в голове голос Хартманна, говорившего, что он должен стать для нее тем, за кого она спрячется, что будет не одна.
— Ты не одна, — прошептал Курт, проведя ладонью по ее волосам, — Я с тобой.
Герцог лежал на спине, положив одну руку под голову, второй приобнимая спавшую у него на груди Эрику. Взгляд блуждал по темной комнате, освещенной только фонарями с улицы. Не смотря на поздний час, сон не шел, но теперь не из-за кошмаров, как раньше, сейчас же он то и дело прокручивал в голове слова девушки о том, что, кроме него, у нее никого нет, что она боится потерять его, и говорит это уже не в первый раз. А что если это так? Он должен будет завтра проверить имена погибших и, если среди них будут имена фон Моргенштерн, то Эрика будет единственной оставшейся в живых из рода. В таком случае он должен будет позаботиться о ней. Взгляд невольно упал на фотографию жены, стоявшей на столике; лицо не просматривалось из-за тени падавшей на фотокарточку, но Курт знал, что она смотрит на него. Осуждает ли она его? Осуждала ли когда-нибудь? Мужчина выдохнул, подвигав челюстью. Этой женщины уже давно нет в живых из-за ее собственной глупости, если бы тогда она не предала его, то дышала и по сей день. Нет, теперь он не позволит, чтобы подобное повторилось. Но страх ли это? Что если страх быть преданным вновь? Аккуратно переложив голову девушки на подушку, чтобы не разбудить ее, полковник сел на край кровати, ощущая стопами мягкость ковра. Поставив локти на колени, закрыл ладонями лицо, абстрагируясь от внешнего мира, погружаясь в темноту собственного разума, где раз за разом всплывали страшные кровавые воспоминания.
— Курт...
Сколько он так просидел, закрыв ладонями лицо, — пять минут, десять?
— Курт, что с тобой?
— Ничего. Ложись спать.
Она обнимает его, садясь рядом. Говорит, что переживает, спрашивает, может ли остаться, заверяя, что выспалась, пряча усталый сонный взгляд. Она же останется, пусть даже он просидит вот так всю ночь, будет рядом с ним. Что-то шепчет про то, что ему нужно беречь себя, пытается пошутить, сказав, что сама будет о нем заботиться. Он почти не слушает ее, уловив только последние слова о том, что она любит его. Но что для него значит это слово?.. Так же говорила та, кто предал его, уверяла его, что будет и в горе, и в бедности с ним, будет разделять его тяготы и лишения. Нет, ему не нужны слова; зачем ему это, если каждый может предать. Он должен подождать, должен принять более взвешенное решение. Убрав руки девушки, обнимавшие его плечи, Герцог поднялся. Подойдя к креслу, где была сложена одежда, мужчина не торопясь начал собираться.
— Ты куда? — в голосе Эрики прозвучало беспокойство, — Курт... Не молчи! — оказавшись рядом с ним, она взяла его руку, ставшую в миг холодной.
Держа рубашку, полковник замер, смотря в глаза летчицы, ответив не сразу:
— Спи, — странно, но ему было приятно то, как Моргенштерн беспокоиться за него, — Все хорошо. Просто ложись спать. Мне нужно прогуляться, я должен подумать над многими вещами.
— Курт, — Моргенштерн жалобно промямлила, — Сейчас же ночь... Куда ты?.. Я с тобой.
Вместо ответа, Герцог постарался как можно мягче отстранить от себя блондинку, продолжив одеваться. Он нуждается только в одном — остаться наедине с самим собой, чтобы понять себя, свои мысли, найти тот важный для него ответ на многие вопросы, мучающие уже несколько лет.
Раскаленный воздух поднимался от земли, разогретой палящим солнцем, превращаясь в полупрозрачный пар, вдыхая который люди, находящиеся на аэродроме, в особенности на взлетной полосе, подготавливая ее, изнывали от жары. Зорко следя за рабочими, цепляющими буксир к переднему шасси "Ме-262", Эрика стояла на его крыле, иногда отдавая приказы, чтобы технику везли как можно аккуратнее. С минуты на минуту должен был прибыть фюрер, и девушка почему-то ощущала всеобщее волнение, хотя сама больше переживала за то, что ей придется взлетать на новом месте. Вот так, стоя на крыле "Швальбе", летчица выехала из тени ангара. Подняв голову, она прислонила ладонь ко лбу, закрывая глаза от солнца, осматривая уже поднятые в воздух дирижабли — условные цели. Чуть дальше ее ждал грузовик — еще одна цель, которую нужно будет обстрелять. Закрыв глаза, девушка мысленно представила себе расположение дирижаблей. Подул легкий, еле ощутимый ветерок. Все еще не открывая глаз, Моргенштерн подняла в сторону руку, согнутую в локте, сжав пальцы вместе, чувствуя, как они разрезают ветер.
— А это, — послышался позади строгий голос, — И есть тот самый реактивный самолет "Ме-262", о котором я говорил ранее, — обернувшись, Эрика увидела, как у машины останавливаются несколько мужчин, среди которых был Герцог, а рядом с ним шел Адольф Гитлер; в сравнении с Куртом, фюрер был ниже его на полторы, а то и две головы, но выглядел внушительнее, и все из-за блеска в глазах, таким, каким обладают люди с невероятно-сильной душой, и, не смотря на эту силу, таившуюся внутри, в нем была и доброта, а так же честь, — Хочу представить Вам, — голос полковника вывел из размышлений, и летчица быстро спрыгнула с крыла, поприветствовав подошедших, — Пилот Эрика фон Моргенштерн, — строгие ледяные глаза Герцога скользнули по лицу девушки, убеждаясь в ее безукоризненности, а может и предупреждая о том, как ей нужно себя вести.
— Очень приятно, — протянув руку, фюрер пожал ее девушке, и его ладонь оказалась теплой и мягкой, — Я уже наслышан о Ваших победах в Норвегии.
— Это не мои личные заслуги, — улыбнулась Моргенштерн, — Все на благо Германии.
— Похвально, — улыбка Гитлера оказалась добродушной и будто бы излучала теплоту.
— Мой фюрер, — обратился к нему Курт, — Мы можем уже начать. Самолет готов к вылету.
— Да, — кивнул тот, но вернувшись обратно к девушке, коснулся ее плеча ладонью, пристально смотря в глаза, но при этом его взгляд был по-отечески добрым, — Рад нашему знакомству.
— Я... тоже, — только и смогла выдавить из себя Эрика, кивнув.
44.
Вдох. Звук работающих двигателей пробирает до мурашек.
Выдох.
Открыв глаза, Эрика оттолкнула ручку газа от себя, плавно, чувствуя, как самолет начинает движение. Медленно набирая скорость, он ускорялся с каждым ее вдохом и выдохом. Тяжелая машина с неохотой начала подниматься. Набрав нужную высоту, "Швальбе" убрал шасси. Сердце громко застучало, настолько громко, что казалось, что он заглушил звук двигателей. Странное чувство охватило на мгновение, разбудившее в памяти образ той женщины с фото, где она стоит рядом с Куртом. Курт... Он же тут рядом, смотрит на нее, а рядом стоит Гитлер. Летчица невольно улыбнулась, прокрутив в голове знакомство с ним, отметив, что именно так себе его и представляла: с добрыми глазами, приятной улыбкой, но с внутренней силой. Штурвал на себя. Самолет рванул вверх, кружась вокруг оси. Выровнявшись, он тут же снизился, налетев на один из дирижаблей, обстреляв его. Взвыв. Черный дым клубком поднялся вверх, испаряясь в голубом небе, выпуская из себя реактивную машину, которая облетев еще один дирижабль, снизилась, пролетев под следующим, взмыв тут же вверх. Моргенштерн на мгновение прикрыла глаза, слыша, как в висках застучала кровь. Надо успокоиться, и чего она так разволновалась, подумаешь, фюрер тут, смотрит на нее, ничего такого в этом нет. Штурвал от себя. "Schwalbe" опустил нос вниз, начав крутить "бочки", приближаясь к тому дирижаблю, под которым пролетел, открыв огонь. Черный дым обхватил самолет мохнатыми лапами, тут же выпустив из своего зева. Громко рыча, "Швальбе" перевернулся и пролетел прямо над трибунами вниз головой. Держа технику прямо, Эрика посмотрела на людей внизу, лица промелькнули так быстро, что она не успела разглядеть кого-нибудь, но была точно уверена, что Курт смотрел на нее. Вернув самолет в нормальное положение, девушка развернулась, возвращаясь к последнему дирижаблю. Огонь. Несколько пуль разорвали дирижабль, выпуская из его чрева мглу дыма, пролетев через которую, "Schwalbe" взмыл вверх, а сделав "Мертвую петлю", пролетел вновь над трибунами. В глазах потемнело, стало трудно дышать. Летчица сняла маску, жадно глотая воздух ртом, помня о том, что ей еще нужно обстрелять грузовик. Она так и не уснула вчера — ждала его, знала, что он придет только под утро, но все-равно ждала, но зачем... Вчера было сказано и так слишком много, слишком много осталось не сказанным, оставив на душе горький осадок.
— Немедленно возвращайся, — проскрежетал голос Курта в наушниках.
Закрыв глаза, девушка, не зная, зачем, потянула штурвал на себя, но как только кровь в висках перестала отбивать дробь, она распахнула глаза, оглядевшись. Выровняв самолет, Моргенштерн пару раз прокрутилась вокруг своей оси, понимая, что машина продержится в воздухе еще полчаса. Улетая от своих мыслей о вчерашней ночи, о том, что она увидела жену Курта, пусть и на фото, но она была, о том, что сказала ему о том, что любит его, блондинка летела вперед к стоявшему на поле одинокому грузовику. А что если он все еще женат? Нет, он женат. То фото доказывало то, что Курт был женат, и надо признать, что его жена очень красива. Эрика со злостью нажала на кнопку огня. Выпущенные пули прошлись строем по земле и несколько попали даже в мишень. Летчице пришлось поднять самолет, чтобы не удариться об землю, и пойти на второй заход. А что если он все еще ее любит? Но зачем тогда... "Зачем он трахал тебя? — послышался противный голос в голове девушки, — Дело понятное, зачем. Зачем вообще мужчина трахает женщину?.. Чтобы удовлетворить свои потребности. А то, что он женат — он вообще не обязан был ставить в известность о том, что у него есть супруга." Какая-то злость образовалась в Моргенштерн, переплетаясь с ревностью, она, как черный огонь прожигала ее изнутри. "Он же не давал тебе никаких обещаний, не говорил ничего, — снова пропел внутренний голос сомнения, — И вспомни, как он чуть не сломал тебе руку. Это я еще молчу о том, что он кинул тебя гнить в том ужасном доме, а ведь единственным условием избежать трибунала было... Что?.. Правильно! Переспать с ним. Что в принципе и происходит. И вполне вероятно, что его жена просто уехала. Да и что ему твоя любовь — ты для него никто!" Быстро стянув шлем, чтобы не слышать приказов Герцога, а главное его голоса, кинула его на колени. Сжав зубы, Эрика тяжело задышала, оскалившись, обстреливая грузовик. "Никто!" Во второй заход ей удалось изрешетить мишень, но этого было мало — третий заход — и самолет снова несется на стоявшую в поле машину, стреляя по ней. И только Курт в наушнике слышал девичий крик ярости, не понимая, какой бес на этот раз вселился в Моргенштерн, видя, как, обстреляв грузовик, "Швальбе" пронесся над ним так низко, что чуть не задел того двигателями.
