— Давно ты проснулась? — шёпотом спросил я Асторию.
— Мне до Джульетты меньше года осталось, — заявила она. — У меня день рождения в октябре.
— Поздравляю, — ответил я.
— До чего же ты бесчувственный… чурбан! — яростно прошептала она, сползла с кровати и потопала на выход.
— Астория! — позвал я по-прежнему шёпотом, но она не обратила внимания.
Наблюдавшая эту сценку кошка тихонько мявкнула, намекая, что раз уж одна рука освободилась, то неплохо бы наконец кое-кого погладить. Я стал чесать ей между ушей, и она блаженно зажмурилась.
— Да-а, — сонно пробормотала Дафна. — Труба дело!
— Ты тоже не спишь? — удивился я. — А почему — труба?
— Ты точно бесчувственный баран, — протянула она, зевая, и перевернулась на другой бок.
— Ты хочешь сказать, что она влюбилась? — уточнил я. — Не знаю, как ты, а я стараюсь об этом пока не думать.
— Напрасно, — сказала она. — Ты можешь сделать ей больно. Тебе же неприятно, когда делают больно тебе?
— Мне просто не нравится, когда кто-то за меня всё решает, — буркнул я.
— Тут я согласна, — заявила она. — Стоило тоньше всё провернуть.
— И ты туда же, — недовольно сказал я.
Она тихонько хихикнула.
— Родители мне сказали, что твоя мама нашла что-то, что может нам помочь… — вспомнил я.
— Ах да, — спохватилась Дафна. — Они хотели начать после завтрака.
— Мама сказала, что Пераспера — сильная колдунья… — тонко намекнул я.
— Это правда, наверное, — отозвалась она. — Мама при мне никогда всерьёз не колдовала.
— Расскажи мне про неё, — попросил я.
Она замолкла, собираясь с мыслями.
— Я иногда забываю, что ты утратил память… — вздохнула она. — Когда ты рядом, такой тёплый и близкий… — она потёрлась щекой о моё плечо. — Моя бабушка по маме была единственной наследницей уже исчезнувшего рода. Богатой наследницей. Она вышла замуж за человека, который оказался обычным охотником за приданым. Знаешь, бывают такие… Он был плохим человеком. Бабушка недолго прожила после того, как родилась мама. Там тоже какая-то мутная история была, но её… муж, похоже, неплохо заплатил аврорам… Потом он оставил маму её дряхлой выжившей из ума прабабке, которая учила её чёрной магии; потом, когда настала пора, мама пошла в Хогвартс, и видел-то он её лишь несколько раз в жизни. Он быстро промотал состояние и погряз в нищете. Когда маме было шестнадцать, к нему заявился некий джентльмен и сказал, что выкупил его долги. Он добавил, что готов порвать все расписки и даже добавить золота сверху, если бабушкин муж отдаст маму ему в жёны…
— Шестнадцать? — не поверил я. Дафне в следующем году как раз шестнадцать исполнится.
— Да, шестнадцать, — повторила она. — Джентльмену приглянулась красивая девочка, когда он навещал в Хогвартсе своего сына, который был на три года старше.
Я почувствовал, как у меня в груди похолодело, и невольно сжал кулаки.
— В общем, маму забрали из Хогвартса и назначили свадьбу, — продолжала Дафна.
Я почувствовал, что у меня голова кругом идёт, а сердце в груди стучало, как бешеное.
— Погоди, — сказал я. — Погоди… Я не хочу дальше слушать.
— Какой ты нежный! Не волнуйся, — с улыбкой погладила она меня по груди. — Сразу тебе скажу, что в итоге он до мамы даже не дотронулся.
— Спасибо, — сказал я, испытывая невероятное облегчение. Мурка извернулась и лизнула меня в ладонь.
— Свадьбу джентльмен отчего-то решил играть в церкви, — рассказывала Дафна. — Жених сказал “да”, невесту никто даже не спросил, а венчавший их священник, которому, естественно, заплатили достаточно, чтобы тот не задавал глупых вопросов, объявил брак свершившимся и предложил молодым поцеловаться…
Несмотря на предупреждение Дафны о счастливом исходе, меня снова скрутила тоской безысходность ситуации.
— Джентльмен только успел поднять вуаль своей невесты, как упал замертво… Он был очень уважаемым и очень влиятельным человеком. Маму, шестнадцатилетнюю девушку, полгода держали в Азкабане и каждый день водили на допросы. Её даже проверяли Веритассиумом. Поскольку после проверки трупа никаких следов насильственной смерти не обнаружили, и по всем признакам, джентльмен умер от разрыва сердца от лицезрения красоты молодой невесты, единственной надеждой авроров было признание… В конце концов её пасынку — сыну того джентльмена, вдовой которого официально она была, ценой невероятных усилий и больших денег удалось её вызволить и оправдать…
— Это был твой отец? — догадался я. Ну, как же иначе — должна же была в этот момент вспыхнуть настоящая любовь? Или я совсем ничего в жизни не понимаю?
— Нет, — рассмеялась Дафна. — Не мой. Твой!
— Да ну тебя… Мой? — изумился я. — Но как же?..
— Ну, так… — ответила она. — У Дэйва к тому моменту уже была возлюбленная, взаимности которой он долго и упорно добивался, а маму он всегда воспринимал, как младшую сестрёнку.
— Вот так так! — шёпотом воскликнул я.
— Мама начала носить траурную одежду ещё в Азкабане, и соблюдала траур три года, — продолжила Дафна. — Всё это время она жила в доме Паркинсонов. Дэйв пытался переписать на неё состояние, которое перешло к нему после смерти отца, но она неизменно отвечала, что деньги её не волнуют, и она предпочитает, чтобы её “братик” о ней заботился. А потом, ровно через три года после злосчастной свадьбы, Дэйв как-то привёл в дом молодого Гринграсса, с которым дружил по работе. И вот тогда-то…
— Постой, дай догадаюсь, — оборвал я её. — Они встретились, увидели другу друга и не смогли уже больше расстаться?
— Они поженились на следующее утро, — кивнула Дафна.
— Это… — я не находил слов от охватившего меня волнения. — Это…
— Как в сказке, да? — спросила она.
— Да, — согласился я. — Настоящие злодеи, прекрасная принцесса, рыцарь-защитник и любовь на всю жизнь… Погоди, — спохватился я, — значит, папа — приёмный сын твоей мамы, а я, получается…
— Приёмный внук, — хихикнула Дафна.
— А ты мне, выходит, тётушкой приходишься, — заключил я и тут же получил маленьким кулачком в живот.
— Ещё что-то по этому поводу сказать хочешь? — ласково поинтересовалась она.
— Да, хочу, — прохрипел я, притворяясь, что мне больно. Надеюсь, она не сильно руку о меня ударила. — Но боюсь.
— Говори, что уж там, — щедрым жестом предложила Дафна. — Двум смертям не бывать!
— Да вот, подумалось, что нормальной семьи у меня не получится, — выдавил я. — У меня что ни невеста — то либо сестра, либо тётя…
Я заткнулся, ещё раз получив в живот. Вот не бережёт она своих нежных ручек!
— Последний вопрос… — взмолился я. — А тот… Охотник за приданым?..
— А, он… — протянула Дафна. — Мы ещё маленькие были, и я не помню… Как-то пришёл денег просить, и папа его… По совокупности… В общем, нет его уже давно. Да ладно, всё к чёрту! Мы сейчас с тобой, между прочим, теряем драгоценное время. Мурка, брысь! — сказала она, заползая на меня. — Нам нужно побыть наедине!
Недовольно поворчав, кошка поднялась и потянулась, вогнав в меня напоследок когти, потом спрыгнула и была такова. Дафна нависла надо мной, с улыбкой прицеливаясь к моим губам.
— Вот за это я тебя и… — она вовремя замолкла, остановившись лишь в шаге от слова, которое потом было бы не поймать. Умоляю, не произноси его! Я ещё так молод! И вообще, это я должен первым его произнести. — За то, что у тебя такое сердце, — продолжила она, справившись с неловкостью. — За то, что ты так переживаешь…
Хватит уже болтать! Сейчас за нами пришлют домового, который потащит нас на завтрак! Я притянул её к себе и впился в губы.
Когда мы вышли на завтрак, расширенный состав уже был в сборе — Гринграссы, Паркинсоны и Сириус. Панси хмуро на меня глянула и отвернулась, а Астория надула губки. Я к ней подошёл, осторожно взял пальчики в свои и поцеловал руку. Она вздёрнула носик и кивнула — на этот раз я прощён. Но — только на этот! За стол мы уселись так, что Дафна с Асторией оказались рядом со мной, а ещё более хмурая Панси — напротив. Во время завтрака Пераспера, которая впервые видела меня после Хогвартса, не могла съесть ни кусочка, завороженно наблюдая, как я, даже не пользуясь волшебной палочкой, куда-то трансгрессирую всё, что мне успевали подкладывать в тарелку её дочери. Ну да, молодой растущий организм… И она, и мама теперь на меня глядели снизу, хотя ещё в прошлый раз мы были примерно одного роста.
А я невольно глядел на сидящую рядом Дафну, представляя, что Пераспера была лишь чуть-чуть старше, когда её отдали… продали какому-то похотливому мерзавцу. И ещё с тайной гордостью смотрел на отца, которого теперь видел исключительно в сияющих доспехах. И на Дэниела тоже. Действительно, словно попал в сказку и теперь сижу за одним столом с самыми настоящими рыцарями без страха и упрёка.
— Сириус, — подала голос Пераспера, когда нам принесли десерт и кофе, — а почему ты к нам один?
— Так рань-то какая, — пробасил застигнутый врасплох Бродяга.
— Я полагаю, тут вопрос статуса, дорогая, — с улыбкой сказала мама.
— Статуса? — вздёрнула брови Пераспера.
— Конечно, дорогая, — подтвердила мама. — Видишь ли, столь дорогой нашим сердцам Сириус — холостяк.
— И это — прекрасно! — заметила миссис Гринграсс.
— Естественно, — пожала плечами мама. — И, будучи холостяком, он не может пригласить какую-то постороннюю молодую особу…
— Замечу — совершенно постороннюю, — вставила Пераспера.
— Именно, — согласилась мама. — …Совершенно постороннюю молодую особу на практически семейный завтрак.
— Что люди скажут? — в ужасе спросила Пераспера.
— Что люди подумают? — назидательно подняла палец мама.
Я, в удивлении раскрыв рот, завороженно следил за происходящим. Где-то я это уже видел! Как две змейки хватают несчастную жертву, обманутую их красотой и изяществом, и начинают методично её клевать… Как два аврора на допросе подозреваемых, только вместо хорошего аврора и плохого аврора — плохой аврор и очень плохой аврор! Их мужья внимательно созерцали, не решаясь вмешаться, прекрасно представляя себе последствия. Есть всё-таки моменты, когда мужская солидарность — побоку. Тут уж как бы самому дожить до заката… Красный как рак Сириус не выдержал и взмолился:
— Хватит! Хватит!
Змейки, они же авроры, прервали увлекательную беседу и пристально посмотрели на свою жертву.
— Хватит, — сказал Сириус, вытирая платком пот со лба. — Я всё понял.
Мама с Перасперой дружно изогнули бровь.
— Я… женюсь, — сказал Сириус.
— Замечательная новость, — заметила мама. — Мы польщены, что ты нас первых поставил в известность. Надеюсь, Алекс приглашён?
Как каждый день говорит Рону Гойл — “шах и мат!” Это, собственно, был намёк, что каникулы у Алекса не очень длинные, и время идёт.
— Приглашён, — выдавил из себя теперь уже бледный Бродяга. Вот и кончилась твоя холостая жизнь, крёстный! Предложил бы я тебе последнюю сигарету, да ты не куришь...
— Я предлагаю немедленно определиться с точной датой и начать подготовительные мероприятия, — сказала Пераспера.
— Стоит организовать скромное торжество, — предложила мама. — В узком кругу… Человек на пятьсот…
Мне показалось, что Сириус сейчас рухнет в обморок.
— А как зовут невесту? — поинтересовалась Пераспера. Поскольку Сириус в данный момент хватал ртом воздух, то ответил за него я:
— Флёр Делакур и Белинда Турпин, — я нерешительно поглядел на Сириуса и добавил: — Это все, про кого я знаю.
— Не маловато ли? — спрятав лицо в кулак, спросил папа.
— Я думаю, что позже можно добавить, — сказал Дэниел, делая вид, что вытирает рот салфеткой.
— Тогда решено, — заключила Пераспера. — Третьего января Сириус Блэк женится на Флёр Делакур и Белинде Турпин, список приглашённых уточним позже. Сириус, водички? — участливо спросила она уткнувшего лицо в ладони Бродягу. — Или чего покрепче?
Он убрал ладони, демонстрируя выражение шока на лице.
— Спасибо, дорогие мои, — с трудом произнёс он, постепенно отходя от последствий слаженной атаки с двух сторон. — Вот в такие моменты и понимаешь, зачем нужны друзья.
Пераспера похлопала его по лежащей на столе руке:
— А знаешь, нам ведь не трудно! Заходи ещё, дорогой!
Сириус любезно кивнул в ответ. Я поглядел на Дафну и едва заметно приподнял брови. Она чуть качнула головой и слегка скосила глаза в сторону стола. Туда, где сидела Панси. Понятно. Замуж за меня она не торопится и будет ждать, пока Панси вернётся. То есть, до заговения мерлинова.
Меня отчего-то не оставляло ощущение, что это представление было специально организовано для меня. В том смысле, что, как бы я ни хотел что-то в своей жизни решать самостоятельно, в итоге за меня всё равно решат они — такие хрупкие, такие беззащитные… После завтрака мы всей толпой были приглашены в лабораторию. По пути Дафна о чём-то успела переговорить с Асторией, и та, явно по указанию сестры, оставила мне немного больше личного пространства — то есть, буквально перестала на мне висеть. Трудно, что ли, раньше было так сделать? Или моя дорогая невеста хотела продемонстрировать свою незаменимость? Её незаменимость мне и так очевидна. Панси держала маму под руку, и они тихо переговаривались о чём-то, что маме было не совсем приятно. Она периодически вздыхала и с укором смотрела на дочь, но мне ничего расслышать не удалось, хотя я и не очень старался…
В лаборатории моё внимание прежде всего привлёк узор на полу, который был сделан с любовью и тщательностью, казавшейся запредельной. Изящные, безукоризненно вычерченные линии, светящиеся проводниками магии, находящиеся рядом же накопители — чувствовалась рука мастера. Сириус на всё это смотрел, словно школьник на трёхколёсном велосипеде, мимо которого с рёвом пронёсся гоночный болид. Чувствую я, будем мы с крёстным учиться вовсю…
