— Я доволен новыми разработками, — сказал Гитлер, наблюдая за тем, как реактивный самолет пролетает мимо трибун, — И я дам приказ о том, чтобы эти машины немедленно вошли в производство.
Герцог кивнул, и лишь когда "Ме-262" выпустил шасси, повернул голову к фюреру.
Герцог шел к стоявшему в стороне "Schwalbe", видя уже издалека, как Эрика разговаривает с одним из механиков. Девушка показывала на переднее шасси и жестом чертила в воздухе круг, а механик кивал головой, смотря то на шасси, то на говорившую. Приблизившись, полковник взглядом показал белобрысому, но загоревшему почти до черноты мужчине отойти, а потом встал перед летчицей.
— Что это ты вытворяла? — проскрежетал Курт, глядя сверху вниз в глаза девушке.
— Что вытворяла? — нахмурив брови, та скрестила руки на груди, — Как и было приказано, я обстреляла дирижабли, потом грузовик.
— Ты из меня дурака не делай, — схватив ее за локоть, Герцог не добро сверкнул глазами, нависая над ней.
— Отпусти! — Моргенштерн попыталась вырвать руку, но пальцы мужчины, словно тиски, сжались сильнее, — Ничего я из тебя не делала... дурака. Не делала.
— Я тебя последний раз спрашиваю, — в ледяных глазах Курта просыпалась ярость, — Что ты устроила там за цирк? Если ты думаешь, что можно вот так просто показывать свои выкрутасы тут, то ты глубоко ошибаешься!
— Ничего я не показывала, — все-таки блондинке удалось вырваться, но вместо того, чтобы уйти, как думал Герцог, она выпрямилась перед ним, смотря в глаза; какое-то время она молча изучала его лицо, но отвернувшись, опустила голову, — Курт... Ты мне не безразличен. Сильно, — было видно, что каждое слово дается ей с трудом, что было удивительно для него, — Тогда ночью я сказала, что люблю тебя, и это правда. Ты единственный, кто у меня есть... я... я не знаю, — потерев щеки ладонями, Эрика вздохнула, набирая полную грудь воздуха; вернувшись к полковнику, летчица протараторила, — Но я все время думаю о той фотографии. Та женщина рядом с тобой. Это же... жена? Ты женат, да?
Герцог замер, с прищуром смотря на девушку, теперь понимая, что в ней бурлила ревность, он будто ощущал ее, и почему-то это было приятно. Это было какое-то новое чувство для него.
— Ты могла у меня спросить сразу, — его голос стал каким-то тихим, глухим, отдающим металлическими нотками, — А не показывать всего этого.
Эрика виновато опустила голову, не зная, что ответить. Ей вдруг стало стыдно. Да, она могла еще вчера поинтересоваться про ту женщину с фотографии, но почему-то не додумалась до этого, у нее просто не было мыслей о подобном. Промямлив какое-то извинение, Моргенштерн виновато покосилась на полковника, все еще думая, что он смотрит на нее, но тот уже повернул голову в другую сторону. Проследив за его взглядом, девушка увидела, что на аэродром проезжают несколько танков, среди которых один — самый большой, — был накрыт брезентом, но, несмотря на это, было не трудно догадаться, что за техника появилась тут.
— Курт, — сдавленно позвала Эрика, когда Герцог повернулся, чтобы пройти до остановившихся в стороне от самолетов танков, но то ли ее голос был слишком тихим, то ли из-за гула техники он не расслышал ее, так или иначе, мужчина, не обернувшись, двинулся туда, — Прости... — прошептала в след ему летчица, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Мария-Елена обогнула стоявшую у дома машину, как вдруг заметила сидевшего на скамейке Рихарда, что-то с интересом рассматривавшего, держа это в одной руке. Приглядевшись, девушка увидела, что это какой-то небольшой предмет, помещавшийся как раз в ладонь, плоский и овальный. Жетон — промелькнуло в ее голове, — точно такой же был и у нее, но шатенка не любила носить его на шнурке на шее, так как для нее он был слишком громоздким, поэтому он хранился в небольшом мешочке в кармане кителя. Подойдя к одноглазому, радистка улыбнулась, но от нее не ушло то, как быстро мужчина спрятал жетон в нагрудный карман.
— Ты идешь на обед? — спросила она, стоя перед майором.
— А ты составишь мне компанию? — с хитрой улыбкой переспросил он, подняв голову, щурясь от солнца.
— Именно для этого я и пришла за тобой, — улыбка Айзенбах не заставила себя ждать, хотя и говорила она достаточно спокойно, — Тогда идем?
— Идем, — мурлыкнул Штуббе, поднимаясь. встав рядом с девушкой, он приобнял ее за плечи одной рукой, поведя за собой в сторону столовой, — Вот вернется оберфюрер, выпрошу для нас с тобой отпуск, съездим в Берлин, — сказав это, погладил плечо радистки, повернув к ней голову, лукаво смотря в глаза, но заметив наигранно-строгий взгляд, расхохотался, — Нет, я всего лишь хочу провести время с девушкой, на которой собираюсь жениться. И ничего пошлого, — заверяюще кивнул.
— Слушай, а когда ты познакомишь меня со своими родителями? — спросила Мария-Елена, смотря ему в уцелевший глаз, — Это будет после поездки в столицу, или ты еще не решил?
Вдруг майор остановился; отпуская радистку, он встал к ней лицом, вполне серьезно смотря на нее. Приподняв бровь, расширил глаз, почесав лоб, а потом кивнул, будто бы в его голове появился ответ, который мужчина задал сам себе и сам же на него ответил.
— Если ты хочешь, мы можем съездить к ним, — похлопав глазом, заговорил каким-то задумчивым голосом, а потом в нем будто что-то щелкнуло, и Рихард, подхватив девушку на руки, закружился вместе с ней на месте, — Съездим к ним. У меня матушка печет очень вкусный "Кухен". Ты просто пальчики оближешь!
— О-о-о! "Кухен"? — удивленно и с улыбкой переспросила Айзенбах, когда ее, наконец-то, опустили на землю, теперь держа ладони на плечах мужчины, широко распахнутыми глазами смотря на его радостное лицо, — Если посчастливиться, я бы не прочь научиться у нее этому...
— Я уверен, — кивнул тот, погладив девушку ладонями по спине, — У тебя будет получаться так же вкусно. И да, я люблю поесть, — наклонив голову, одноглазый быстро поцеловал радистку, услышав за спиной довольные улюлюканья сослуживцев, в этот момент проходивших мимо.
— А они живут-то где, кстати? В какой-то местности или в том же Берлине? — поинтересовалась Мария-Елена.
— Недалеко от столицы, — кивнул майор, говоря с нотками серьезности в голосе, — Но сначала я покажу тебе твой будущий дом, увидишь мою квартиру.
Приблизившись к, все еще накрытому брезентом, танку, Герцог нахмурился, уже понимая, что именно перед ним стоит, но он явно не ожидал увидеть "Е-75" тут и сейчас, думая, что техника будет готова позже. Подозвав двух механиков, что были неподалеку, полковник махнул им рукой, чтобы сняли брезент, и был удивлен еще больше, когда техника оказалась полностью белой. Буквально тут же из люка башни показался Хартманн, оглядевшись, чтобы узнать, почему сняли брезент, увидел Курта и тут же помахал ему рукой.
— Что ты здесь делаешь? — нахмурился Герцог, продолжая рассматривать машину, — И почему он белый? — казалось, что второй вопрос был куда более важным.
— Потому что это шпаклевка, — усмехнулся подполковник, глядя на мужчину, а потом куда-то вперед, ища взглядом "Ме-262", — Не успел еще нанести камуфляж.
— А разве танк готов? — фыркнул Курт, проведя кончиками пальцев по поверхности брони, чувствуя шершавость, потом потер подушечки пальцев друг о друга, с интересом рассматривая то, как шпаклевка, что осталась на коже, после того, как он провел по броне, сейчас исчезает.
— Технически да, — кивнул Алекс, опуская взгляд на полковника, — Он готов. Краска — это мелочи. Нужно начать показ с демонстрации ходовых характеристик, потом показ брони и, затем — боевая часть.
— Было бы намного лучше, не спешить и подготовить танк полностью, — было видно, что настроение Герцога было и до этого разговора испорченным; еще раз оглядев технику, сверкнул глазами, где уже проснулась алчность, так как он знал, что эта машина будет его, — Поторопись. Фюрер пока еще тут, — на непроницаемом лице полковника появилась недобрая ухмылка; после чего мужчина развернулся, намереваясь уйти, но остановившись обернулся в полоборота, — Надеюсь, техника не подведет, — сказав это, Курт не торопливо зашагал в сторону трибун.
— Не подведет, — усмехнулся парень, а потом крикнул одному из механиков, что подготавливали танк, — Эй! Предупредите фюрера, что будет еще одна машина.
— Ну-ну, — хмыкнул полковник, услышав окрик Хартманна.
Эрика сидела на крыле "Швальбе", который только что отогнали в сторону, чтобы в скором времени погрузить на грузовой самолет перед отправкой в Норвегию, смотря перед собой. На душе было очень больно и страшно: она боялась, что после этой сцены с Куртом, он отвернется от нее, и она потеряет его навсегда; от этой мысли в груди появлялся болезненный ком. Вытерев слезу со щеки, девушка подняла голову, надеясь, что увидит в толпе Герцога, и в то же время она боялась этого. Полностью отдавшись своим мыслям, не заметила, что к "Ме-262" приблизился человек.
— Для многих этот день стал знаменательным, а на Вашем лице я вижу печаль, — прозвучал рядом голос.
— Мне нечего радоваться, — хмыкнула Моргенштерн, поворачивая голову к незваному собеседнику, — Меня гложат проблемы личного характера, — но увидев, с кем разговаривает, девушка испугалась; быстро спрыгнув с крыла, она выпрямилась, подняв правую руку.
— Не стоит, — мягко улыбнулся фюрер, а когда летчица замявшись опустила руку, продолжил, — Могу признаться Вам, что Ваше выступление вышло за рамки общепринятых, но, тем не менее, оно произвело на меня неизгладимое впечатление, — девушка боялась пошевелиться, смотря на мужчину огромными глазами, в стороне заметив идущих сюда других знакомых ей офицеров Рейха, среди которых она быстро узнала Гиммлера и Геринга, — Но все-таки Вам стоит задуматься о более аккуратном полете.
— Да, — выдавила из себя Эрика, кивая, — Прошу простить меня. Мне не следовало так поступать.
— Проблемы личного характера, — продолжал Гитлер, смотря пристально в глаза, — Не стоит выносить на всеобщее обозрение, они должны решаться только наедине, — и вот тут блондинка поняла, что фюрер слышал все, от чего на душе стало неприятно и совестно, — Не стоит кричать о чем-то, крик может быть не услышан или воспринят не так, как планировалось. Говорить о своих чувствах надо тихо, Ваш избранник должен захотеть услышать Вас, поверить, что слова не останутся словами, а будут подкреплены действиями, которые Вы совершите ради избранника.
В этот момент возле фюрера остановились офицеры и следовавшие за ними охранники. Оценивающе осмотрев самолет, Гиммлер перевел взгляд на летчицу, потом на Гитлера, сказав, что приехала еще одна модель, которую стоит посмотреть, это наземная техника, о которой давно говорил Штрассе. В свою очередь Геринг похвалил Моргенштерн, что давно не видел ничего подобного, намекнув на то, что девушка может рассчитывать на поддержку Рейха, если вдруг она решит учить пилотов подобным трюкам, что вызвало почти у всех смех. И вот идя рядом с такими личностями, Эрика невольно улыбалась, жалея, что еще не изобрели смартфоны, чтобы можно было сделать сэлфи, но стоило ей увидеть Курта, как все еще хорошее настроение улетучилось, и снова вернулась та тянущая боль в груди, смешанная со страхом.
— Герр Герцог, — кивнул шедшему навстречу фюрер, когда до того оставалось не более двух шагов; заметив, что летчица идет рядом с Гитлером, полковник даже не знал, что и думать, поэтому и поспешил подойти, — Если бы все наши солдаты обладали такой скромностью и рвением, как ваши, победа была бы давно за Третьим Рейхом, — улыбнувшись, фюрер кивнул, проходя мимо к трибунам.
Проследив за ним, Герцог пропустил мимо других офицеров, и только после этого перевел строгий взгляд на стоявшую в стороне Моргенштерн, боясь представить, что та ляпнула на этот раз. Виновато потупив взгляд, та подошла, смотря на ремень мужчины, не зная, как начать разговор, но в голове то и дело проскальзывали слова Гитлера о том, что она должна сделать.
— Курт, — подняв голову, летчица встретилась со взглядом полковника, — Прости. Я не должна была так поступать. И вообще мне нужно было сразу все сказать тебе... Прости, — если бы не все эти люди, которые суетились вокруг, она обняла его, нет, было плевать на остальных, ей хотелось обнять его, но Эрика опасалась сделать это, так как это могло нарушить субординацию, тем более, что он ее командир, и в первую очередь она солдат.
Двигатель "Е-75" зарычал, прислушиваясь к которому Хартманн пытался определить, правильно ли работает тот или нет; но опасения были напрасными, машина работала исправно. Двинувшись вперед, грозный танк вырывал гусеницами комья земли, проезжая мимо трибун, где уже находились главные лица Третьего Рейха, а также Моргенштерн, стоя рядом с Герцогом, державшего ее руку так, чтобы никто не видел этого, следя за проезжавшим мимо "Е-75". Включив вторую передачу, машина рванула вперед. В смотровую щель Алекс видел, как стоявший рядом с фюрером Гиммлер обернулся вполоборота к кому-то, что-то говоря, а когда танк поравнялся с трибунами, то за спиной рейхсфюрера СС стоит Штрассе, довольно улыбаясь, провожая проезжавшую мимо технику взглядом. Не смотря на отсутствие камуфляжа, машина вызвала такую же бурю эмоций, как и "Ме-262", и после того, как Хартманн остановил "Е-75" к нему подошли первые лица Рейха.
— Мой фюрер, — улыбаясь, заговорил Штрассе, идя рядом уже с Гитлером, — Перед Вами из танков серии "Е" — "Е-75". Эта машина имеет хорошее бронирование, неплохую маневренность и хорошее крупнокалиберное вооружение, — говоря это, генерал смотрел только на фюрера, но замолчав ненадолго, повернул голову к Хартманну, все еще находящимся в башне, — Этому танку нет аналогов в мире.
— Если это так, — кивнул Гитлер, осматривая технику, но в отличие от Герцога, он не подходил близко, — То стоит посмотреть эту машину в действии.
— Мы готовы предоставить Вам показ боевой мощи в любое удобное время, — кивнул Вильгельм.
— Хорошо, — повернув к нему голову, фюрер довольно кивнул, — Мой секретарь сообщит Вам. Но я хотел бы взглянуть на это в ближайшее время.
— Как Вам будет угодно, — согласился Штрассе, довольствуясь тем, что Гитлер оценил тот танк, который сделал Алекс, — Мой фюрер, позвольте напомнить Вам оберштурмбаннфюрера Хартманна, — назвав фамилию парня, мужчина взглянул на него, позвав взглядом, а когда тот спрыгнул на землю с брони, генерал улыбнулся, — Алекс Хартманн, именно благодаря ему, наша армия получит технику, которой нет аналогов во всем мире, в том числе на его плечах лежит разработка будущего реактивного самолета на основе уже опытного образца "Ме-262 "Schwalbe".
Услышав про это, Эрика нахмурилась, поняв о каком именно самолете идет речь. Глазами, полными возмущения, она посмотрела сначала на Курта, а потом на друга, чувствуя, как внутри нее возникает обида. Ей хотелось спросить и полковника, и Алекса, но девушка сдержалась, понимая, что не стоит начинать разборки на глазах у Гитлера. Чуть позже она дождалась, когда фюрер и другие офицеры вместе с Герцогом и Штрассе, стоя у машин, о чем-то разговаривали, и, отведя Хартманна в сторону, недовольно прошипела:
