И он перстом указал на огромную пушку, длиной в добрые две сажени, возле которой уже заканчивали возится приданные пушкарям мужички. Шуйский согласно покивал головой. Что может государев наряд он хорошо представлял, но всё же некое сомнение грызло воеводу.
— Ну что, начнем, боярин? — спросил закончивший с наводкой огромного ствола Ивашенцов.
— Пали! — махнул рукой воевода.
Пушкарь с зажжённым фитилём на длинной палке встал сбоку к пушке и вытянул руку.
Шуйский привычно открыл рот, прекрасно зная, каково это, выстрел из подобной монструозины. Оглушительный гром заставил его потрясти головой.
— Сторонись! — привычно прокричал пушкарь перед тем, как огромная пушка, вследствие отдачи, откатилась-отпрыгнула назад.
— Следующий! — заорал Собакин, углядев воеводскую отмашку.
И вновь злое шипение затравочного пороха сменилось грохотом выстрела, после чего густой белёсый дым окутал всю батарею.
— Прицел правь, раззява, — гаркнул Ивашенцов, углядев, как очередное ядро упало на землю, не долетев до стены.
Поняв, что здесь его указки никому не нужны и батарея приступила к привычной для себя работе, князь со спокойной душой отправился по полкам.
Три дня безустанно грохотали батареи. Пушкари так направляли свои выстрелы, чтобы они били примерно в одно место. В ответ рижане старались сбить русские батареи стрельбой из своих самых мощных пушек. Ни у тех, ни у других большого толка от усилий пока что не вышло. Толстые городские стены, получив видимые повреждения, тем не менее устояли, а урона русским батареям и вовсе практически не было.
Тогда по совету князя Кубенского воеводы порешили поставить пушки напротив портовой части города, дабы вести огонь по городу со всех сторон. Для этого решили использовать практически необитаемые острова прямо напротив города: Дивельсгольм и Мастерсгольм. Вот только организовать переправу туда воеводам не удалось. Рижане, кроме пеших воинов, имели ещё и целую флотилию из вооружённых купеческих судов, которая стремительной атакой и сорвала переправу. А потом ещё и высадила десант, который изрядно потрепал прибрежный лагерь, после чего ушёл практически безнаказанно.
Оценив новую угрозу, Шуйский тут же решил запереть Двину выше по течению, дабы рижане не захватили ненароком запасы, что подвозили для войска трудяги струги да насады, упорно ходившие по опавшей воде. Для этой цели были выделены царские стрельцы с приданной им батареей, которые молодецким ухватом овладели замком Долен, возведённом на острове Доле. Поставленные возле него пушки теперь держали под обстрелом всё речное русло, от берега до берега.
Однако этот успех на общую картину осады сказался слишком мало. Город и не думал сдаваться, а его стены продолжали упорно противостоять чугунным ядрам.
А пока армия безуспешно осаждала Ригу, флот занимался своими делами.
Дюнамюнде, находившееся на острове в устье реки, была ключевым участком обороны Риги. Крепость своими пушками разила корабли противника, пытавшегося зайти в устье, и тем самым оберегала рижский порт.
У крепости была богатая история. Когда-то здесь располагался цистерцианский монастырь. Однако затем это место выкупил Орден за четыре тысячи кёльнских марок, и славные рыцари быстро отстроили тут замок. Но в конце прошлого века, когда рижане устали платить орденцам деньги за пропуск кораблей, он был захвачен и разрушен так, что от него осталась только одна башня. Однако уже в правление Вальтера фон Плеттенберга замок был вновь восстановлен и усилен четырьмя круглыми башнями с пятью ронделями. Кроме валов замок защищал ров с водой, через который был перекинут деревянный подъемный мост.
Увы, но в начале шестнадцатого века никто не мог представить, что через каких-то шестьдесят лет река промоет себе новое русло и обошедшийся в кругленькую сумму замок станет бесполезен. Однако в 1526 году река ещё не поменяла своего хода, и замок прочно запирал её устье.
Утром пятнадцатого августа морской горизонт близ замка заполонили паруса кораблей приближающегося флота. В крепости тут же начали спешно готовиться к бою, льстя себя надеждой, что это спешат на помощь городу ганзейские корабли. Увы, но надежды эти не оправдались. Флаг, трепещущий над судами, был незнаком рижанам, зато обводы приближающихся кораблей они знали очень хорошо. И пушки крепости первыми ударили по врагу...
Подойдя к берегу, русские корабли легли в дрейф и принялись спускать шлюпки. Бомбардирские же суда, искусно маневрируя под огнём противника, вступили в огненную схватку с крепостью.
Спустя где-то с час шлюпки с десантом одна за другой стали достигать берега, и стрельцы морского корпуса, спрыгивая на прибрежный песок, принялись строиться в колонны, готовые прикрыть место высадки от внезапной вылазки. Однако командовавший гарнизоном Дюнабурга Эберхард фон Оле вовсе не собирался класть своих людей в бесполезной контратаке. Он и удержать замок-то не надеялся, так как боеприпасов ему навезли сверх всякой меры, а вот с провиантом было не всё так хорошо. Однако и сдаваться без сопротивления потомок ландмаршала Ордена тоже не собирался.
Между тем со второй волной десанта на берег были выгружены пушки достаточно лёгкие, чтобы с ними справлялись вручную и достаточно убойные, чтобы причинить вред стенам. Франтишек Бялозор, сотник при наряде полка морских стрельцов, родом из литвинов, ненужно бравируя, расхаживал перед валами, высматривая слабые места.
С кораблей ещё продолжали свозить на берег пушки и припасы, а морские стрельцы, скинув кафтаны и закатав рукава, уже рыли землю под будущие батареи. Когда же высадка была окончена, корабли отошли мористее и легли в дрейф.
Поскольку спешить под Ригу большой нужды не было, Андрей велел брать Дюнамюнде в полноценную осаду и постараться принудить её к капитуляции без излишней крови.
Три дня русские возводили батареи и давали людям отойти от морской болезни, которую подхватили многие из стрельцов, попав в небольшое волнение на переходе из Пернова к Риге. А на третий день поутру эскадра подошла вплотную к берегу и открыла беглый огонь по крепости. К канонаде тут же присоединились пушки на берегу, посылая в замок не только ядра, но и каменный дроб навесным огнём из специальных пищалей. Как говорится, смеяться над подобной стрельбой можно, но только до той поры, как упавший с небес камень не стукнет вас по железному шлему. Нокаут вам точно обеспечен, а то и проломленный череп или внутренние повреждения причём, скорее всего, несовместимые с жизнью. В общем, ходить по двору или открытым местам под таким вот рукотворным каменным дождём мало кому пойдёт на пользу.
На пятый день непрерывных обстрелов Эберхард фон Оле понял, что замок держится на последнем издыхании. А русские явно не торопились со штурмом, словно желая похоронить славных защитников под развалинами защищаемого ими замка. Они ведь хорошо видели, что последнюю брешь, пробитую артиллерией, уже никто не заделывает, но продолжали осыпать крепость чугунными ядрами и каменным дробом. Рыцарь был уже готов капитулировать, вот только никто парламентёров к нему не слал. И тогда, скрепя сердцем, он велел поднять над крепостью белый флаг.
Дюнамюнде, так и не получивший от Риги помощь, пал, открыв флоту дорогу к осаждённому городу.
С приходом флота ситуация на реке резко поменялась. Теперь уже никто не мог помешать воеводе переправить бойцов и пушки на острова и противоположный берег, и вскоре их огонь был направлен на прибрежную полосу Риги, громя стены и разрушая дома.
В одну из ночей флот даже попытался дерзким наскоком захватить одну из башен, уже достаточно пострадавшую от огня, но рижане, не считаясь с потерями, отбили её, сбросив десант в реку и потопив несколько лодок.
И всё же пушки сказали в этой осаде своё веское слово. Их метким огнём была сбита часть артиллерии возле Песочной башни, а её ворота — разрушены. Всё ж таки не зря все эти годы в Ригу с торговцами завсегда заезжали отдельные личности, которых больше интересовали стены и башни, чем удачный торг. А то, что крепостные башни часто использовались рижанами как склады, лишь облегчало тем личностям работу. И теперь у русских воевод имелись под рукой хорошие чертежи рижских укреплений, дающие им представление о том, что может и чего не может противник.
Именно поэтому основной уклон и делался на район Песочной башни. Она была важнейшим оборонным пунктом Риги, самой северной башней крепостных стен, защищающей вход в город возле главной рижской дороги, так называемой Большой Песчаной дороги, переходящей уже в городе в Песочную улицу. Со стороны города этот участок был наименее защищён естественными преградами. Зато напротив находилась образованная дюнами возвышенность, именуемая холм Кубе, откуда неприятелю было удобно обстреливать город. Именно поэтому башня была одной из наиболее вооружённых в городе, здесь было установлено тринадцать пушек, четыре мортиры и четыре пищали.
Разумеется, рижане тоже не только отсиживались за стенами. Почти ежедневно они совершали вылазки, стремясь не столько нанести урон войскам, сколько разрушить то, что уже построили осаждавшие. Один раз им удалось подобраться практически вплотную к батарее осадных мортир, и лишь своевременный удар полка Ляцкого не дал им возможности заклепать орудия.
Вот только отнюдь не все горожане были готовы сражаться и умирать. За две недели осады из Риги в стан русского войска явилось почти два десятка перебежчиков, сообщивших много интересного о состоянии города. Пользуясь их сведениями, князь Шуйский применил старый и испытанный трюк всех осаждающих — "томить" ложной тревогой гарнизон крепости и вызывать психологическую усталость у его людей. Для этого ночью, в основном ближе к рассвету, русские делали ложную атаку, в результате которой у рижан поднималась сильная тревога, заставляющая защитников выбегать на стены, ведь в городе никто не знал, когда ложная атака сменится настоящим штурмом. Конечно, командование рижского гарнизона старалось ротировать свои силы, но у Немого людей всё одно было больше, так что его войска уставали куда меньше.
В отличие от армии, флотская батарея закидывала город не просто ядрами, а ядрами с зажигательной смесью. Их было очень хорошо видно, ведь при полёте за ними, как за кометой, расстилался огненный хвост длиной до 15 локтей. Использовались и бомбы с наполнением из взрывчатого вещества и картечных пуль. Андрей, как всегда, не собирался жалеть противника. Однако, он был бы не он, если бы не попытался извлечь и из этого выгоду.
И когда очередной перебежчик рассказал, какой ужас навели огненные ядра на горожан, на лодке в Ригу под белым флагом тут же был отправлен парламентёр, который предложил рижанам откупиться от огненной смерти всего за каких-то двадцать тысяч талеров. После выплаты денег он обещал, что дальше по городу батарея будет стрелять только обычными ядрами.
От подобного предложения онемели все: и царские воеводы, и рижане. И, поскольку платить последние отказались, то обстрел зажигательными ядрами продолжился, как ни в чём не бывало. Причём теперь вслед за зажигательным ядром примерно в ту же сторону летело несколько разрывных бомб, дабы затруднить горожанам тушение пожаров в зародыше.
Как показали новые перебежчики, огненные бомбы действовали на обывателей Риги самым удручающим образом.
В понедельник 10 сентября, в самое полнолуние, из рижского порта попытались прорваться в море два судна: парусная шкута и галера. Разумеется, их успели засечь и с островной батареи попытались огнём пушек не пропустить. Вот только не повезло лишь большой галере: получив несколько ядер, в том числе и раскалённых, она весело запылала и ткнулась носом в один из ближайших островков речного архипелага. Часть её экипажа воспользовалась шлюпкой и вернулась в Ригу, а остальных потом пару дней вылавливали по многочисленным островам морские стрельцы. А вот шкуте удалось прорваться и благополучно спуститься вниз по реке. В сумерках она проскочила мимо Дюнамюнде и прижимаясь к берегу, ускользнула в туман.
А в среду утром в ставку Шуйского прискакал запыхавшийся конник из дальней разведки.
— Княже, рать идет! — едва отдышавшись, сказал он.
Князь и воеводы, бывшие в это время в шатре Немого, вскочили с лавок.
— Откуда? Чья? Куда идёт? — вопросы посыпались, как из мешка изобилия.
— С севера, княже! Рыцари! И пехом и на конях. Да с пушками. Наш заслон сразу сбили, только я и ушёл, ибо меня сотенный с донесением послал, так как я сам те силы наблюдал.
— Счесть успели?
— Не всё, княже, но тыщ десять, я разумею, немец ведёт.
— Ну ить так тому и быть. Ступай, отдохни, позже ещё вызову.
Когда гонец ушёл, Шуйский оборотился к воеводам:
— Похоже магистр идет отбивать Ригу. Где ждать его будем: тут, на палисадах, али в поле выйдем?
— Да пущай магистр наши палисады штурмует, — тут же высказался князь Кубенский. — Сейчас лёгкий наряд развернём и встретим рыцарей со всей нашей любезностью.
— А ну как горожане в тыл нам ударят, пока мы будем с магистром биться? — высказал своё опасение князь Иван.
— Не ну как, а ударят, — покачал головой князь Курбский. — Розмыслы наши, почитай, вскоре воду ото рва отведут, и получим мы полный доступ прямо к стенам. А там и подкопы можно делать, и просто ворота взрывать. Уж кто-кто, а рижане об том догадываются. Так что едва армию магистра углядят, сразу выступят.
— Если их и вправду тыщ десять, — задумчиво пожевал ус Иван Ляцкой, — то ведь это не сильно меньше, чем нас. А рыцарь в поле сильный воин.
— Что же, вижу нет у нас единства. Пойдём в шатёр, думу думать, — сказал Шуйский.
После долгих дебатов воеводы решили всё же выступить против армии Ордена, оставив поддерживать осаду полк морских стрельцов и пищальников. А также всю посоху и большой наряд.
Сражение произошло на следующий день, и получилось очень кровопролитное. Надо отдать должное фон Плеттенбергу, он дрался до последнего, но преимущество в артиллерии и огненном бое дало русской стороне дополнительные козыри, которыми она и воспользовалась в полной мере. В результате остатки орденской армии отошли к Вендену, а потрёпанное, но окрылённое победой русское воинство вернулось под Ригу, где остававшиеся бойцы тоже поучаствовали в большом сражении, так как рижане, углядев отход основных сил, предприняли попытку сбить осадные батареи. С трудом, но их вылазку удалось отбить, после чего город буквально засыпали ядрами и бомбами.
Ночью с воскресенья на понедельник розмыслам удалось наконец отвести воду из рва. Что позволило им же начать рыть подкоп. А на стены и башни, под которые велись эти подкопы, был направлен основной огонь осадной артиллерии. Но и защитники города немедленно приступили к рытью встречного подкопа, чтобы перехватить русских сапёров.
Тем временем розмыслы попытались провернуть трюк с петардой. Под густым огнём, они сумели добраться до ворот и даже взорвать их, однако штурм города всё же провалился. Потеряв почти две сотни своих ратников, рижане сумели отбросить русских и завалить ворота камнями, землёй и различным мусором. Так что обе стороны остались при своих.
