— Да хватит тебе, — успокаивающе поднимаю руку. Бесполезно.
— Подонок, сволочь, гад! — не унималась причитать шатенка, мотаясь из стороны в сторону. Попыталась даже засунуть два пальца в рот и вытошнить испитую кровь, но ничего не вышло. Организму вампира однозначно чуждо отдавать обратно жизненно необходимую субстанцию.
— Ненавижу! Ненавижу-ненавижу!
— Да хватит уже! — взъярился и я. — Ну-ка замри!
Маришка окаменела. Так и застыла, как под Петрификусом, одни пылающие ненавистью глаза отделяли её от идентичности с восковой скульптурой.
— Убей меня! — выдавила она, скривив в отчаянии лицо. — Убей! Мне не пережить этого позора.
— И не подумаю.
— Ты ничего не понимаешь! Это позор! Я не отомстила за смерть собственного брата, более того, попала под власть твоей добровольно отданной крови... признавая твое главенство. Меня ждет только смерть...
— Что-нибудь придумаем, — пожимаю плечами, отходя.
— Ничего тут не придумаешь! — выкрикнула в спину вампирша. — Позор и смерть ждут не только меня, а и всю мою ветвь. Я глава малой ветви вампиров, а это около пятидесяти особей! Убей меня, молю! И им удастся уцелеть.
А вот это уже занятно. Поворачиваюсь с заинтересованным прищуром:
— С чего ты взяла, что меня волнует судьба рода той, что минуту назад пыталась меня убить? Знаешь, меня гораздо больше прельщает возможность владеть опасной и сильной вампиршей, чем выбросить такую мощь на мусорку ради спасения каких-то там кровососов. Я запрещаю тебе каким бы то ни было образом извещать любого из вампиров о том, кто тебя поработил, а также пытаться причинить мне или себе вред прямо или косвенно.
— Ублюдок!
— А также оскорблять меня. Разговор окончен.
Темница застыла тревожной тишиной. Девчонки с когтевранцем и невыразимец, ошеломленные случившимся действом, молчали как рыбы. Но во взглядах блондинок читалось неприкрытое осуждение.
— Гарри, зачем ты так?
— Луна! — моим тоном можно было заморозить океан. — Позволь мне самому решать свои дела. Хорошо? Спасибо!
Астория, — воспитанная аристократка, не вмешивалась, но с презрением отвела независимый взор.
— Молодец парень! — с уважением похвалил Дункан. — Не расклеился перед девичьими ужимками, подготовка на уровне. Но — берегись. Проведают её сородичи текущее положение дел — ты труп. Чтобы вампир бегал в рабстве у человека...
— Он не человек, болван! — с ненавистью выплюнула Маришка. — До тебя видимо ещё не дошло! Чтобы меня, главу ветви приручил какой-то там человечишка?!
— Молчать! — прервал я тираду новоиспеченной подчиненной. Не хватало ещё, чтобы весть о моей не совсем подпадающей под общие стандарты сущности разлетелась по всей Британии. Но зерно сомнений уже посеяно. Дункан, задумчиво теребил густую грязную бороду, а прищуренный взгляд заинтересованной Астории не предвещал ничего хорошего.
— Гарри, а почему ты не человек? — с детской непосредственностью спросила Луна.
— Оставим, — решительно отрезаю. — Сейчас перво-наперво нам нужно выбираться отсюда.
Старик недоверчиво хмыкнул, Гринграсс-младшая отвернулась, как от хвастуна, а Маришка не удержалась от шпильки:
— И каким это образом позволь узнать? Даже мне неведом способ побега из данной темницы, предлагаешь в летучую мышь превратится? Здесь даже щелочки нет, разочарую!
— Эх, — наиграно и немного вальяжно протягиваю. — Маги-маги...
И картинно встав в центр темницы, сделал несколько разминочных пассов руками. Вон даже Тори проняло, все так же сидит, закинув ногу на ногу, но не может удержатся от заинтересованных стрельбищ глазками. Луна с живым интересом ждет прекрасной могущественной магии и даже многоопытная кровососка удивленно подняла брови. Дункан же спокойно ждал.
Я распрямил спину, расправил плечи, встал в позу 'вот щас мир сокрушу!' и громовым тоном изрек:
— Добби!
— Звали, Гарри Поттер, сэр? — возникший на глазах шокированной публики домовик ничуть не смутился ни положению, в котором оказался, ни странной разношерстой публике.
— Добби, — проникновенно сказал я, — ты можешь вытащить нас отсюда?
— Конечно могу, Гарри Поттер! — радостно запищал домовик.
— Отлично. Значит, вытаскиваешь учеников, — указываю на девчонок с когтевранцем, — во двор школы Хогвартс, затем Дункана, — ещё кивок, — в больницу Святого Мунго. Вещи складывают на верху? Чудесно! Затем хватаешь мою сумку из комнаты наверху и относишь её сюда, а потом на Гримо. И в конце возвращаешься за нами. Сможешь?
— Конечно, Добби не подведет вас, сэр! — и радостный домовик подскочил к блондинкам и, даже не спрашивая разрешения, хватанул обеих за руки и был таков.
— И как-же мы не додумались... — с насмешливой горечью прошептал Невыразимец. — Подумать только, как просто! Домовой эльф...
Миг — и снова хлопок. Добби также бескомпромиссно ухватил скривившегося от боли Дункана с когтевранцем, и вновь исчез.
Мы с вампиршей остались вдвоем в мрачной, угнетающей тишине. Капли влаги накрапывали откуда-то с верхотур грота. Маришка смотрела на меня, а я на нее.
— Ты бросишь меня здесь? — спросила она.
— А как тебе лучше?
— Лучше убей.
— Не годится. Предложи что-нибудь пореальнее.
— Не годится?! — вспыхнула как спичка. — Пореальнее?! Это ты живешь не в нашей реальности! Рабское клеймо за версту учуять можно. Не знаю, что ты за тварь, способная напрямую повелевать даже высшими вампирами, но...
— Если я просто отпущу тебя? — желая рассмотреть все варианты. Как же у них сложно.
— Позор. Помилованная человеком — что может быть хуже? Мою ветвь возглавит другой вампир, а не родной вампир для ветви — хуже не представить. Мои... дети взбунтуются, и всех их ждет смерть.
— Что значит — дети? Хочешь сказать, что все вампиры твоей 'ветви', обращенные тобою лично?
— Естественно, — удивилась Маришка. — Как можно этого не знать? Пока не заслужишь упорным трудом право на создание ветви — обращать людей запрещено. Наказание — смерть.
— И сколько же вы пашете, дабы заслужить такую честь?
— Не смей говорить так, — нахмурилась девушка. — людям не понять. Лишенные возможности зачать детей вампиры хватаются за малейшую возможность создать подобие семьи. Клан — превыше всего.
— И если я отпускаю тебя? ..
— Мои же дети сожрут меня, чтобы не допустить несмываемого позора и положения отверженных.
— А как у вас оспаривается право главы ветви? — в голове возникла идея.
— Поединком. В принципе любой из высших может претендовать на место любого главы, де юре. Но, де факто, все уважают семейные и кровные узы. Должна быть действительно уважительная причина, чтобы бросить вызов главе другого клана. По сути это тоже самое, что захотеть убить мать-одиночку многодетной семьи. Очень редко, раз во множество веков какой-то старейший бывает сходит с ума, бросая вызовы одному родителю за другим... Тогда его убивают всем скопом.
— Значит я, пожалуй, брошу тебе вызов, — сказал я с легким прищуром. — Чтобы возглавить твой род. А ты получишь возможность отомстить в поединке, если победишь.
У Маришки глаза на лоб полезли.
— Что-о?! Да никогда в жизни! Чтобы низший... — и осеклась.
— Верно, — с ухмылкой протянул я. — Никакой не низший — доказано. — И угрожающе наклонился прямо к её лицу. — Я мог бы одолеть каждого из вас, как поодиночке, так и скопом — магией. А затем, вливать каждому бесчувственному несколько капель чудесной крови и, рано или поздно поработить каждого вампира в Англии так точно.
Конечно, я блефовал. Не зная точного влияния крови, размеры вампирской общины и её влияние — важно было лишь получить её согласие. Мысль отхапать полсотни первоклассных сверхбыстрых бойцов для будущей битвы с Волан-де-Мортом захватила меня.
— Но ты не вампир! — прошептала Маришка.
— А что, у вас запрещено не-вампирам занимать место главы?
— Нет, но... — растерялась она. И тихо проговорила: — в Кодексе сказано — низшим.
— Вот! — довольно ухмыляюсь. — Что и требовалось доказать. Я-то повыше буду. Значит — решено? Я тебя отпускаю, но ты неприкосновенна, пока ждешь вызов. Плюс — обязательство отомстить за смерть брата. Если я поклянусь в будущем поединке — ты сможешь уйти?
— Да смогу, — ответила девушка. — И буду официально дожидаться момента мести. Но ты должен поклясться!
И я принес клятву. Маришка вначале недоверчиво отодвинулась, а затем задумчиво уставилась вдаль. В камере вновь стало тихо.
— Я сожалею... — сказал я то, что считал нужным. — Стен первый атаковал с однозначным намерением меня убить. Притом, он кричал, что спасает тебя. Я не имел выбора.
— Понимаю, — тихо проговорила она, -, но это ничего не может изменить.
Громкий щелчок пробежал эхом по каменным сводам.
— Леди, вы готовы?! — учтиво поинтересовался домовик. Моя многострадальная сумка приземлилась рядом с ногами. Мне в очередной раз пришло в голову, что все критические передряги связанны именно с ней. С удовольствием переодеваюсь в сухую, чистую одежду. Натягиваю свежие носки и новенькую обувь. Обе палочки — темная, и фениксовая, отправляются во внутренний и внешний карманы соответственно. Также отыскиваю в недрах пару хрустальных колбочек и опрокидываю в себя одну. Зелье 'шпион', подаренное гоблинами я так и запамятовал принять после турнира. За что и был наказан в пыточной. Больше я повторять такую ошибку не собирался.
— Добби, на одну минутку, — зову домовика подальше. Но у вампиров чуткий слух, наверняка. А магию стоит поберечь.
— Можешь сделать так, чтобы она нас не слышала?
— Проще простого, — улыбается домовик и, щелкнув длинным пальцами, закивал как болванчик. — Теперь Гарри Поттер может говорить не боясь быть услышанным.
Я немного замялся.
— Тут такое дело... у тебя есть верный домовик, способный незаметно проследить за ней? Куда она пойдет, и что будет делать?
— Конечно же есть, все для Гарри Поттера!
— Вот и чудесно, Добби, а теперь вытаскивай пленницу и забирай сумку. Потом возвращайся за мной.
Пара секунд и я, напоследок поймав странный взгляд Маришки остался в одиночестве.
Сложив руки на коленях усаживаюсь на стог сена, поймав краем глаза остатки удерживающих конструкций. Как вообще не сойти с ума, без возможности пошевелится месяцами?!
Шмыгнув носом я почесал грудь, затем встал, прошелся туда-сюда и немного поприседал. Я здесь один буквально пару минут, а дрянной темный свод невыносимо давит на психику. Вспомнив про проблемы с психикой, я подумал о Лестрендж и передернулся. В один момент будто заныли разом все ранее воспаленные добела нервы. Ну, сука, я тебя просто уничтожу! Даже к Волан-де-Морту я не относился сейчас с такой злобой и ненавистью, как к этой упивающейся чужими страданиями твари. Перед глазами возникло красивое женское лицо, перекошенное мстительным удовлетворением за падение своего Господина. Ну ничего, ты ещё сполна умоешься кровью, тварь!
Внезапно незнакомое чувство поселилось в груди. Какая-то ноющая толи тревога, толи боль..., и я узнал. Подскочил, но было поздно.
Меня скрутило так, что Круциатус показался детским лепетом. Тело и душу жгло огнем, выворачивало наизнанку. Душу вырывало из тела, и я понял, что это означает.
Чертовы гоблины решили навести справки. Где-же шляется и жив ли ещё их уважаемый Мальчик-на-Побегушках.
— Гарри Поттер! Что с Вами?! — как сквозь туман донесся голос Добби. — Я не могу перенести Вас, когда с Вами творится такое!
А мне уже было плевать. Боль и беспомощность достигли апогея, меня дернуло несколько раз, словно грудь подцепили на рыбацкий крюк, и разлилась темнота.
Туман. Злые голоса. Я открыл глаза, но понял, что открывать нечего.
Я находился в центре написанной кровью пентаграммы, а вокруг покачивались в трансе десятки проклятущих гоблинов!
А во главе, как и ожидалось, величаво возвышался Грабодрогг, с холодной яростью смотревший на меня.
— Объяснитесь, мистер Поттер, — фальшивая вежливость, похоже, была в него вбита на уровне подкорки, иначе не объяснишь, почему пышущий злобой карлик продолжал велеречиво изъяснятся.
— Это я должен объясняться?! Если вы не в курсе последних новостей, то меня похитили! Я сейчас в темнице у пожирателей! И мне почти удалось сбежать, но они вот-вот могут нагрянуть вновь!
Меня окружал вязкий туман. Я не видел тела, но многие взирали на мое местонахождение с испугом. Интересно, какова моя духовная форма?
— Полегче, Поттер, — наконец выдержка изменила ему. Меня вновь скрутило, в этот раз, уверен, исключительно в воспитательных целях. — Вы ещё живы только потому, что я хочу знать, что вы рассказали?
— Ничего, — прохрипел я.
— Не лги мне! — вскричал Грабодрогг. — Что ты рассказал?!
'Сэр, Поттер сэр! Времени мало, они уже идут!' — доносился тоненький голосочек.
— Я. Ничего. Не. Рассказал! — на короткий миг ярости пересилив узы я взглянул прямо в черные гоблинские зрачки. Тот отшатнулся.
— Вас пытали?
— Да, пытали, — тиски все больше сжимаются. — Я как раз собираюсь сбежать!
— Вы понимаете, что мы не можем допустить утечки информации, которая так или иначе произойдет, когда щиты спадут под пытками? Вы принимали зелье, которое я вам дал?
— Да, принимал, — лишь не уточняю, что парой минут ранее. И вспыхиваю: — Я как раз сбегал! — ору, надрываюсь, что есть мочи. Как же до них не дойдет. Тупые маленькие уродцы.
— У вас сорок восемь часов Поттер, — с невозмутимостью палача изрек Грабодрогг. — Если через сорок восемь часов вас не будет в Гринготтсе возле вашего детского сейфа... мы вас отключаем. Мы не можем рисковать. Удачного побега.
И белесый туман начал заволакивать разум.
'Гарри Поттер, — орал Добби. — Они идут, скорее-скорее очнитесь!'
— Сорок восемь часов, — доносился голос Грабодрогга.
Я страшно закричал, очнувшись. Не находя выхода в бестелесном состоянии, чудовищная боль остаточным отголоском разлилась по затекшему телу. Из последних сил протягиваю дрожащую конечность домовику:
— Давай, Добби.
А в следующий миг двери темницы снесло напрочь. В проеме, дико оглядывая помещение показалась до боли знакомая женская фигурка. Я уже схватил домовика за руку.
— Не-ет! — в истошном ужасе завопила Лестрендж и в диком прыжке кинулась на нас. На одну единственную секунду наши взгляды пересеклись и в них я увидел все — и злость, и неописуемое удивление, а главное — животный невыносимый ужас за предстоящий отчет перед Хозяином. Она выложилась в прыжок до конца.
Но Добби успел.
Я ощутил рывок в районе пуповины, прежде чем чужие цепкие пальцы вцепились в свободную руку. А рука эльфа неумолимо выскальзывала в небытие.
Та, вторая рука рванула на себя, аппарируя, однако я рванулся прочь, что есть сил.
Бах! В мозгу словно петарда взорвалась и лопнули барабанные перепонки. Последнее, что я почувствовал — сильнейший удар спиной о твердую поверхность. Из последних сил пытаясь приподняться, испытываю чугунный удар чьего-то тела о многострадальную голову. Тела, по габаритам гораздо крупнее домовика.
