Я мгновенно рванулся влево, одновременно посылая во врага оглушающее. Вовремя, — мимо виска просвистел неизвестный ярко-алый луч.
— Петрификус Тоталус! — вспомнил я из арсенала Поттера.
Губы Гарфилда скривились в презрительной ухмылке. Еще бы, заклинание с первого курса. К слову, мастер даже не пошевелился, медленными взмахами палочки отбивая любое мое заклинание, как-то неохотно, с ленцой.
Я напряг память. Ну, поехали...
— Редукто!
Щит.
— Инсендио!
Ухмылка, щит.
— Секо! — завопил я, вспоминая режущее заклинание из канона.
Опять защита, но на этот раз улыбка исчезла с лица пожирателя, а меня, окрыленного пусть даже такой небольшой малостью, просто сдуло оглушающим проклятием огромной мощи. Ч-черт, совсем про щит забыл...
— Очень, очень плохо, мистер Поттер, — начал нотацию Александр. — Конечно, для уровня пятикурсника достаточно, но только и всего. Я не знаю, как вам удалось, по слухам, стать свидетелем возрождения Темного Лорда, и пережить это, но то, что вы везунчик видно невооруженным глазом. Вы грамотно начали двигаться, это радует. Не понимай вы такой малости, дуэль окончилась бы вначале. И мы, кажется, договорились без травмирующих заклинаний, на первый раз.
Фразу: 'на первый раз' мастер выделил особенной каверзной ухмылкой, от которой у меня мурашки пробежали по коже. Ох, и аукнется мне ещё это 'Секо'. Хотя, что мне ещё было делать? Наблюдать его издевательскую рожу во время сражения было абсолютно невыносимо. А потом, казалось, мастер прощупал мой уровень и дальше атаковать перестал.
— Единственное, что заслуживало внимания во время дуэли — последнее заклинание. Его преимущества — короткое, быстрое, эффективное. Но у вас, мистер Поттер, явно отсутствует стоящая дуэльная практика, иначе, вы бы серьезно озаботились невербальной магией, и окклюменцией. Давайте присядем.
Учитель показал пример, устроившись в позе лотоса прямо на матах. Я провел аналогичную операцию.
— У дуэлей есть несколько уровневых составляющих, лежащих на разных плоскостях постижения друг от друга. Давайте, что б вам было проще, возьмем двух средних школьников — типичных учеников Хогвартса. Они знают примерно одинаковое число заклинаний, несколько щитов, хорошо представляют, чего ожидать от противника. Но вот один из них использует заклинания невербально, а другой нет. Кто из них победит?
— Первый, — уверенно подтвердил я.
— Верно. Разница между молнией мысли и нелепыми движениями языка, невообразимо огромна. За то время, пока ты выкрикнешь формулу 'петрификус тоталус', я смогу наложить на тебя три заклинания, каждое из которых превратит тебя в калеку или овощ. Единственное заклинание, которое нельзя наложить невербально...
— Авада Кедавра.
— Точно. Так вот, о чем мы? Первое, что нужно вам освоить — невербальное произношение заклинаний, тогда, вы сможете делать кое-что на подобии этого:
Он хлестко дернул рукой, и палочка вылетела у меня из кармана, второе движение — какая-то сила ухватила меня за горло и принялась душить, но, сразу отпустила. Тут я заметил, что вишу головой вниз, и мумифицирован ранее лежавшим на земле матом, сейчас спеленавшим меня словно кокон. И все это за несколько секунд! Ни одного звука!
Когда все вновь пришло в норму, Александр продолжил:
— Следующий этап проведения дуэлей — на уровне сознания. Легилименция, и соответственно, защита от нее — окклюменция. Насколько велика разница между выкрикиванием формулы и молниеносным её исполнением, настолько, — между считкой мысли напрямую из головы. Знание о формирующейся формуле, понимание мотивов жертвы, разведка его планов — это все дает настолько невообразимое преимущество, что пренебрегать им — смерть. Соответственно, против мага активно практикующего легилименцию, выходить без защиты, — самоубийство.
Мне пришел на ум эпизод из шестого года обучения Гарри Поттера, когда последний, ставший свидетелем смерти Дамблдора на верху Астрономической Башни, гнался за своим ненавистным преподавателем — Снейпом. Мальчишка бесполезно выкрикивал различные заклинания, отражаемые зельеваром, а рот зельевара кривился в презрительной ухмылке:
'Твои заклинания будут отбиты вновь и вновь, пока не научишься держать рот и разум закрытыми'. Очень верно.
— Именно это, отличает посредственного волшебника от сильного бойца. Помимо опыта, знаний, могущественных заклятий, именно эти две вещи та основа, которая отрежет вас, мистер Поттер, от того невежественного большинства, продолжающего выкрикивать заклинания вслух. Наши уроки начнутся с завтрашнего дня, мистер Поттер, а сегодня, если позволите, просто познавательная вводная лекция.
— Конечно, учитель.
— Легилименс!
Палочка, выхваченная, казалось, из ниоткуда, целилась точно в голову. Сознание начало меркнуть, плыть, как свеча над пламенем, а перед глазами рождались давно забытые картины. Вот день из детства, обычная магловская школа в бытность мою Виктором. Я на полу, а тело обступило четверо агрессивно настроенных старшеклассников. Как я, размазывая кровь по разбитому носу, изо всех сил пытаюсь сдержать подкатившие к горлу слезы, и у меня не выходит. Старшеклассники хохочут. Вот первый тренер по боксу, отчитывающий меня за запущенность тела, помогающий ставить удар, и не боятся получить в ответ. Довольно!
— Чтобы подобного не повторялось, мистер Поттер, — Гарфилд был явно озадачен увиденным, но виду не показал. — Чтобы подобного не повторялось, нужно как следует очищать сознание каждый вечер, и каждое утро, держать незримый блок, и быть готовым к удару. Но я доволен. Под конец, вы оказали достойное сопротивление, и при определенном усердии, безусловно, достигнете результата. Вы знакомы с понятием медитации?
Я расстроенно кивнул. Необходимость не разучивать мощные заклятия, не строить выдающиеся чары, не набирать магическую мощь, а тратить огромное количество времени на медитацию вводила в уныние. Ну, а что я хотел? Истинное могущество — это не знание какой-то особой формулы, а годы и годы черного, усердного труда.
— Ну, почему вы нос повесили, мистер Поттер, не все так плохо, — весело подмигнул мне Александр. — Кстати, как насчет перейти на ты? Все же неудобно общаться, а нам предстоит вместе пережить многое.
— Без проблем.
Последующее время мы провели в позе лотоса, и Мастер учил меня медитации, подправлял мои действия, наставлял на путь истинный. По его словам, это первое, что мне нужно знать, дабы отныне ежедневно, как минимум пару часов выкраивать для освобождения разума и очистки мыслей. Под конец, у меня даже начало немного получаться, как он сказал, пару слабеньких легилименсов я отразил, хотя даже и не заметил этого.
— Так оно и бывает. Нет конкретных мыслей — не за что уцепиться, — пояснил Гарфилд.
Ещё, он высказал мнение, про нынешнюю дурацкую политику Хогвартса, где воспитывают волшебников-середнячков, не способных противостоять любому, мало-мальски агрессивно настроенному боевому магу. Как мне он поведал, в средневековье подобное было недопустимым. Даже Волан-де-Морт считался бы тогда просто могущественным волшебником, а не сильнейшим Темным Лордом современности:
— Мы сделали большинство слабым, и тем самим дали нишу для одиночек, ищущих могущества на стороне. Сокрытие знаний в Британии означает лишь слабость самой Британии, и её беззащитность перед такими, как Темный Лорд. Они слишком полагаются на мастерство своих мракоборцев и тайны невыразимцев, забывая, что это всего лишь госструктуры, которые можно и купить, и распустить, и лишить финансирования. Кем были великие чародеи раньше? Отшельниками. Ведь обретение истинного могущества невозможно без полной и безоговорочной аскезы, отречения от общества ради дополнительных тайных знаний. Теперь же 'великие': первые среди худших. Например последний из действительно великих — Альбус Дамблдор в свое время немало путешествовал, на годы пропадал из жизни магического мира даже после победы над бывшим другом. Но и он, в прошлые годы не смел бы рассчитывать на то влияние, которое имеет лишь благодаря могуществу или роду.
— Так вы полагаете, нужно все полностью менять?
— Абсолютно. Ты вот, испытывал когда-нибудь полное магическое истощение?
Я быстренько перешерстил память Поттера. Какое воспоминание можно принять за полное истощение? Хотя, на третьем курсе, возле толпы дементоров, но можно ли считать единственный раз?
— Нет... Вроде нет.
— Вот видишь. А усиление твоего магического ядра невозможно без практически полного опустошения. Нужно сильно утомить мышцы, тогда будет прогресс. Так же и тут.
Я крепко задумался. Действительно, ни на одном году обучения не было занятий ни по медитации, ни по так называемой 'прокачке' магического ядра. На память не приходило ни единого случая, когда ученики действительно иссякали магически. Большинство затруднений — освоение новой формулы, постижение разумом магической конструкции, а после этого чары давались легко. Тем временем Александр продолжил:
-Например в Дурмстранге, где ещё чтят древние традиции, особо доверенные студенты изучают медитацию и используют несложные техники для усиления собственного дара. Да, безусловно, Хогвартс дает неплохую теоретическую базу, а так-же лучшую основу для бытовой и житейской магии. Помню, как сам был безмерно удивлен, видя учеников терпеливо пытающихся превратить мышку в чашку, или высушить носки палочкой, но при первой опасности неспособных реализовать элементарнейшую разницу потенциалов между точками, дабы шваркнуть противника обычной молнией.
— Так вы знакомы с Дурмстрангом?
Александр фыркнул:
— Знаком ли? Я там преподавал.
— А что за предмет? — полюбопытствовал я.
— Темные искусства, — спокойно сказал Мастер.
— А как давно?
— Достаточно долго, — помолчав, ответил Гарфилд. — До того момента как директором стал Игорь Каркароф, это... это многое изменило.
Действительно, Каркароф — бывший Пожиратель, и довольно неприятный тип, сдавший своих последователей в Азкабан. Помнится, он плохо кончил, кто-то из Ордена обнаружил его тело в хижине, где-то на севере, а в небе вилась Черная Метка. Что его могло связывать с бывшим пожирателем, и почему он ушел? Ну, причин может быть много, от личной неприязни, до приказа Волан-де-Морта. А вот раскачка ядра заманчива. Если все так, как он говорит...
— На недавнем Турнире Трех Волшебников, студент Дурмстранга, Виктор Крам помнится, не особо блистал личным могуществом? — решил уточнить я.
— Хех, я более чем уверен, незадолго до турнира Крам с Каркаровым составлял целый список того, какие заклинания, по Международной конвенции, ему можно применять, и с какой вложенной мощью. Да, и к слову, если мне не изменяет память, юный Крам решил связать свою жизнь с квиддичем. Поэтому, нет смысла директору вкладывать в него больше положенного.
— А вы научите меня раскачивать резерв? — жадным голосом полюбопытствовал я.
— Конечно, — подтвердил Гарфилд. — Да и тут нечему учить, самое обидное, что к подобному может прибегнуть почти каждый, но как выясняется, нынче у магов, как и у маглов, на повестке дня стоит потребление и житейские проблемы. Вот какое самое мощное заклинание ты применял?
Самое мощное? Да всё вроде, как у всех, ну, только Патронус, по словам Люпина, относится к высшей светлой магии.
— Ну, Патронуса могу вызвать.
Глаза учителя пораженно расширились. Он уставился на меня, будто видел впервые, и беззвучно шевеля губами рассматривал как диковинку.
— Телесного Патронуса? — каким-то иным голосом прохрипел Гарфил.
Я подтвердил вышесказанное кивком.
— Не верю, докажи!
Так... представить самый лучший момент своей жизни. Сконцентрироваться. Машина от отца на совершеннолетие... Первый поцелуй с будущей женой... Могущество, которое никому и не снилось...
— Экспекто Патронум!
Из палочки вырвалось белое огромное нечто. Оно проплыло по комнате, разделяя пространство силовыми всполохами, прокружилось по залу и прильнуло ко мне.
Лев. Роскошный огромный лев, стремительный и грациозный. Первая ассоциация — Аслан из Нарнии. Мы с Поттером львы по гороскому, правда мой праздник на несколько дней раньше. И в бытность свою Виктором Селедкиным я довольно часто ассоциировал себя со львом. Ну, пусть будет лев, ничем не лучше или хуже всяких там оленей, волков или лисиц.
Гордый, величественный зверь стоял напротив нас. Роскошная серебристая грива обрамляла его могучим воротником, а его глаза находились на уровне моего лица. Я протянул руку, желая, дотронутся до него, и лев покорно подставил голову под ласку. Но едва пальцы коснулись сияющего тела, оно осыпалось мириадами искр, оставив в комнате светлое послевкусие.
Учитель прокашлялся. Видимо, явление телесного патронуса его слишком сильно впечатлило. Наконец, взяв себя в руки, спросил:
— Это потрясающе. Ты проделывал это когда-нибудь с настоящими дементорами?
— Да, и не однократно.
— Просто поразительно, настоящий, телесный Патронус в твоем возрасте. Каков твой возраст? Шестнадцать?
— Мне пятнадцать, — на это Гарфилд снова пораженно покачал головой. — Но впервые это заклинание я применил в тринадцать лет.
Из учителя, казалось, вынули стержень, и он безвольно опустился на маты. Лицо его осунулось в смятении, он будто принимал какое-то решение, способное изменить всю его жизнь.
— Расскажи поподробнее. — тихо попросил он.
— Ну, — я задумался, — тогда из тюрьмы сбежал преступник, по имени Сириус Блэк, и школу оцепили кольцом дементоров из Азкабана. Впервые с ними я столкнулся в поезде, и единственный потерял сознание. Мне слышались крики родителей... Затем, на матче по квиддичу они, не выдержав количества ликующих людей, покинули посты и оказались на стадионе. Я снова вырубился, и упал с тридцатиметровой высоты. Меня спас Дамблдор. После этого, желание бороться против дементоров стало невыносимым. Я ненавидел себя за свою слабость, и попросил тогдашнего преподавателя защиты научить меня. Ну, а потом, в конце года дементоры снова покинули посты, как говорят, в поисках Блэка, и напали на меня возле Большого Озера. Их было около сотни, но мне удалось с ними справиться. Вот, как-то так.
Во время речи, Александр сидел, словно на него ушат воды вылили. По ходу рассказа оживился, и затем, вычленив для себя одно, по его мнению, важное, спросил:
— Дамблдор знал?
— О чем? — не понял я.
— Знал ли твой директор о том, что ты можешь вызвать Патронуса? — терпеливо повторил учитель. — В тринадцать лет?
— Ну да... он меня потом и нашел, возле Озера. И после, в больничном крыле, расспрашивал.
— Ах ты старый, жалкий... — угрожающе начал Александр, сжимая до боли кулаки. Теперь его лицо кипело от гнева, он подскочил, не в силах удержать эмоции.
— Не прощу! — с перекошенным лицом прокричал Гарфилд. — О, видит небо, я на многое закрывал глаза! И на попрание древних традиций, в угоду безопасности и равноправию маглорожденных. Даже на программу Хогвартса закрывал глаза. Но, видя перед собой будущего великого мага, отмахнутся от него?! Закрыть глаза, открестится, ради своих неких жалких идей?! Просто взять, и выбросить десятифунтовый, не ограненный алмаз в пыль? Будущего ферзя оставить пешкой!? ...
