— Хочешь, чтобы тебя расстреляли? — спустя какое-то время молчания, спросил Герцог, делая шаг вперед по направлению к Моргенштерн; огонек гнева уже разгорался в нем, и неповиновение той, которой он поверил, сводило его с ума, так же, как и вернувшиеся кошмары.
Заметив краем глаза, что к ней приблизились, Эрика повернула голову к полковнику, смотря на него взглядом загнанной жертвы, которой с минуту на минуту суждено покинуть этот мир. Но она молчала. Выхватив пистолет, висевший на поясе, Курт наставил его прямо на летчицу, прорычав, отчего в ушах блондинки зазвенело:
— Хочешь сдохнуть?!
В его глазах не было ни жалости, ни мольбы, в них было только безумие и жажда крови. Замерев, охваченная ужасом, Моргенштерн больше не видела перед собой человека, которого любила, перед ней был монстр, готовый с легкостью убить ее. Расширив глаз, майор тут же поднялся, встав рядом с полковником, боясь, что тот и правда пристрелит летчицу.
— Не дури, шеф, — как-то дерганно вырвалось у него; мотая головой, одноглазый смотрел то на друга, то на девушку.
Дернув верхней губой, Герцог приставил дуло Люгера ко лбу Эрики. Всего лишь одно движение, одно маленькое движение, и жизнь этой нахальной девчонки оборвется. Пуля быстро войдет в мозг, пробив череп, расплескав кровь; глаза подернуться белой пленкой смерти, навсегда угаснув; а короткий выдох так и останется в ее груди. Ее жизнь полностью зависит от него. Но она молчала; смотрела на него, умоляющим взглядом; нет, не прося о спасении, в них читалось что-то иное, чего Курт не мог понять.
— Один, — проскрежетал полковник, положив указательный палец на курок.
Она молчала.
— Твою мать! — прокричал одноглазый, — Ты совсем озверел?!
— Два! — не обращая внимания на верещавшего майора, Герцог надменно приподнял один уголок губ.
— А ты чего молчишь?! — с этими словами Рихард повернулся к Моргенштерн, — Он же застрелит тебя! — но видя, что от той толку столько же, как и от порванного сапога, вернулся к другу, — Ты хренов псих! — одноглазый пытался взглянуть в глаза Курта, но роста не хватало, хотя он был почти с летчицу, да и полковник не отрываясь смотрел только в глаза девушки, — Ты сейчас ее застрелишь, а потом будешь жалеть всю свою хренову оставшуюся жизнь. Дождись ее личного дела из штаба.
— Три!
— Твою мать! — не зная, что еще сказать, чтобы привлечь внимание, майор громко крикнул, — ОТСТАВИТЬ! — короткая пауза, после чего он уже говорил более хриплым голосом, — Застрелить ты ее успеешь в любой момент. Сначала узнай ее личное дело... если оно есть.
Казалось бы, что это подействовало. Курт убрал Люгер в кобуру, не сводя надменного озлобленного взгляда с бледного лица летчицы.
— Убрать! — бросил он, возвращаясь к своему месту.
Еле заметно выдохнув, одноглазый взял Эрику чуть повыше локтя, потянув к двери:
— Пошли-пошли. Тебе еще повезло...
48.
Разговор пришлось отложить, так как Штрассе пришло донесение о том, что прибыл материал для его исследований. В тот день Алекс больше не видел генерала, хотя знал, что тот сейчас находится в лаборатории, но идти туда парень не желал. За ужином так же не было ни слова о том, что произошло, и подполковник не на шутку начал нервничать, не зная, как, во-первых, помочь Эрике, а во-вторых, не подставить себя, тем более в случае чего, он так же может попасть под подозрение.
На следующее утро Вильгельм сам вызвал его к себе. А когда парень постучал в дверь кабинета, то услышал приглашение войти. Штрассе сидел за столом, смотря пристальным взглядом на вошедшего, показав жестом на кресло у стола.
— Герр Хартманн, — начал он без предисловий, — Я бы хотел принять участие в Вашей... кхм... проблеме, — губы мужчины исказились в самодовольной улыбке.
— И какое же? — Алексу, почему-то, показалось, что его сейчас начинают зажимать в тиски.
— Вы упомянули, что Ваша подруга попала в неприятность, — Вильгельм позволил себе отклониться к спинке кресла, — Это так? — получив утвердительный кивок, продолжил, — Я могу помочь Вам и Вашей подруге.
С полминуты Хартманн смотрел в глаза генерала, пытаясь угадать, а не врет тот, или же в самом деле хочет помочь. Видя недоверие, отразившееся на лице парня, Штрассе рассмеялся:
— Вы не верите мне?
— Зачем Вам это? — выдавил из себя подполковник, чувствуя, как начало учащенно биться сердце от подскочившего адреналина.
— У меня свои интересы в этом вопросе, — как-то уклончиво ответил Вильгельм, но заметив, что Алекс все еще сомневается, добавил более строгим голосом, — Советую Вам поторопиться с решением. Герр Герцог уже отправил запрос о выдаче личного дела Вашей подруги, и, если в ближайшие часы я не отправлю его...
— Я согласен, — тут же перебил его Хартманн, подавшись вперед.
— Хорошо, — открыв ящик стола, мужчина достал оттуда папку с бумагами, а положив ее перед парнем, предупредил, — Советую прочитать перед тем, как это окажется у Герцога, — наблюдая за тем, как Алекс с все те же недоверием коситься на него, беря папку, Вильгельм улыбнулся, — Но это не все, — вдруг прервал он молчание, как раз в тот момент, прежде чем подполковник открыл дело летчицы, — Я бы хотел кое-что рассказать Вам, — сделав короткую паузу, мужчина вздохнул, — Давно наш отряд продвигался через лес у одной малознакомой деревни в Белоруссии; меня тогда только назначили командиром, и я... Можно сказать, что именно тогда я и понял, что из себя представляет война. Наш отряд был застигнут врасплох, и, чтобы не пропасть, пришлось идти в обход к свои по болотам. Ко всему прочему начиналась ночь: дороги не было, а в темноте идти по болотам было равносильно смерти; решили остановиться на ночлег, разместившись у большой ели. Я дежурил первым. Костер мы не разводили — было опасно, что за нами могли пойти враги. Я сидел в полной темноте, окруженный высокой травой, елями, прислушивался к звукам ночного леса. Прошло где-то час или больше, точнее и не вспомню... Мне сначала показалось, что к нам кто-то приближается, но я не слышал ни шагов, ни голосов, — опустив глаза на столешницу, генерал на пару минут замолчал, а, когда же, он продолжил, его голос был сухим, — Среди ветвей и стволов деревьев мелькал какой-то зеленоватый огонек; он двигался то влево, то вправо достаточно быстро, и человеку не под силу передвигаться с такой скоростью, не издавая при этом ни звука. И вскоре огонек исчез. Взяв винтовку, я решил посмотреть, что именно происходило там, откуда шел свет. К тому времени, когда мне удалось достигнуть того самого места, где, как показалось, исчез непонятный свет, я отошел от нашего ночлега на приличное расстояние, меня вдруг окружил туман, взявшийся из ниоткуда, да такой густой, что я не видел свою руку, держа ее у лица. Не зная, что делать, — звать своих я не смел, так как нас могли обнаружить, услышав мой голос, — я двинулся назад, как мне казалось, но пройдя несколько метров, остановился у дороги, — Вильгельм замолчал, глядя в глаза Алекса.
— Вы нашли выход? — зачем-то спросил тот.
— Нет, — покачал головой Штрассе, — Не совсем. По этой дороге проезжали мимо машины, не похожие на те, что я видел; в них сидели люди, одетые в странную одежду...
Алекс молчал, слушая мужчину, понимая, к чему тот клонит, но все еще сопротивлялся этой мысли.
— Это было все настолько удивительно, что я даже растерялся, — продолжал свой рассказ генерал, — Мне было страшно, поэтому я вернулся на самое место, где по моей памяти должен быть оставленный отряд, но его там не было. Не было и ели, даже болота не было, там стоял высокий дом, а рядом — еще один, за которым виднелся третий. Трудно описать, что я тогда почувствовал... Это было ужасное чувство: страх, беспомощность, отчаяние. Я пытался разузнать хоть что-нибудь, выйдя к людям, но те убегали от меня, и... их язык был непонятен для меня. Я думал, что умру с голоду или сойду с ума, так как мне пришлось жить несколько дней без воды и еды. Как-то ночью на меня напали и сильно избили, в тот момент ко мне подбежала молодая женщина, и ее появление стало для меня символом моего спасения — благодаря ей я выжил. Она привела меня к себе домой и обработала раны, потом накормила, чуть позже ей как-то удалось разузнать про меня, пока я пребывал в ее доме. Было трудно поверить, но, по ее заверениям, я попал из прошлого в будущее, — сказав это Штрассе улыбнулся, — Вы слушаете меня, герр Хартманн?
— Д-да, — машинально кивнул парень, смотря в сторону, вспомнив, как он с подругами попал сюда; не верить генералу, он не мог.
— Я прожил с этой замечательной фрау достаточное время, чтобы узнать ее, ее народ и культуру, а еще науку и историю, — Вильгельм нахмурился, — У меня было много времени, чтобы переосмыслить многое. И я бы мог остаться в том мирном времени, но мой долг звал меня. Она умоляла меня остаться, но я не мог. Меня не могла остановить новость о том, что я скоро стану отцом. Но вернувшись в прошлое, кстати, благодаря все тому же туману, я решил, что заберу своего наследника к себе.
— Я не понимаю Вас, — повернув голову к нему, Алекс напрягся.
— Я нашел своего сына спустя почти шесть десятилетий, — улыбка на лице Вильгельма стала более зловещей, — И теперь, наконец-то, поведал ему ту тайну, мучавшую меня столько времени.
Ничего не понимая, Хартманн сидел, смотря в глаза генерала, пытаясь переосмыслить слова того, но все, что приходило на ум, это какая-то странная история, произошедшая в жизни мужчины.
— Скажу проще, — усмехнулся Штрассе, видя, что парень находится в немом шоке, — Вы не просто так попали в прошлое, Алекс.
— Как? — вырвалось у того, — Нет!.. Это не...
— Это возможно, — кивнул генерал, — Вы плохо слушали все то, о чем я Вам рассказывал?
— Как? — сжав кулак механической руки, парень поднялся, — Это Вы сделали?! Да как Вы смели!!!
— Сядьте, герр Хартманн, — чуть повысив голос, Вильгельм стукнул ладонью по столу, — Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне.
Все внутри подполковника так и бурлило от негодования и обиды, но все же, он сел обратно, все еще не разжимая кулака, чувствуя, как плоть, что соединялась с протезом, начала болеть от перенапряжения.
— Так-то лучше, — более снисходительно сказал Штрассе, — Я не думал, что с Вами сюда прибудет компания, но отменять операцию по возвращению моего сына ко мне я не мог. И все же все вышло наилучшим образом, чем я планировал.
— Как? — послышался хриплый голос парня, — Как это...
— Это трудно объяснить, — в момент лицо мужчины приобрело серьезность, — Если не вдаваться в подробности, то я на основе полученных в будущем знаниях смог создать квантовый расщипитель времени, способный изменять временную "ткань" в нужном месте, указанный заранее, конечно же.
— Вам удалось создать машину времени? — уточнил Хартманн.
— Можно и так сказать, — кивнув, генерал приподнял один уголок губ, — Но машина оказалась нестабильной, и в том месте, где я ждал Вашего появления, Вас не оказалось...
— Мы появились на Кольском полуострове, — зачем-то начал рассказывать парень, чувствуя, что у него от всей этой новости начинает кружиться голова, — В том месте, где и были, только перенеслись в прошлое.
— Да, — подтвердил генерал, — Я узнал это позже, когда оберфюрер Герцог доложил о том, что нашел среди разбитого подкрепления троих. Я удивился, так как еще не знал, что Вы прибыли не один, а с подругами.
— Зачем? — вот теперь снова смотря в глаза мужчины, Алекс понимал, что в лице того просматривались знакомые очертания, все же мать рассказывала ему об отце, пусть те воспоминания и были очень скудными.
— Зачем Вы здесь? — уточнил Вильгельм, — Мой сын должен быть рядом со мной. Ты должен помочь мне победить в этой войне, и в скором времени занять мое место.
Получив послание о том, что обергруппенфюрер Штрассе собирается прибыть в Норвегию, Курт тут же отдал приказ радисту, чтобы тот немедленно отправил ответ, чтобы самолет генерала садился в соседнем городе, так как аэродром Тальвика не подходил в данный момент для посадок большегрузных самолетов из-за строительства ангаров и укреплений, предчувствуя, что Вильгельм прилетит не просто так навестить старого друга, а собирается устроить тут свое дальнейшее пребывание, пока "Totenkopf" не переведут в другое место. Герцог планировал, что лично встретит Штрассе. Предупредив командование соседней дивизии, полковник отправился в компункт, по пути найдя Штуббе, с которым поделился дальнейшими планами. От одноглазого требовалось лишь одно — следить, чтобы на базе не случилось никаких происшествий, а также не спускать глаза с летчицы. И спустя пару дней Курт в сопровождении солдат выехал с базы в соседний город.
Узнав о том, что вскоре в Тальвик должен приехать какой-то генерал, Айзенбах, покормив собаку со щенятами, пошла навестить подругу, намереваясь поделиться с ней этой новостью; но главное нужно было сказать, что сам Герцог решил поехать встретить гостя. Почему-то радистке показалось это странным, так как после неудачного выезда, когда полковник лишился своего танка и чуть не отправился за ним на тот свет, он больше не покидал базу, кроме вылета в Берлин. Но одно дело вернуться на самолете в Германию, другое — ехать несколько километров по чужой стране.
Зайдя в дом, где держали подругу, Айзенбах не без горести вздохнула, увидев Эрику, лежащей на кровати, отвернувшуюся к стене. После того, как Моргенштерн заперли тут, она еще какое-то время держалась, но было видно, что вся эта обстановка сильно влияет на нее, а после допроса Курта девушка замкнулась в себе, перестав разговаривать, даже с близкими: Еленой-Марией и товарищами-летчиками. Шатенка понимала, что все это влияние стресса, но было больно наблюдать за мучениями летчицы, тем более помочь ей никак нельзя было. Присев на стул возле кровати, радистка рассказала о последних новостях, после предприняв еще одну попытку уговорить блондинку поесть, но, встретив молчание, вздохнула, поднимаясь. Сказав, что уходит, так как время посещения истекло, Мария-Елена вышла из дома, решив поговорить с Рихардом, чтобы понять, что послужило причиной такого резкого изменения в поведении подруги.
Штуббе сидел на лавочке, вытянув ноги, перекрестив щиколотки, наблюдая, как несколько совсем молодых бойцов отжимаются, держа сигарету во рту, иногда поторапливая их. Пара солдат, выбившись из сил, упали на землю, чем развеселили одноглазого, отдавшего приказ всем подняться и, как только все вытянулись перед ним, он вновь приказал начать отжиматься, захихикав.
— Умеешь ты развлекаться, Рико, — хмыкнул подошедший в этот самый момент заряжающий из его экипажа, встав в тенечке дома, наблюдая, как и командир, за отжимающимися.
— Хочешь присоединиться к ним? — как-то хищно оскалился Рихард, услышав ненавистное ему прозвище; повернув медленно голову к подошедшему, чтобы видеть того, добавил, — Ну-ка... иди, — чуть качнул головой, указывая на солдат.
— Ты чего, Рихард? — замотал головой заряжающий, отшатываясь в сторону.
— Куда пошел?! — рявкнул майор, поднимаясь, но заметив идущею в их сторону Марию-Елену, расплылся в широкой улыбке, отдавая приказ молодым бойцам, — Встали! Двадцать кругов вокруг дома. Выполнять! — не обращая внимания на недовольные и измотанные лица солдат, Штуббе пошел навстречу любимой.
