Игры вампира

Между прочим, я на этом пари заработал неплохое состояние.

Я легко улыбался, слушая шепотки в зале. Я специально назвал этот возраст, потому что других долгоживущих вампиров в этом мире нет, и никто не может ни опровергнуть, ни подтвердить мои слова. Да и все странности можно будет списать на эволюцию кровососов.

— Допустим, — с сомнением произнёс инквизитор. — Сумеречное имя?

Если допустить, что «сумеречное» равно «истинное», плюс поменять язык, плюс оставить только звучание, а не смысл...

— Энхузен, — наконец, произнёс я.

«Плетущий», иначе говоря. Похоже, мои уловки сработали не до конца, потому что инквизитор со светлым явно о чём-то догадались. Надеюсь, не о том, что я плету.

— И вы вампир, — звучало это больше как утверждение.

— Да, — нет смысла отрицать очевидное. Благо, он не сказал «обычный вампир». — С формальностями закончили?

— Пожалуй. Вы ознакомлены с сутью вопроса?

— Конечно, — ласково улыбнулся я. — И поэтому у меня есть один вопрос к вам.

— Да? — удивился инквизитор.

— Какого чёрта? — любезно произнёс я. Наезжая на систему, будь танком, не милосердствуй, не рассусоливай. Лучше неожиданный удар, чем всякие предупредительные расшаркивания.

— Конкретнее, — поморщился инквизитор. Правильно, на него уже не раз так наезжали. Но они не были мной.

Я хищно улыбнулся. Дальнейшее было просто делом техники. В груди жгла праведная ярость, которая обеспечит мне победу в любой ситуации. Во-первых, они обидели моего сына. Запудрили ему мозги, чтоб он ничего не смог сделать. Во-вторых, я ненавижу трусов, прикрывающих законом собственные задницы. А в-третьих...

В-третьих, они начали решать за судьбу, а это уже моя территория.

После процесса инквизиторы улепетали домой порталами, весь досужий люд поспешил скрыться с места событий, остались только непосредственные участники событий. Завулон, Влад, незнакомая мне ведьма. Гесер, Антон, Светлана, Надя. И я, который стащил из аудитории ножницы и теперь отчаянно боролся с излишней волосатостью. Канцелярские принадлежности не желали побеждать порождение магии, но я старался...

— Что же, суд инквизиции не запретил вам встречаться, — поморщившись, произнёс Гесер. — Но это не значит, что вы будете делать это неконтролируемо. Думаю, тебе лучше пожить вместе со своим отцом. Он человек взрослый и не допустит...

— Плохая идея, — сообщил я, поморщившись. Проклятые ножницы защемили одну прядку и никак не хотели её отпускать. — Если вы действительно боитесь конца света, то не должны оставлять нас наедине больше, чем на час. Взаимная непереносимость в условиях открытого магического противостояния может закончится плохо.

— Нет, почему, очень даже хорошая, — влезла Светлана. — Таким образом Влад потренирует терпение, правда же?

Сынок поморщился, но кивнул. На меня он смотреть избегал, хотя Владыка во мне уже скрылся в глубины сознания, оставив обычного придурка... Впрочем, придурку он тоже частенько хочет напинать. Непереносимость, как есть, непереносимость.

— Мне тоже кажется это разумным решением, — подтвердил Завулон. «Надеюсь, вы убьёте друг друга и оставите меня самым сильным магом Москвы», подразумевалось несказанным. — Давайте я вас подвезу до дому, а по пути объясню все правила...

— Ага, щаз только я лишние детали отрежу... — пробурчал я, пыхтя.

Ведьма пижонски щёлкнула пальцами, и чуть выше ножниц пролетело воздушное лезвие. Хвост остался у меня в руке.

— Воздействие седьмого уровня, — негромко сказал Завулон.

— Ночной Дозор претензий не имеет, — откликнулся Гесер, которого, похоже, тоже весьма достала моя возня.

А я специально, между прочим. А то усё такие сурьёзные, прямо не могу.

— Сделаю потом себе из этого плащик, — сообщил я, наматывая волосы на руку. Не маленький такой валик получился. — Всё равно это последствие заклинания, и лично моей ауры волосы не несут.

Это на случай если кто стащил волосок в корыстных целях.

— Влад, у меня в коридоре остался кейс, принеси, пожалуйста, там одежда. Не хочу в таком виде по улице ходить.

— Накинь паранджу, — хмыкнув, предложил он.

— Сам поклонниц отстреливать тогда будешь, — предупредил я.

— Да ладно, иду я, иду...

Послал я его специально, ибо кейс защищён небольшим заклинанием невидимости, которое не действует только на чуваков одной со мной крови. Так как в этом мире из таких только Влад — было логичным послать его. Да ещё возможность проветриться, а то как бы он своей светлой руку не сломал...

— Уважаемые сотрудники Ночного Дозора, — начал я, — Может быть, вы сразу поставите мне Регистрационную Печать? Если нет — за психологическое здоровье ваших сотрудников, что встретят меня завтра, я не отвечаю. Мне тоже тяжеловато даётся общение с собственным сыном.

Разумеется, такое хамоватое прошение встретило реакцию...

— Нет, — ответил Гесер. — Лучше всё сделать по форме.

Конечно, упустит он шанс допросить самого древнего вампира мира. Но я его честно предупредил, если что.

Вернулся Влад с кейсом. Я утёк в аудиторию переодеваться, а он тем временем неловко подошёл к своей светлой и взял её за руку.

— Ну что, до завтра? — я прямо слышал, как изменился его голос.

— Да, до завтра. Я заеду за тобой, спасу из лап ужасного тёмного колдуна, — рассмеялась она.

— Ох уж, да, спаси! — трагически попросил он. — Не дай дойти до смертоубийства!

— Ага, а то там неизвестно, кто кого, — улыбнулась Наденька.

— До завтра, солнце моё.

— До скорого, взрывоопасный мой.

Светлые удалились. Видимо, остальные прощались кивками, ибо никаких больше звуков я не услышал.

Кое-как одев на себя ставшую не по размерам одежду, я вернулся в коридор.

— Скажи-ка мне сынок, только одну вещь... — начал я, обнимая Влада за плечи. Тот напрягся, явно ожидая какого-то смертельного подвоха. — Почему ты сам не мог сказать судьям, что они идиоты?..

Сын поджал губы, но ничего не сказал. Правильно, его косяк. Ведь по сути, я ничего особенного не сделал, просто пришёл и сказал, что обвинения не правомерны. Это с таким же успехом мог бы сделать и он, но почему-то предпочёл позвонить мне. За что он себя сейчас и корит. По сути, иные переписали правила игры и заставили играть по ним остальных. Такую подмену правил можно углядеть только обладая достаточным опытом, обычные же люди пытаются выиграть по уже предложенным законам. Но я-то сына этому чуть ли не с рождения учил...

Допустим, Завулон и Гесер тоже быстро просчитали эту уловку. Но им объединение абсолютных совершенно невыгодно. Они стабилизируют друг друга, делают менее манипулятивными... Светлую очень просто убить, потому что она думает в первую очередь о других, элементарная ловушка, и всё, она уже не помеха... Но не в том случае, если её поддерживает тёмный, которому она нужна как воздух. И наоборот, с тёмным легко договориться, легко вывести его из себя, подчинить своим нуждам... Но не тогда, когда у него есть воплощённая совесть и здравомыслие.

А Городецкий, раздираемый противоречиями и не обладающий нужным опытом, мог такое просто пропустить. Возможно. Во всяком случае, мне хотелось, чтоб было так. Было бы приятно, если бы у меня изначально были бы союзники. Нет, конечно, сделать их не проблема, но на это тратится время и силы.

— Прошу, — пригласил меня садиться Завулон вслед за Владом.

— Вы первый, — отказался я. Лучше поменьше соприкасаться с сыночком, особенно если он в таких расстроенных чувствах.

Тёмный приподнял брови, но всё же послушался. Забавно, должно быть, мы выглядели: я и Влад прилипли к окнам с одинаковой страстью, желая оказаться как можно дальше друг от друга. А иной сидит по середине, прямой, как палка, и недоумевает...

Я вздохнул и прикрыл глаза. Сквозь тень, упавшую на глаза, стало видно другой мир.

Не люблю Сумрак. Первые шесть лет жизни в этом мире я вообще не знал о нём, думал, этот мир полная копия моего, только без магии. Угу, как же... Колдовал потихоньку, но больше радовался тому, что теперь меня ожидает долгая счастливая жизнь с полным двойником моей умершей любимой. Второй шанс, как он есть... Так продолжалось, пока один иной не посмотрел на меня во время кормёжки.

Надо сказать, что в спокойном состоянии я выгляжу как человек. Цельная, слоистая аура, привыкшая только отдавать силу. Но во время... кхм... пополнения энергетических запасов, создаётся небольшое щупальце, которое вытягивает из нужного объекта определённое количество энергии и засовывается обратно. И я снова кажусь человеком. Маленький крестик паладина скрывает все смертельные отметки: шлейф и дугу. Совершенно невольно, неспециально я обзавёлся прекрасной маскировкой от местных. И они меня не беспокоили.

До тех пор, пока я не ввязался в кое-что действительно опасное. Разборки между бандитами никогда меня не пугали, благо ни одна пуля меня не берёт, но в тот день там был один юный тёмный, решивший заработать на сэкономленном шансе на вмешательство. Он-то и заметил, что когда я ломаю руку некому нахалу, я делаю это не только в физическом плане. Он подумал, что я некий тип неинициированного иного и попытался исправить эту оплошность.

Кхм... В общем, мне повезло, что маг оказался столь юным. Другой бы потащил меня в Дозоры и огласки было бы не избежать. Но этот, видимо, столь жаждал обзавестись учеником, что не стал обращать внимания на странности. Он объяснил мне что почём, — я ещё тогда поржал над тем, что попал в мир Лукьяненко, — а затем за ручку отвёл в Сумрак.

На этом его жизненный путь закончился.

Попасть в Сумрак для меня было сродни... Сродни тому, как толстяку-сладкоежке попасть в шоколадное море. Я ничего не видел, энергия застилала мне глаза, я инстинктивно начал её поглощать, чтобы не быть сожжённым ею, напился почти до максимума и начал проваливаться сквозь слои... Как теперь понимаю, я был слишком тяжёл, чтобы оставаться на одном слое. Из каждого я выпивал понемногу, пока не вывалился в реальность. Серую, скучную, привычную реальность, которая казалась просто раем небесным, после огромного огромного моря энергии, в котором я только что был.

Сам Сумрак весьма на меня обиделся, что я вытащил из него столько энергии и развоплотил того иного, что был рядом, чтоб как-то восстановить баланс. Как Жрец, я понимал, что столкнулся с разумной силой и начал переговоры...

Но лучше сказать, войну.

Именно из-за неё мой сын теперь абсолютный.

Антон

Да, Борис Игнатьевич, вызывали? — спросил я, заглядывая за дверь кабинета шефа.

— Звал, Антош, звал, — сказал Гесер, стоя у окна. — Присаживайся.

Не прерывая его размышлений, я сел в одно из кресел. Тут уже были Ольга, Светлана и Семён. Ситуация под кодовым названием «Бешеный песец» требовала привлечения всех ресурсов. Бешеный — потому что совершенно неконтролируемый, и даже Завулона в пакостях обвинить нельзя, ибо тот сам в не меньшем шоке. А песец — потому что писец.

— Что вы знаете про Печать Соломона? — начал Гесер.

— Это заклинание относится к разряду блокирующих силу. Специфично оно тем, что делает это на постоянной основе, отрезая осознанный доступ к Сумраку, — ответил я. — То есть, иной с такой печатью теряет способность входить в сумрак и заниматься магией, но сохраняет долголетие и может опознавать других иных.

— Всё верно. Ты внимательно прочитал вчера справочник, — улыбнулся шеф. — Да и не мог ты знать о нём из других источников, это достаточно редкое и почти забытое заклятие. А скажите мне вот что: что случится, если таким образом перекрыть доступ вампиру?

Хм... Интересный вопрос. Любая другая лишающая силы печать их бы убила моментально, но соломонова...

— Превращает в человека? — предложил Семён. — Нет, не может быть всё так просто. Иначе тёмные уже давно запатентовали такой способ лечения: раз, превратили в вампира, два — поставили печать и никаких проблем, да ещё и долголетие сохраняется. Тут должен быть подвох.

— И он есть. Печать не отменяет необходимости пить чужую кровь.

— Но... — я в растерянности замолчал.

Итак небольшие преимущества подобной жизни отменяются печатью. Никакой сверхскорости, зрения и прочих милых каждому тёмному сердцу штук. Но самое интересное, что вампирам кровь нужна на регулярной основе, а сделать такое в нашем просвещённом мире, под руководством Большого Брата достаточно сложно.

— Нет, никаких данных, — покачал головой Гесер. — Или он каким-то образом научился её не пить, или у него есть люди во всех Дозорах, которые активно его покрывают.

— Допустим, в Дневном... — начал я.

— Во всех, Антон, во всех.

— Почему? — тихо спросила Ольга. — Неужели вы думаете, что?..

— Это очевидно. Ещё по Владу было понятно, — кивнул шеф.

— А можно пояснить для тех, кто недавно в Высших? — нервно спросила Светлана.

Она, в последнее время, всё больше страдает. Обычно спокойная и понимающая, Света стала настоящей волчицей, защищающей своё дитя... Только вот никак не может определить, Влад — враг или нет? С одной стороны, абсолютный тёмный, но совсем не похож на большинство своих товарищей. И Надю любит искренне. Противоречие, парадокс, дилемма: может ли абсолютный эгоист искренне любить? Может ли абсолютный альтруист искренне любить только одного?

— Влад. Он похож на тёмного? — вместо объяснения задал вопрос Гесер. Или так совпало, или он всё-таки мои мысли прочитал?..

— Нет, — призналась Света. — Очень культурный мальчик, не наглый, улыбается, помогает, даже сразу и не поймёшь, что тёмный.

— А на Завулона? — следующий вопрос шефа.

Пауза.

— Да, — признался я. — Есть что-то такое общее... Какая-то авантюрная, безбашеная нотка...

— Шило в заднице это называется, — пробурчала Ольга.

— Дело в том, что с возрастом грань между светом и тьмой истончается, — произнёс Гесер. — Эгоисты начинают понимать, что для их собственного благополучия надо заботиться об окружающей обстановке, а альтруисты — что сжигая себя, они мало кого смогут спасти. Тех, кто это понимает, неофициально называют старшими. Это звание не зависит от уровня силы, расы, возраста или цвета, это просто обозначение уровня понимания. А тех, кто ещё не добрался до этой грани, зовут молдняком. Мы, светлые, ставим себе первостепенную цель: превратить молодняк в старших. Что может натворить человек, искренне желающий сотворить добро всему миру, не понимая, что миру оно не нужно — мы видим чуть ли не каждый год. Однако тёмные, наоборот, стараются как можно больше держать учеников в состоянии «Пьянки-гулянки», чтобы уменьшить конкуренцию. Это одна из причин, почему светлые в среднем сильнее.