| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
* * *
* * *
* * *
**
...Госпиталь Св. Лаврентия — место светлое и тихое: несколько белых кубиков, разбросанных прямо посреди густого яблоневого сада; за садом — горушка, поросшая березами, осинками и молодым ельничком, понизу бежит ручей, довольно глубокий и прозрачный, студеный даже летом... Если подняться на горушку — перед тобой как на ладони вся Зеленая Чаша: красно-коричневые островерхие крыши островками среди буйной зелени, вокруг синяя подкова реки, и снова — зелень, зелень, зелень до самого края мира... И облака...
Ей не разрешали вставать и она лежала, целыми днями бездумно глядя в окно, где купались в солнце незрелые еще яблоки и синева неба едва пробивалась сквозь листву. Почему-то ей было очень хорошо, словно она долго перед тем бежала, — на износ, до разрыва легких, — и остановилась, наконец, и бежать ей больше никуда не надо...
Потом к ней стали пускать посетителей — и яблоневая идиллия кончилась. Потянулась бесконечная череда тетушек... Охи, ахи, корзиночки с печеньем, шоколад, и снова — ахи, охи... Все были с ней ужасно милы, ужасно болтливы и ужасно-ужасно... ужасны. Часами просиживая у ее кровати, они вели бесконечные разговоры: ей казалось — гигантские шмели залетели из сада и гудят, гудят, гудят... Она засыпала под их гудение, просыпалась, — они даже не замечали... Стоило бы пожаловаться доктору Сибелиусу, но — лень... Да и обидятся... И она снова засыпала...
Ей снились странные сны...
Она видела Долину — полчища темных всадников терзали ее леса ... Дикие, совсем не похожие на людей, они безжалостно выжигали селенья, убивая все живое, — человечье мясо выковыривали они из желтых, нарочно заточенных зубов длинными кривыми когтями, — и кровь побежденных бурыми комьями запекалась в их шерсти. Черной тучей, словно саранча, прокатились они по Великой Равнине, уничтожая жизнь вообще — до последней травинки — и вдруг исчезли ... И — пришла тишина. Мертвая тишина над огромной выжженной пустошью ... Девочка навсегда запомнит ощущение этой тишины...
А сны продолжались ... Она видела, как первый раз над погибшей равниной восстало Солнце: сколько же долгих дней не могло оно пробиться сквозь клубы дыма! — и напрасно искало оно хоть единую пару глаз, в чьих глубинах нашли бы отсвет его лучи. Искала их и Луна, пришедшая вослед, но так и осталась одинокой в ночи, и холодные бесконечные выси вокруг, населенные облаками и звездами, казались куда более обжитыми, чем беззвучная твердь у нее под ногами...
Первыми вернулись растения — сначала трава, потом деревья ... Вернулись птицы. Немногие уцелевшие люди, — те кто успел убежать в горы, — не торопились возвращаться. Они выстроили в горах деревушки и лишь редкие смельчаки спускались в Долину, рассказывая, будто по ночам там до сих пор можно услышать приглушенное конское ржанье и гулкий мерный ропот, словно движется куда-то несметная конная рать ... Однажды ей приснилось будто она сама стоит ночью на верхушке одной из дозорных горных вышек и до боли в глазах всматривается вниз, в Долину — и ей мерещатся огоньки костров ... кто и зачем зажигает их?... А другой раз она вдруг увидела себя сидящей у такого костра — и с нею были еще, человек семь ... Один из них, собирая сухие ветки на корм огню, наткнулся на странный череп. Неприбранные кости частенько попадались здесь, но этот — обугленный, приплюснутый, с косо вырезанными овальными глазницами, не принадлежал ни человеку, ни животному...
— Череп нигильга... — сказал кто-то, и нашедший испуганно отбросил ногой страшную находку.
Череп подкатился к ногам старика, сидевшего у костра вместе с остальными, и уставился на него пустыми глазницами ... Так Мэрион узнала имя неведомого племени, что пришло ниоткуда и исчезло в никуда.
Старик же долго смотрел на череп, потом взял его в руки, огладил ставшие каменными кости, и сказал:
— Зло ушло отсюда...
— Конечно, ведь он умер... — эхом откликнулся кто-то, но старик покачал головой:
— Нет, не то... Я хотел сказать, — они ушли совсем...
— И не вернутся?..
Он пожал плечами.
— Не знаю... Если никто не откроет Врата...
— Какие врата? О чем ты говоришь, старик?...
Но старик смотрел сквозь вопрошавших невидящим взором, точно вслушиваясь в неведомую речь, текущую к нему через пальцы, обнимавшие чужую мертвую плоть.
— ... Просто кто-то открыл Врата...— повторил он, спустя какое-то время, — Нарочно, а быть может — случайно... И они пришли...
Мэрион проснулась тогда со странным ощущением, что знает этого старика, и он часто потом снился ей, — но она так и не вспомнила, кто он...
Навещала ее и Бабушка. Здесь, в непривычной обстановке, было в ее облике что-то странное. Рио никак не могла понять — что? И не старалась...
Приходила Орфа, тоже с корзиночкой. Что-то говорила, но мало. Рио все глядела на нее и удивлялась: такая изящная, хрупкая — и кинулась против Птицы... В память девочке крепко врезалась картина: тонкий белый силуэт на фоне огромных черных крыльев... А волосы у нее — того же цвета...
Несколько раз приходила Зануда. Одна... Молчали, обе чувствовали себя неловко: обычный их разговор — с взаимными колкостями, подковырками и претензиями, — явно был здесь ни к месту.
— ...Что читаешь? — спросила как-то младшая сестра у старшей, заметив торчащий у той из сумочки золотисто-коричневый корешок.
— Так... — неопределенно отозвалась та, — ...как всегда...
И вдруг, в каком-то внезапном порыве, склонившись к ее уху, прошептала:
— Понимаешь, я вот все ищу в этих книгах, ищу чего-то... Что-то, мне кажется, очень важное... Не знаю — что, не помню... Иногда кажется — вот-вот ухвачу, но никак...
В палату вошла медсестра, и Зануда резко откачнулась назад, точно ее застали на месте преступления.
Потом она скупо поведала, что наутро после несчастья с Рио, приезжали полицейские; вместе с ними — два Смотрителя и какой-то чудик из Обсерватории. Они долго изучали с помощью всяких штучек окно в ее комнате, но оно оказалось в полном порядке — обыкновенное окно, а не какая-нибудь Дыра... На полу, правда, почему-то нашли много углей, — тут Рио промолчала, — и чудик сунул парочку себе в карман... А потом полицейские долго приставали к Бабушке — по поводу пропажи дедули. Оказывается, тетя Розалия написала в полицию заявление об его исчезновении. Этим они привели старуху в некоторое замешательство — она как-то в суматохе забыла о нем... И не только она, впрочем.
-... Может, у вас еще кто-нибудь исчез? — допытывался один из полицейских, неодобрительно взирая на любопытных, постоянно заглядывающих в комнату, где шла беседа. — Вон сколько народу — прямо постоялый двор!..
Бабушка лишь пожала плечами.
— У нас не гостиница, сударь... — оскорбленно заметила она. — Мы своих гостей не регистрируем.
— Неужели? — съехидничал тот. — А весьма похоже...
— И вообще, — перешла в атаку Бабушка, — люди пропадают не только в Замке...И всем это прекрасно известно! Мэрия же и в ус не дует, дабы предпринять что-либо...
Неизвестно, до чего они договорились бы, но тут совершенно некстати в комнату с воплями ворвалась Орфа. Оказывается, убираясь в бабушкиных покоях, она обнаружила в ее гардеробе кучу скелетов.
— Гм... милочка, — спокойно отозвалась на ее вопли Бабушка, — у каждого есть свои скелеты в шкафу, и чем дольше живешь — тем их больше...
Служители закона были вполне согласны с мнением хозяйки, но все же не поленились пойти посмотреть. Разумеется, среди платьев и шляпок они ничего не обнаружили и, в конце концов, были вынуждены откланяться, оставив служанку в полном недоумении.
— Видишь ли, дорогая, — любезно пояснила ей Бабушка, — некоторые фразы иногда обретают буквальный смысл...
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Домой из больницы Рио забирали Красавчик и тетка Люсильда. Была суббота.
— Родителям, что, сильно некогда?.. — обиженно буркнула девочка, забираясь в поданный экипаж.
Красавчик загадочно ухмыльнулся. Тетка нахмурилась и легонько шлепнула сына сложенным зонтом, с которым никогда не расставалась, но тот продолжал улыбаться. Его явно распирали какие-то новости, но Рио сделала непроницаемое лицо и отвернулась.
Лошадка неторопливо цокала по мостовой. Утро — нежное, прохладное, — благоухало цветущими садами. Тенистые улочки были еще пусты... Рио почувствовала, как ее душу заполняет удивительный покой, словно внутри распрямилась какая-то огромная пружина, мешавшая с того самого времени, как она стала видеть странные сны.
Блаженство длилось недолго...
В Замке царила страшная суматоха. Все огромное семейство носилось по дому взад и вперед, захлопывая бесчисленные окна, которые тут же почему-то снова оказывались распахнутыми. Папа, вооруженный огромной шваброй, с воинственным видом высовывался в очередное окно и грозился кого-то убить. Тетушки вопили, счастливые дети — свои и чужие — радостно им помогали... Мама валялась на диване с компрессом на голове, Зануда суетилась вокруг нее с нашатырем, — та героически отбивалась. В углу гостиной, в кресле, мирно похрапывал доктор... Только Бабушка оставалась спокойной посреди всего этого бедлама. Помешивая в котле неизменную овсянку, она неодобрительно наблюдала за происходящим:
— Ну-ну...
У ее ног сидели, преданно заглядывая ей в глаза, два очередных приблудных кота.
— У нас что за праздник сегодня? — поинтересовалась Рио, усаживаясь за стол.
— Ничего особенного, — флегматично отозвалась Бабушка, — просто Аист хочет подарить твоим нового ребенка...
— ??...
Вместо ответа бабуля указала черпаком в окно. Рио подбежала к подоконнику и выглянула на улицу: над Замком и впрямь кружил огромный белый аист. Выглядел он уже изрядно уставшим, но сдаваться, судя по всему, не собирался...
— Прочь! Прочь, негодный!.. — шумели на него из окон, но он упрямо кружил и кружил в воздухе, надеясь отыскать брешь в обороне противника.
В клюве у него болтался маленький голубой сверток.
Рио слыхала, конечно, семейную легенду о том что, родив Зануду, — свою первенькую, — а роды выдались тяжелыми, Мама долго сетовала, что дети не хотят появляться на свет каким-нибудь иным путем. И, видно, как говорили у них в Городе, случился в ту пору неподалеку Исполнитель Желаний... Слышать-то она слышала, но не очень верила, — и вот пожалуйста...
-...Окно!! — предупреждающе воскликнула Бабушка, но было поздно.
Заметив образовавшуюся лазейку, Аист со свистом спикировал вниз, на бреющем полете ворвался на Кухню, сметая все на своем пути, с шумом описал круг над котлом, и, выронив сверток, стремглав вылетел наружу... Торопиться ему надо было: судя по крикам сверху, Папа раздобыл ружье...
Грянул выстрел — мимо, конечно... Аист испуганно шарахнулся вбок, задел крылом ветку яблони, шлепнулся оземь... Папа, сверкая очками, издал дикий торжествующий рев... Аист пешком улепетывал к воротам...Обитатели Замка гурьбой бросились за ним. Тут раздался второй выстрел, за ним — еще... Аист скрылся прочь. Домочадцы, успевшие выбежать на двор, залегли кто где... Еще выстрел...
— ...Да заберите ж у него ружье!!! — истошно завопил кто-то. — Он нас всех поубивает!..
Вдалеке завыла полицейская сирена.
Бабушка между тем, ахая, ловко выудила из котла орущий сверток и бережно перенесла его на стол. Удивительное дело: кипящая овсянка не причинила подкидышу никакого вреда, — орал он больше от испуга или потому, что так было положено.
Рио увидела, как у ворот остановилась полицейская машина, оттуда вышли двое в форме и подошли к парадному.
Пока остальные общались с представителями власти, Бабушка и внучка разглядывали новообретенного члена семьи. Заглянувшую к ним Орфу — совершенно обалдевшую от происходящего всякий раз в этом доме — послали будить доктора.
— ... если он не сбежал еще, то веди-ка его сюда... — распорядилась хозяйка.
Сибелиус и не думал сбегать, — на своем веку в этом Городе он и не такое видал, — и служанке понадобилось некоторое время, чтобы растолкать его.
Осмотрев ребенка, доктор остался доволен:
— Славный малыш!... Какие умненькие глазки!...
Вокруг уже собирались домашние, толкаясь и заглядывая друг другу через плечо. Младенец затих и, суча ножонками, в свою очередь настороженно рассматривал родню, посапывая крохотными розовыми дырочками носика.
Последним в Кухню спустился Папа: полицейские уехали, конфисковав его лучшее старинное ружье. Взамен, правда, они пообещали по возможности не поднимать шума, хотя... Стрельба среди бела дня, в городе, набитом туристами... Так что теперь Папа не знал даже, что его больше огорчает: потеря коллекционного ружья или приобретение новой прорехи в семейном бюджете в лице нечаянного младенца...
Протиснувшись к столу, он мрачно воззрился на новое чадо. Подкидыш застенчиво засунул кулачок в рот. За спиной отца перешептывались тетушки, обсуждая глазки, носик, ушки и тому подобные прелести дитяти, и сравнивая их по ходу с соответствующими частями предполагаемых родителей.
— Это — не мое!... — попробовал возразить расстроенный Папа и, поймав мрачный взгляд супруги, поспешно поправился: — ... То есть, я хотел сказать, это — не наше!...
Но, затравленно оглядевшись по сторонам, он понял, что сочувствия ему здесь не найти.
Тетка Люсильда укоризненно поджала губы, Красавчик улыбался, Бабушка и дочери взирали на младенца с любопытством и зарождающейся симпатией, в глазах остальных он читал явное осуждение и сладкое предвкушение скандала, вздумай только он выставить кроху за дверь...
Папа снова посмотрел на младенца. Тот победно улыбнулся и забулькал.
— А!.. — отец махнул рукой и, неловко взяв ребенка в охапку, с независимым видом удалился к себе...
* * *
* * *
* * *
*
Из-за утреннего происшествия чай сели пить позже обычного и чаепитие изрядно затянулось. Кое-кто вскользь поздравил Рио с выздоровлением, но большинство даже не обратили внимания на ее возвращение. Ей, правда, и в голову не пришло обидеться. Она привыкла, что в доме у них вечно было как на вокзале: кто-то приезжал, кто-то уезжал, — родственники, друзья, знакомые... Друзья и родственники друзей и знакомых и, как иногда подозревала Рио, совсем уж посторонние люди — иных ведь не могла признать даже Бабушка. Некоторые из постояльцев жили у них всего недельку-другую, благодарили за гостеприимство — причем, довольно немногие считали нужным оплачивать свое проживание, поскольку Папа никогда не выставлял своим гостям счетов, — и уезжали. Другие же, как, например, тетка Люсильда или дядя Винки и еще несколько, оставались годами... Вся эта толпа, — а за обеденным столом порой сиживало человек до двадцати, не считая приглашенных, — вполне комфортно умещалась в старом Замке, которому это, похоже, нравилось. Рио давно догадалась, что Замок живет своей жизнью, наблюдая за происходящим и развлекаясь по-своему: он словно бы отращивал себе новые комнаты, спальни, лесенки, кладовые и коридорчики, когда вдруг жильцам не хватало места, поэтому даже его законные владельцы не смогли бы предоставить точного плана своего жилища, если бы вдруг это потребовалось. Рио знала несколько потайных ходов и дверей, с помощью которых устраивала "сладкую" жизнь тем из постояльцев, которые не особенно ей нравились, — и это тоже относили на счет Замка, (хотя Бабушка и Красавчик отлично догадывались, чьих это рук дело.) Впрочем, порой случались вещи, к которым Рио не имела никакого отношения...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
