— Горим, Степка, горим! — прокричал Михаил, что был при Ставарине что-то вроде правой руки.
Ошарашенный такой новостью, лейтенант поднялся, с полминуты смотря на пришельца на фоне огня, пляшущего позади ярко-рыжими языками, озарявшего все вокруг заревом, но потом опомнился, кинув на бегу, чтобы немедленно начали тушить. Остановившись на пороге, он обернулся, закричав Ваньке, желавшему помочь, уже поднявшемуся из-за стола:
— Следи за ним! — после чего мигом захлопнул за собой дверь.
Заглянув в окно и увидев, что в помещении остались только полковник и один русский, Гюнтер кивнул остальным. Взяв ветку потяжелее оба механика ткнули ее прямо в окно, выломав раму, и тут же вытащили ее, пропуская Вольфа и Эрику, которую, видимо, черти туда несли. Можно было не боятся за шум — никто бы не услышал их, так как почти все иваны носились вокруг горящего дома, стараясь затушить его, чтобы огонь не привлек внимание. Первым залез в дом Война, тут же взяв на прицел вскочившего из-за стола русского, отрицательно покачав головой, чтобы тот не думал делать что-либо, иначе его просто пристрелят. Очутившись внутри, Моргенштерн быстро оглянулась, ища Герцога, и, найдя его лежащим на полу, кинулась к нему, помогая встать.
— Курт! — распахнув и без того огромные глаза, девушка с ужасом осмотрела лицо мужчины, одна половина которого больше напоминала кровавое месиво, — Что они с тобой сделали? — но будто опомнившись, она достала кортик и начала резать веревки.
— Эрика?! — пораженный тем, что видит перед собой летчицу, полковник замер, на долю секунды перестав ощущать боль, что все это время сковывала его тело, — Как ты сюда попала? Где Штуббе? Что с обергруппенфюрером?
Разрезав веревку, блондинка перекинула руку мужчины через свою голову, придерживая его, тем самым помогая идти. Нет, она не может злиться на него; любовь сильнейшее чувство, и сейчас оно пробудилось в ее душе. Видя, в каком состоянии Курт, девушка представить даже боялась, что она могла не пойти за ним или же могла опоздать хоть ненадолго. Он нужен ей, как глоток свежего воздуха.
В этот момент стоявший русский дернулся в сторону двери, открывая рот, чтобы позвать на помощь, но быстро среагировавший Гюнтер моментально достал кинжал из-за пояса и одним движением кинул его в ивана, попав тому в основание черепа.
— Быстрее! — прошипел он, делая шаг в направлении полковника, чтобы помочь.
— Какой обергруппенфюрер? — не сразу поняла Эрика, — Нам надо уходить.
Приблизившись к окну, Моргенштерн и Вольф хотели помочь Герцогу вылезти и передать его товарищам, но вдруг дверь отворилась. К их ужасу на пороге стоял огромный мужик с рыжей бородой. Опустив взгляд на лежавшее тело у ног, Ставарин замер, почему-то подумав, что немец пытался сбежать и Ванька грохнул его, но приглядевшись, увидел, что это и был сам Ванька. Подняв глаза на стоявших у окна, Степан увидел, как двое в немецкой форме: сопляк и девка тащат пленника, чтобы помочь ему сбежать.
— Куда собрались? — прохрипел лейтенант, вытаскивая из кобуры пистолет, он скорее себе под нос пробубнил, чем сказал это.
Отпустив полковника, Война медленно обошел его, не сводя взгляда с огромного русского, который был выше Герцога примерно на голову. Летчик, загородив собой Курта и Эрику, уже поднимал руку с зажатым в ней Маузером, как прогремел выстрел. Что-то острое кольнуло в живот, и Гюнтер наклонил голову, чтобы посмотреть, что это было. Приложив руку к грязному кителю, он увидел, что на пальцах осталась кровь. Его кровь. Вскрикнув, летчица сильнее обняла полковника, наблюдая, как ее товарищ шатается из стороны в сторону, будто травинка на ветру, а потом и вовсе падает. Страх парализовал девушку, пока она понимала, что ее друга застрелили, пытавшегося спасти ее и Курта. Переведя взгляд с лежавшего тела на стоявшего у порога, она пыталась что-то сказать, но вместо слов наружу вылетали лишь какие-то всхлипы. Рыжий был выше Герцога, широкоплечий, загораживающий собой дверной проем.
— Тварь, — наконец-то, прозвучало в тишине, но то были не немецкие слова, а русские; Моргенштерн опустив голову, зажмурилась, продолжая придерживать полковника, чувствуя, как по щекам катятся слезы, — Ты убил моего друга, — подняв голову, девушка закричала на русском языке, смотря в глаза Ставарина, — Какая же ты мразь!
Не привыкшая к реалиям войны, Эрика не могла уяснить одно, что война страшна, она забирает жизни людей и страшно, когда уходят близкие. Не чувствуя на себе удивленный взгляд Герцога, который только что узнал, что девушка очень даже хорошо говорит на русском, она прижалась лбом к его груди, заплакав.
— Что ты сказала? — нахмурился Степан, видя перед собой лишь русскую девку, спутавшуюся с фашистами, — Повтори, — он наставил дуло пистолета на нее.
Сжав зубы, блондинка открыла глаза, отпуская Герцога и, закрывая его собой. Вытерев слезы на щеках одной рукой, она замотала головой, будто бы отгоняла от себя какой-то морок.
— Что повторить? — выпалила летчица, смотря теперь глазами, полными ярости, страха и боли, взглядом загнанного в угол зверя, понимающего, что не выживет, но не готового так просто распрощаться с жизнью, — Ты глухой что ли или тупой?.. — короткая пауза, после чего девушка говорила уже, а не кричала, — Ты убил моего друга, ты взял в плен... — и вот тут Эрика опустила взгляд; по щеке медленно сползла слеза, упав на пол; шмыгнув носом, она снова подняла глаза к лицу рыжего, решив сказать ему правду насчет Курта; какая разница теперь, тем более, что полковник не знает русского, почему-то, решила Моргенштерн, вряд ли русские отпустят их, и скорее всего после этих слов ее застрелят; от этой мысли, что сейчас она встретит смерть, летчица почувствовала, как глаза начинает снова щипать от появляющихся слез, — Ты взял в плен человека, которого я люблю. Я люблю его настолько, что сбежала сегодня из-под стражи, чтобы спасти его, — вновь шмыгнув носом, блондинка покачала головой, решив высказать все то, что накипело на душе, — Я дезертировала, чтобы спасти его.
— Ты вообще кто? — только и смог спросить лейтенант, удивленный такой странной искренностью.
— Мое имя тебе ничего не даст, — хмыкнула летчица, и, обернувшись на Курта, стоявшего позади, невольно отметила про себя, что они стоят у разбитого окна, — Зачем тебе оно?.. Я все-равно пришла за ним.
— За ним? — подняв брови, Степан усмехнулся, — Ты совсем умом тронулась?
— Да пошел ты! — прорычала девушка, повернув голову к русскому, — Урод.
— А ты не такая пугливая, как эти немецкие бабы, — махнув пистолетом, командир русских, хотел было сделать шаг, но передумал, — Сразу видно, что ты русская...
— Нет, — отрезала блондинка, — Тут ты ошибся.
— Разве? — в голосе Степана зазвучало искреннее удивление, — Хорошо. Будем считать, что я ошибся. Но зачем тебе тратить свою жизнь на него? — он указал пистолетом на стоявшего позади летчицы полковника, — Он прячется за тобой, как трусливый пес.
— Ты когда-нибудь видел бои волков? — вдруг спросила Эрика, — Самка будто бы прячется за волком, стоя рядом с ним, когда обидчик нападает. На самом же деле она прикрывает собой горло своему самцу, защищая его ценой собственной жизни. Волчица всегда будет защищать своего волка, будет биться с ним, и, если потребуется, — резко повернувшись, летчица на миг взглянула в глаза Курта, — То умрет за него, — с этими словами, она толкнула мужчину в грудь, выталкивая в окно, — Способны ли ваши курицы на такое?
В Моргенштерн еще теплилась надежда на то, что ей удастся выпрыгнуть следом, она даже поставила ногу на подоконник, как ее схватили за волосы и потянули обратно. Видя, что девица всего лишь тянула время, заговаривая его, Ставарин зарычал, бросившись вперед. За два прыжка он оказался у окна, но успел схватить только летчицу. Завизжав, блондинка попыталась выкрутиться, чтобы укусить кисть мужчины, но тот нанес удар в ее живот рукоятью пистолета, отдавая приказ столпившимся на пороге солдатам, чтобы немедленно бежали за дом и поймали немца.
— Курт!!! — закричала Эрика по-немецки, — Беги!
— Молчи, сука! — выругавшись, Степан дернул голову летчицы на себя, еще раз ударив ее в живот.
Упав на землю, Герцог зажмурился от волны боли, прошедшей через его тело, из-за многочисленных побоев, которые он успел пережить, пока русские издевались над ним. В голове билась только одна мысль — поскорее все это закончить, но вдруг раздался девичий визг. Открыв глаза, полковник предпринял попытку сесть, но покалеченное тело вновь отозвалось болью. К нему тут же подбежали те, кто ждал Моргенштерн и Вольфа снаружи, стараясь помочь хоть как-то, но Курт только отмахнулся, рыча, что ему нужен пистолет. Откуда-то позади слышались лай собак и голоса, но полковник не мог понять, на каком языке они звучат. Выхватив оружие у одного из механиков, Герцог выстрелил пару раз в иванов, которые только что появились из-за угла дома, чтобы схватить беглеца.
— Что стоите, как бараны?! — прокричал он, направляясь туда, откуда, как ему казалось, кричала Эрика.
Лай и голоса приближались.
Вытащив девицу за волосы из дома, Ставарин потянул ее вверх, заставляя встать на ноги, пригрозив пистолетом, чтобы не вздумала бежать, он что-то еще говорил, но Эрика не слышала его — в голове звенело от пульсирующей боли. Степан уже понял, что девка привела за собой еще солдат, но так просто сдаваться он не планировал. Увидев выходящего из-за угла дома полковника, лейтенант выставил перед собой летчицу, приставив пистолет к ее виску.
— Еще шаг, мразь, — проговорил он, глядя в глаза немца, — И я разнесу ее мозги по всей округе.
Курт молча остановился в двух метрах от русского, сжимая рукоять оружия, которое все еще держал, смотря с каким-то равнодушием на русского командира. Встретившись всего на мгновение со взглядом Эрики, Герцог еле приподнял один уголок рта. Пламя от горящего дома, которое не успели потушить, только сильнее разгорелось, охватив старое ссохшееся дерево в смертельные объятия, освещая все вокруг; и благодаря ему, полковник краем глаза заметил, как к нему бежит тяжело дышавший Штуббе; одноглазый толком бегать не мог из-за своей дурной привычки, а потом и вовсе разленился, но, несмотря на это, он был хорошим командиром своего экипажа и метко умел стрелять. Вытянув свободную руку в бок, Курт, не сводя глаз с лица Ставарина, покачал головой, бросив приказ:
— Стоять! — и как только немцы остановились, Курт продолжил на ломаном русском к удивлению, всех собравшихся, особенно Эрики, — Как у вас это говорят?.. Один на один, — с этими словами, он выбросил пистолет в сторону, тут же раздвинув обе руки в стороны, нахально ухмыльнувшись, — Или ты будешь прикрываться девушкой?
Степан рассмеялся. Ему начинало нравиться предложение фрица, тем более, что тот был сильно ранен, а унизить его перед всеми его солдатами было плевым делом. Отпустив волосы летчицы, русский толкнул ее одному из своих. Грубо схватив девушку за плечи, тот попытался предупредить командира, что не стоит доверять немцам, но не успел, — Ставарин уже пошел на фрица. Сделав несколько шагов, Курт размахнулся зажатым кулаком, целясь угодить прямо в челюсть фрицу, но тот заблокировал удар, тут же нанеся кулаком в грудную клетку. В глазах потемнело, но сделав короткий вдох, преодолевая новую волну боли, Герцог нанес удар под дых русскому, отшатываясь в сторону; ноги уже слабо слушались, но полковнику все же удалось сохранить равновесие. Разозленный Степан взял пальцы обоих рук в замок, ударив немца по спине, повалив его на землю, а как только тот оказался на земле, пнул со всей силы, отчего фриц откатился. Закричав, Моргенштерн дернулась, но державший ее солдат сильнее сжал ее плечи. Тяжело дыша, Герцог медленно начал подниматься, заметив, что русский командир приближается. Схватив горсть земли вместе с травой, Курт бросил ком прямо в лицо подходившему. Не ожидая такого, лейтенант попятился, отряхивая землю, и в этот момент на него налетел Герцог, свалив того с ног.
В этот момент Эрика разглядела лежавший на земле пистолет, который бросил Курт, ударив локтем своего надзирателя по ребрам, а, когда тот от неожиданности отпустил ее, рванула вперед, надеясь успеть. Она думала, что сможет добежать до оружия и остановить эту драку. Упав на колени перед пистолетом, девушка схватила его, не видя, как к ней уже неслись трое русских, вооруженные не только огнестрельным оружием, но и палками, вилами, найденными тут, а также личными ножами. Но это не ушло от зоркого глаза Штуббе. Не говоря ни слова, он поднял на изготовку Люгер, выстрелив в того, кто бежал впереди всех. А как только тот упал, побежал к блондинке, целясь в еще одного русского. Услышав выстрел, Курт ударил еще раз Ставарина, повернув голову к пробегавшему мимо одноглазому. Держа пистолет обеими руками, летчица обернулась и, увидев несущегося на нее русского солдата, взвизгнула, собираясь подняться, но вместо этого упала на спину, вытягивая перед собой оружие. Выстрел. Выругавшись, Рихард проследил за тем, что подстреленный им противник упал, корчась от боли, тут же взяв на "мушку" последнего, но только он успел нажать на курок, как тот, который как раз бежал с вилами, упал прямо на летчицу, проткнув ее.
Почувствовав сначала какое-то давление в районе живота, Эрика не поняла, что что-то произошло, почему-то ей показалось, что раненый солдат, просто ударил ее, но в тот момент, когда ее глаза упали на торчавшие из нее вилы, и в этот момент пришла боль. Невыносимая, жгучая боль, словно огонь опаляет тело изнутри, вырываясь наружу. Но страшнее было то, что обычные вилы торчали из ее живота. Зажмурившись, девушка закричала, но силы быстро покидали ее, сильный, мощный крик тут же оборвался.
— Эрика! — повернув голову к лежавшей на земле Моргенштерн, Герцог не заметил, как Ставарин поднялся.
Сбив одним ударом фрица на землю, лейтенант замахнулся ногой, но тут получил пулю в плечо от одного из немецких офицеров. Замерев, Степан тяжело и сбито дышал, наблюдая, как Герцог медленно поднимается, и к его удивлению, хромая удаляется, идя к девушке.
Каждое движение давалось трудно, но Курт упорно шел, смотря на ту, которая пришла за ним, решив спасти, сбежав из-под стражи, не побоявшись ничего; и вот теперь она лежит раненая, а он ничего не может сделать, чтобы помочь ей. Присев на колено перед летчицей, мужчина услышал, как та тихо шепчет, смотря в ночное небо, полное звезд:
— Я не хочу умирать. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать.
— Ты не умрешь, — прохрипел Герцог, беря ее руку в свою, чувствуя, как ее кожа стала холодной, Эрика, слышишь меня? Ты не умрешь, — обернувшись назад, полковник проорал, — Быстрее медика... аптечку, — эти слова были наполнены таким невероятным отчаянием, что причиняли еще больше боли, чем все побои, перенесенные за весь сегодняшний день.
— Они так прекрасны, — еле слышно прошептала летчица, протягивая руку к небу, не чувствуя, как из глаз текут слезы.
Вернувшись к ней, Курт проследил взглядом за тем, куда смотрит блондинка, и сразу же понял, что она говорит про звезды, рассыпавшиеся миллиардами по черному небосклону.
