— Медик, черт тебя побери! — крикнул полковник, но, повернув голову к летчице, не сбавляя тона, прижал ее руку к груди, смотря на бледное лицо, — Эрика! Слышишь меня?.. Ты не умрешь! Я не позволю тебе!
Но та уже не слышала, она не видела ничего, только яркие огоньки в черноте неба, будто зовущие ее, но они были так далеки, так недоступны. И вдруг яростная боль пронзила ее тело, закричав, Моргенштерн потеряла сознание.
51.
Схватив подбежавшего медика за грудки, Курт яростно прорычал ему в лицо, чтобы тот немедленно принялся за дело и помог летчице, иначе лишиться сам жизни. Полковник выпрямился, наблюдая за тем, как над блондинкой склоняется медик, осматривая ее, но сам он признал, что был испуган, что девушка умрет, и тогда кошмары вернуться, ведь только с ее появлением брат перестал являться во снах. Но это ли истинная причина того, что Герцог боялся потерять Эрику? Отвернувшись в сторону горящего дома, мужчина на мгновение закрыл глаза. И все же она пришла за ним, сбежав из-под замка, рискнув жизнью. Эта девчонка не побоялась ничего и никого, пришла за ним и спасла. Открыв глаза, Курт посмотрел на Моргенштерн, криво усмехнувшись, отчего рана на его щеке закровоточила еще сильнее, но полковник не обратил на это никакого внимания. Она же пришла за тобой! Внутренний голос рассмеялся, став каким-то жутким. Она пришла за тобой, и вот теперь отдала жизнь, чтобы ты дышал. И она была всегда рядом... Герцог нахмурился, вспоминая, как блондинка впервые появилась в его части, как зашивала его рану, достав пулю из его плеча вместе с Хартманном, потом еще успокаивала его в столовой... Она же всегда была рядом. Присев рядом с летчицей, Курт взял ее руку в свои, смотря на ставшее белое, почти мертвое лицо девушки, уверенно проговорил:
— Я приказываю тебе вернуться. Эрика, слышишь меня?.. Я приказываю тебе вернуться!
Узнав от Штуббе, что машины остались у дороги, Герцог приказал соорудить носилки для Эрики, связать пленных и вести их под усиленным конвоем, в особенности Ставарина, с которым собирался поквитаться лично, но позже, а также забрать тело убитого Вольфа, но как только солдаты вошли в дом, где по заверениям сбежавших с Моргенштерн, был Война, те увидели, что летчик все еще жив, но находился так же без сознания, как и блондинка. Нужно было аккуратно и быстро сначала донести раненых до машин, оставленных Штуббе на дороге, а там добраться до базы, где оказать им медицинскую помощь. Полевой медик предупредил, что, как только они вытащат вилы из тела летчицы, времени на ее спасения будет очень мало, в лучшем случае час; но и оставлять их в ране было нельзя, так как поднять девушку вместе с вилами, потом нести ее и погрузить в машину, не задев вилы, было невозможно. Было решено вынимать вилы и постараться успеть до назначенного срока, полагаясь на благосклонность судьбы.
Какого же было удивление Герцога, когда он увидел, как к ним подъезжали машины, стоило им только выйти из лесу к дороге. Солдаты тут же подняли карабины, наставляя их на прибывших. Подумав о том, что это могут быть русские, полковник поднял руку, сжимая в ней пистолет. Ехавший впереди грузовик остановился, но из него никто не вышел, зато послышался знакомый голос:
— Убери оружие, Курт.
Дернув верхней губой, тот, чье имя прозвучало, замер, всматриваясь. Из ехавшей за грузовиком машины, вышел невысокий силуэт, но лица разобрать было нельзя, так как фары автомобилей, в том числе и тех, что следовали следом за этими двумя, горели, ослепляя привыкшего к темноте ночи.
— Ты кто такой? — прорычал Герцог, не оставляя желания пристрелить кого-нибудь сегодня.
Вместо ответа силуэт медленно обошел автомобиль, в котором приехал, встав так, чтобы его лицо было освещено. На раненого полковника смотрели голубые холодные глаза Вильгельма Штрассе. Нахмурившись, полковник рывком опустил свой пистолет, крикнув солдатам, чтобы они так же убрали оружие.
— Я вижу, — начал генерал, — Ты смог вырваться...
— У меня нет времени, — оборвал его Курт, дернувшись в сторону грузовика, на котором приехал Штуббе, бегло осмотрев его.
— Я вижу, — чуть рассмеялся Вильгельм, подходя ближе.
В этот момент из автомобиля вылез и Алекс, вдохнув ночной воздух, ощущая такой приятный аромат ночи, но тут он заметил, как четверо солдат тащат носилки, уловив часть разговора Герцога и Штрассе.
— У меня двое раненых, — обойдя генерала, Курт смерил того взглядом, после чего махнул солдатам с носилками, — Сюда. Быстрее!
Такое поведение не понравилось Вильгельму, но он решил, не акцентировать на этом особого внимания, но, когда раненых проносили мимо него, мужчина невольно взглянул на их лица. В первой он сразу же узнал летчицу — подругу сына, с которой тот перенесся в прошлое. Второго же Штрассе не знал.
— Остановитесь! — приказал генерал, поднимая руку, согнутую в локте.
Эсэсовцы, несшие носилки с девушкой, остановились опасливо и с недоумением косясь на полковника. Склонившись над блондинкой, Вильгельм прикоснулся к ее шее, найдя сонную артерию. Пульс был слабым и плохо прощупывался. Быстро расстегнув китель летчицы, он осмотрел раны, тут же определив, чем те были нанесены.
— Алекс! — хрипло крикнул Штрассе, обернувшись к машине, — Мне нужен мой чемодан. Срочно!
Курт замер. Он все еще держал пистолет, наблюдая за тем, как старик склоняется над летчицей, осматривая ее. Что-то в нем не хотело того, чтобы генерал помогал, но что именно мужчина не мог объяснить даже самому себе. Услышав голос Вильгельма, Хартманн тут же нырнул в автомобиль, не думая схватив сумку, которая все это время лежала на сиденье, и что сейчас будет делать генерал, парень знал, но не видел, кого на этот раз он собирается спасать. Обойдя машину, подполковник на секунду замер, увидев лежавшую на носилках Эрику, и тут же вздрогнул от неожиданности, когда холодная рука Штрассе вырвала у него ручку чемодана.
— Быстрее, я сказал, — раздраженно бросил тот, держа одной рукой сумку, а второй — открыв ее, начал что-то искать, — Вот, — на его губах появилась довольная, пугающая полуухмылка; вернув чемодан Хартманну, Вильгельм поднял на уровень глаз шприц с каким-то лекарством, — Признаюсь Вам, оберфюрер Герцог, — сказал он, не скрывая яда, — Я готовил это для Вас, но вижу смерть пощадила Вас, — с надменным видом, старик оглядел полковника, после чего вновь склонился над Моргенштерн, делая ей укол в вену в районе ключицы.
— Да, — как-то слабо, хрипло и тихо отозвался половник, — Пощадила, — он перевел взгляд на девушку, — Но пощадит ли она саму себя?
Айзенбах узнала обо всем только утром. Она бежала в сторону госпиталя, куда ночью привезли Гюнтера и Эрику, чтобы провести им срочные операции, и именно у дверей больницы она встретила Штуббе. Тот сидел на скамейке у стены с мрачным видом, куря уже не первую сигарету. При виде девушки, мужчина слабо кивнул ей, и было видно, что прошедшая ночь сильно отразилась на нем: осунувшееся, не выспавшееся лицо с пробивающейся щетиной, усталый, задумчивый взгляд. Держа сигарету между пальцами, одноглазый почесал щеку ногтем большого пальца, смотря перед собой.
— Эрика, — запыхаясь спросила Мария-Елена, стоя рядом с ним, — Где... она?
Рихард поднял на нее глаз, после чего тут же отвернулся, сделав затяжку.
— Как только все это закончиться, — начал он, будто не слышал вопроса, — Мы уедем отсюда.
— Что с Эрикой? — чуть громче спросила радистка, сжав кулаки, чувствуя, как сердце начинает колотиться от неизвестности.
— Я увезу тебя отсюда, — майор прищурился, делая еще затяжку.
— Рихард! — она почти крикнула, после чего наступила тишина; Мария-Елена смотрела на одноглазого, не замечая того, как на нее косились две молодые медсестрички, стоявшие у дверей; сев рядом со Штуббе, Айзенбах заговорила уже тише, но голос был ее полон горя и страха, — Рихард, пожалуйста, скажи, что с Эрикой, — положив ладонь на его руку, лежавшую на колене, взглянула в лицо.
— Я не знаю, — признался тот, выбросив недокуренную сигарету себе под ноги, тут же притоптав ее; смотреть на радистку ему было стыдно, — Мне не сказали...
Услышав это, девушка повернулась к дороге, заметив, как сюда идут механики летчиков вместе с Отто. На душе стало горько, и не противясь зову, Айзенбах закрыла лицо ладонями, уткнувшись в колени.
— Я боюсь, — прошептала она, всхлипнув.
Испугавшись, Штуббе быстро повернулся к ней, обняв и прижав к себе. Зажмурившись, он мысленно просил, чтобы та боль, которую испытывала его любимая, перешла к нему, не зная, как помочь ей, не зная, что сказать, лишь бы это утешило радистку.
— Я боюсь, — прижавшись к одноглазому, Мария-Елена не хотела открывать глаз, опасаясь того, что, если она откроет их, то случиться самое страшное и подруга умрет.
Курт сидел на скамье в коридоре госпиталя, смотря задумчивым взглядом то на пол, то на стену, разделявшей его от помещения, где оперировали Эрику. Заметив краем глаза какое-то движение, мужчина машинально посмотрел туда, еле повернув голову, увидев идущего по коридору одного из медперсонала. Если окажется так, что девчонка выживет, она должна быть с ним всегда, став его женой. Проводив все тем же задумчивым взглядом прошедшего мимо, полковник приподнял в ухмылке уголок губ, вернувшись к разглядыванию стены напротив. Даже его почившая жена не была настолько верна ему, как летчица. Прислонившись спиной к спинке скамьи, Герцог подвигал челюстью, раздумывая.
Не находя себе места, Мария-Елена вернулась к госпиталю после обеда. Рихард был чем-то занят, поэтому не составил ей компанию, сказав, что зайдет позже. Подходя ближе, радистка увидела, как из дверей больницы выходят полковник и какой-то старик в военной форме, лицо которого было сильно изрезано глубокими шрамами.
— Мне нужны гарантии, обергруппенфюрер, — холодно бросил Герцог, заведя руки за спину, сцепив пальцы в замок.
— Гарантии? — с усмешкой переспросил генерал, — Какие гарантии Вы от меня требуете?
— Вы знаете, о чем я, — в голосе Курта раздались раздраженные нотки, но тут он заметил смотревшую на них Айзенбах, — Вы что-то хотели, унтершарфюрер? — спросил он, нахмурив брови.
Сделав приветствие, про которое чуть не забыла, Мария-Елена помотала головой, смотря то на одного, то на второго, но все же потом проговорила:
— Нет. Я просто хотела узнать, как там Эрика...
— Она отдыхает, — вместо полковника ответил Штрассе, улыбаясь, — Операция прошла успешно.
В этот момент радистка краем глаза заметила, с каким раздражением Герцог посмотрел на старика, но вернувшись к генералу, кивнула:
— Большое спасибо. Я могу ее навестить?
— О, нет, — покачал головой Вильгельм, — Ей нужен покой, как и всем нам, — после этих слов он спустился по ступеням.
За ним же проследовал и Курт, выглядевшим мрачнее тучи; и, несмотря на то, что Айзенбах хотелось узнать подробности и тем более навестить подругу, она не решилась больше разговаривать с полковником и его спутником, который внушал ей какое-то неприятное ощущение.
Грозные черные тучи нависли над землей, рыча, словно стая обезумевших зверей, облизываясь яркими молниями-языками. Всего за несколько минут мгла поглотила вечер, превратив его в нечто черное и пугающее. Поднявшийся ветер ужасающее завывал под брюхами туч, и, кружась, он обрушивался на землю, пытаясь вырвать из нее все: деревья, дома, поднять в воздух технику. Огромные волны раскачивали корабли в гавани, норовя сорвать их с цепей, и унести подальше от этого места. В воздухе чувствовался запах дождя, но он будто играл, будто дразнил, не появляясь. Жители спешно загоняли скотину в хлева, запирали двери и окна, бормоча, что вся эта никому не нужная война разгневала богов. Их настроение передалось и многим из солдат, решившим переждать непогоду в более укромных местах, а те, кому не повезло и выпала честь стоять на посту молили только о том, чтобы эта буря поскорее закончилась.
Стоя на крыльце командирского пункта, Герцог наблюдал за бурей, как черные тучи, сталкиваясь между собой, грохочут, испуская огненно-красные молнии, осветившые все вокруг на несколько секунд. В одной руке он держал свернутую в трубу папку с личным делом некой Астрид Фукс, уроженки Кельна, давшей присягу фюреру и ставшей в последующем работать в качестве шпиона, показавшей себя с лучшем стороны в таком тонком деле, была перенаправлена во вражескую территорию для выполнения личного задания обергруппенфюрера Штрассе, но по некоторым обстоятельствам была раскрыта. И по причине провала ей пришлось бежать, чтобы не быть пойманной. Сменив имя на мужское, она получила личность "Эрика фон Моргенштерна".
Блеснула молния, осветившая лицо мужчины, смотревшего вдаль.
Она взяла мужской облик, чтобы скрыться, чтобы избежать страшной участи, так как все знали, что делали со шпионами и разведчиками, так как предугадала, что будут искать девушку, но никак не летчика, которого только что перевели в дивизию "Мертвая голова". Но, видимо, при нападении еще на Кольском полуострове, когда их троих нашел Райль, она испугалась. Исправила себе документы, изменив личность во второй раз...
Грохот потряс землю, внушив всему живому на ней, неимоверный ужас, и только полковник, продолжавший смотреть вдаль, приподнял один уголок губ.
Заперев дверь, Айзенбах поспешила к окнам, чтобы закрыть их тоже. Гроза пугала ее. С детства девушка боялась молний и грома, стараясь переждать бурю, спрятавшись где-нибудь. Жаль, что наушники и музыку, которую она любила, изобретут еще не скоро; сетуя на это, радистка подошла к окну, взявшись за штору, как вдруг сверкнула молния настолько яркая, что казалось небо заполыхало огнем. На секунду Марии-Елене показалось, что на дороге кто-то стоял, но она поспешила задернуть занавеску, лишь бы не видеть молнии.
Подняв голову, Алекс остановился, поглядев на небо. Надо было успеть дойти до ангаров, где стояли привезенные танки, до того, пока не начался дождь, и, судя по всему, тот не заставлял себя ждать. Выругавшись, парень прошел по тропинке, остановившись у большого дерева, где висели качели; увидев их, Хартманн усмехнулся, припомнив те события, которые предшествовали их появлению. И тут он поймал себя на мысли, что неплохо было бы устроить пьянку, опять собраться всем вместе и выпить как следует. Достав из нагрудного кармана зажигалку, купленную в Берлине, и портсигар, Алекс закурил. Вдруг небо расколола огненно-красная молния. Повернув голову в сторону городка, парень заметил шедшую по дороге фигуру, двигавшуюся так, словно творящегося вокруг Ада не существовало. Неизвестный шел медленно, прогуливаясь. Хартманн затянулся, наблюдая за шедшим по дороге, как вдруг на землю обрушился ливень. Выругавшись, подполковник поспешил поскорее к ангарам.
В выделенном под временное хранение кабинете было мало места, что очень сильно не нравилось Штрассе. Мало того, что нужно было оставить важные бумаги с засекреченными разработками в помещении госпиталя, так еще пришлось согласиться на небольшой дом, где поселился генерал, пока его замок не будет готов. По мнению Вильгельма, дом был очень мал, несмотря на то, что представлял из себя двухэтажный особняк на сто комнат; но это были только временные неудобства, главное, что сейчас он находится под защитой Герцога, и Бласковиц не сможет вычислить его местоположение. А строительством будут заниматься прототип-солдаты, будущие убер-солдаты, они сильны и выполняют команды беспрекословно, но все же нужно будет поговорить насчет обычной рабочей силы. Взяв несколько папок, лежавших стопкой на столе, генерал остановился, смотря задумчивым взглядом перед собой. Как вдруг в дверях появилась Кристель, лицо которой было чем-то обеспокоенно.
