Держась главного русла и игнорируя многочисленные протоки, шхуна углубилась внутрь континента почти на семь вёрст, прежде чем Гридя велел поворачивать назад. То, что нужно, он уже углядел. Место стоянки французских корсаров выделялось большой кучей пеньков от срубленных деревьев и следами больших костров, но со стороны моря углядеть их было просто невозможно. Мешал природный изгиб реки и холмистая местность. Что сказать, ребятки явно знали толк в маскировке.
Возле чужой вырубки шхуна бросила якоря, а Гридя в сопровождении попа и абордажников ступил на землю, чтобы утвердить её в русское подданство (и плевать, что франки уже сделали то же самое, но в отношении своего короля), а также наладить контакт с аборигенами, начав с ними для начала немую торговлю. Для этого на краю вырубки положили пучок ярких бус, отрез ткани и пару железных ножей. Теперь оставалось только ждать.
Утром на месте их даров стояли плетённые корзины с фруктами и неизвестными клубнями. Хотя, как неизвестными. В прошлом году они привезли на Русь не только захваченного на берегу бедолагу-индейца, но и образцы всего, чем была богата здешняя земля, включая и эти клубни. Князь (ну кто бы сомневался!) тут же признал в них какую-то маниоку, сказав, что это, конечно не картошка (что за фрукт-то такой?), но есть можно и бывает даже вкусно. Только их надо уметь готовить. И даже поделился одним рецептом (вот откуда он всё это знает, ведь не бывал же тут никогда?!). Хотя прихваченный индеец про эти клубни знал, конечно, побольше их всех, включая и князя-надёжу.
Индеец, кстати, тоже плыл с ними, ведь русские слово держат и раз обещали вернуть, то вернут обязательно. Зато на кораблях теперь было несколько человек довольно сносно понимающих местный язык, который, как они уже успели убедиться, понимали все племена на многотысячевёрстном побережье новооткрытого материка. Что значительно облегчало общение, лишь бы оно не начиналось с потока стрел.
В вопросы сближения намеченных к высадке колонистов и аборигенов Гридя решил не вмешиваться, так как не ему тут жить, а людям нужно было познакомиться друг с другом и о многом договориться. Опыт франков был внимательно изучен по возвращению, и признан весьма действенным. Да и не такой уж он был для Руси специфический, жили же на сибирской украйне совместные русско-самоядские семьи. Так что привезла экспедиция с собой троих парней, готовых попытать счастья с американскими аборигенками. Коли приживутся, то придёт и черёд батюшек, готовых крестить местных. Да желательно холостых, ведь учение из уст родственника аборигены примут с меньшим сопротивлением, чем из уст понаехавшего.
Но это дела далёкого будущего. А пока что корабли втянулись в речной рукав, дабы никто не смог углядеть их с моря, и запасались едой да водой, раз выпала такая оказия. Реку, кстати, окрестили на местный лад — Потенжи — что означало река креветок. Креветок в прибрежных водах и вправду водилось много. И что с ними делать многие на кораблях уже знали, так что ловили их с большим удовольствием.
А в конце недели стали известны и результаты переговоров. Как оказалось, франки тут ещё не успели пустить корни, и предложение других белокожих разбавить кровь племени было встречено местными старейшинами довольно благосклонно. И даже более того: одного из парней (причем на удивление самого плюгавенького из всех) уже оженили сразу на двух туземках. Так что дело пошло, и теперь многое зависело уже от самих поселенцев.
Ну а Гридя, помня, что долгие проводы — лишние слёзы, горячо поздравил новоявленного жениха, одарил всех остающихся разным и столь нужным в этих диких местах инструментом, и велел готовить корабли к походу. Всё-таки время неумолимо летело к зиме, а в высоких широтах это не самое лучшее время для плавания. Хотя князь и говорил, что, когда на Руси зима, в южных землях стоит лето, но поверить в это Гридя как-то не мог. Умом понимал, что князь не врёт, а всё же не верил. И потому спешил.
Так что с утра третьего дня после того, как отпраздновали свадьбу, корабли один за другим стали расправлять паруса и выходить из речной узкости на морские просторы. Отойдя подальше от берега, шхуны окутались всеми парусами и быстро набрали хороший ход, так что вскоре устье Потенжи скрылось из вида тех, кто наблюдал за ним, слоняясь без дела по верхней палубе. А к полудню в голубой дымке тумана растаяло и само побережье. Впереди лежали тысячи вёрст долгого пути...
* * *
*
Лучи ласкового утреннего солнца тихо струились сквозь окно, падая на лицо князя и заставляя его морщиться от их яркого света. Наконец, не выдержав, Андрей открыл глаза и сладко потянулся. Рядом сонно заворочалась спящая Агнесса. Укрыв девушку покрывалом, князь решительно поднялся с кровати. Утро только начиналось, но дел впереди было много.
— Желаешь сбежать раньше, чем приедет Юрген? — раздался сзади девичий голосок с едва скрываемой иронией. — Словно любовник, уходящий до приезда мужа.
— Ну что ты, — усмехнулся Андрей. — Вот уж точно сбегать от собственного делового партнёра я никуда не собираюсь.
— Да, твои заказы позволили нам пережить трудные времена, и поэтому Юрген не хочет начинать разговор..., — Агнесс слегка замялась.
— О твоём будущем, — докончил за неё Андрей. — И зря, я об этом не забываю. Да, исповедуй мы ислам, я бы с удовольствием взял тебя второй женой. Но, увы, ни в православии, ни в католичестве многожёнство не в чести. А Юрген просто боится, что из-за нашего ребёнка у тебя не будет достойного мужа. Оттого и пришлось срочно выдавать тебя замуж, дабы покрыть невольный грех!
— О да, за известного мужеложца, — недовольно скривилась девушка.
— Прости, милая, но Юрген не желал пустых слухов по твоему поводу, а я с ним просто согласился. Ну и, во-первых, он не очень-то и известный. По крайней мере, в Пруссии об этом не ведают. Для местных твоя красота сразила приезжего фрайхера, но едва он заделал тебе ребёнка, его опять потянуло на подвиги. Что, во-вторых, позволило тебе стать почтенной вдовой.
— Ты всё-таки убил этого беднягу?
— Ну, вот ещё, — усмехнулся Андрей. — Зачем мне это? Он же не претендовал на тебя. Просто твой муженёк был слишком азартен и очень безрассуден, а в бою это вдвойне опасно. Зато теперь от него остался небольшой лён.
— Ага, в виде полуразрушенного замка и нищей деревни. Надеюсь, не о таком будущем ты мечтаешь для своего сына?
— Ну, конечно же, нет, милая. Но позволь об этом в данный момент мне умолчать, ибо решение этого вопроса во многом зависит не от меня. Зато если он разрешиться как надо, то для тебя это будет настоящий сюрприз.
— Мне не нужны сюрпризы, мне хочется просто жить и быть счастливой: любить мужа, растить ему детей.
— Я понимаю, вот только не я герой такого романа, — тихо проговорил князь. — Но ты и вправду достойна большего. И я этого добьюсь, поверь мне.
— Верю, — произнесла девушка. — И не только в это...
Да, Андрей и сам не ожидал, что от мимолётной связи с понравившейся ему девушкой у него появится сын. Нет, то, что от общения мужчины с женщиной часто появляются дети, он знал, но вот что любовница так быстро разрешиться, да ещё и мальчиком — не ожидал. Юрген, его деловой партнёр, был обеспокоен судьбой сестры куда больше. Особенно тем, что она родила вне брака и теперь устроить её будущее будет куда сложнее. О том, чтобы Агнесс стала княгиней, он даже и не думал: понимал, что это невозможно. Но грех нужно было прикрыть, и предложенный князем план с мужеложцем показался ему не таким уж и плохим, хотя и был противен его чувствам. Общими усилиями они отыскали в германских землях рыцаря Герарда фон Шторра, жалкого потомка некогда богатого и благородного рода, по уши погрязшего в различных грехах и промотавшего почти всё своё состояние (правда, давно заложенного и перезаложенного ещё его предками). Зато он был последний из фон Шторров, и за жалкие несколько тысяч талеров легко согласился обвенчаться с Агнесс (которую, наоборот, пришлось ещё и поуговаривать на подобную авантюру), после чего быстро убыл на войну, где благополучно и сгинул от арбалетного болта, не успев даже потратить всё полученное им серебро. Так что Агнесс фон Шторр теперь вновь могла блистать на балах, не стесняясь собственного материнства. Кого в свете удивишь молодой вдовой?
А вот от шторровского имения князь предложил Юргену отказаться. Но не сразу, а когда выгорит его задумка. И пусть с возрождением изрядно захудалого поместья бьётся уже кто-то другой.
Ну а Юрген появился в поместье уже ближе к обеду, привезя с собой ворох новостей. Всё же в Кёнигсберге пристально следили за тем, что происходило в Ливонии и постоянно теребили своего сюзерена — польского короля. Уж кто-кто, а молодой герцог хорошо понимал, что ухвативший подобный куш русский царь никому уже его не отдаст. А значит, все его планы по присоединению ливонских земель летели псу под хвост.
— Будь у Альбрехта побольше сил, он бы, скорее всего, сам бы вмешался в вашу войну, — рассказывал Юрген столичные сплетни. — Но, к нашему счастью, сил-то у него как раз и нет.
— А нанять кого-нибудь?
— Ха, князь, да ты смеёшься! Купленная верность всегда принадлежит тому, кто богаче, а наш герцог слишком беден. А польского короля больше заботят южные дела. Турки буквально наводнили землю его племянника. В общем, русский царь выбрал самое верное время, чтобы закрыть ливонский вопрос.
— Но к нему всегда можно вернуться, когда настанет нужное время, — печально вздохнул Андрей. — Да и многое будет зависеть от императора.
— Но ведь это не скажется на наших делах? Всё же торговля идёт своим чередом. Кстати, как тебе кони?
— Просто чудо, — улыбнулся князь. — Я даже не надеялся, что тебе удастся приобрести у франков нечто подобное. Надеюсь, они дадут хороший и многочисленный приплод.
— Можешь не сомневаться, князь, я быстро увеличу поголовье. Пусть ратное дело для меня теперь закрыто, но хорошие кони нужны всем. Кстати, в последнее время вокруг поместья стали крутиться какие-то тёмные личности.
— А вот это плохо, — сразу же насторожился Андрей. Всё же ганзейско-имперские санкции на продажу товаров военного и двойного назначения для Руси так и не были сняты, и недоброжелатели Юргена вполне себе могли ими воспользоваться для того, чтобы утопить сильно разбогатевшего в последние годы фрайхера.
— Я пришлю людей, дабы они дознались, кто и что тут пытается вызнать, а ты пока что побудь настороже.
— Да я и так сторожусь, как могу, — вздохнул Юрген.
Андрей улыбнулся. Всё же с фон Штайнами ему явно повезло. Как и с их конезаводом. Теперь бы ещё и проблему Агнесс и собственного сына решить, но тут и вправду многое зависело отнюдь не от него.
* * *
*
Где деньги, Зин? Казалось бы, странный вопрос для человека, считающегося одним из самых богатых на Руси. Вот только Андрей, просматривая свои гроссбухи, только досадливо морщился, понимая, что все его задумки буквально высасывают все сбережения как в бездонную пропасть.
А с другой стороны, а как вы хотели? Давно прошли те времена, когда он мечтал лишь об одном — переиграть войнушку на Балтике и зажить спокойно. С той поры пролетело немало лет, и многое изменилось как в мире, так и в его жизни. От бедного вотчинника, пусть и титулованного, но мало чем отличающегося от простого помещика, он дорос до уровня "государственного мужа", и мечты его выросли тоже, став на порядок выше и сложнее. Теперь ему мало было доминирования в Балтийской луже, теперь он хотел потягаться ни много, ни мало, а за статус "мирового гегемона". Исходя из принципа: проси больше, получишь сколько надо. Ведь понятно же, что сковырнуть ту же Испанию в ближайшие десятилетия будет просто невозможно. Но вот Португалию очень даже вполне. Потому как ничто не мешает русским кораблям ходить в Индию, заместив собой жителей этой пиренейской страны. Базы по пути? Да вы смеётесь! А как, по-вашему, ходили в 17-18 веках из Копенгагена датские мореходы в свои индийские владения, не имея по-пути колоний? Да просто: вышли и пошли. И ведь доходили! Так что главной помехой на этом пути для русских была лишь сухопутная косность мышления и купцов, и властьпредержащих. Хотя для Руси армия всегда будет важнее флота (кто бы спорил!), но и для него, при умном планировании, ресурсов у государства достанет. Нужно было лишь поменять взгляд на морские дороги у тех, кто ими будет пользоваться по работе, или по службе.
Благо в его случае многое сделал уже покойный государь. Просто сменив новгородских купцов, давно привыкших к сложившемуся мироустройству, на купцов московских. И вот эти "понаехавшие" неожиданно отказались мириться с устоявшимися правилами, и, пользуясь поддержкой государя, принялись устанавливать свои. Да так рьяно, что ливонцы побежали с жалобами в Любек. Ведь самостоятельные плавания русичей по всему Балтийскому морю и даже в далёкий Антверпен, а тем более такое образование, как русско-датская кампания — всё это грозило снести не только их благополучие, но и благополучие многих других циркумбалтийских городов Ганзы. Да, в иной реальности это быстро сошло на нет усилиями любекского магистрата и гданьских каперов, из-за которых датский король был вынужден покинуть собственное королевство, а русские купцы вернуться в западню Финского залива. Однако появившийся в этой вселенной попаданец с грацией носорога ворвался в привычное течение событий, переиграв многое, хоть и не всё. И вот тут оказалось, что мало выиграть войну, порой куда важнее выиграть мир после войны. И это часто куда сложнее. Ведь за прошедшие века мир-экономика циркумбалтийских стран уже сложилась, поделив меж собой права и обязанности, а также роли в торговом балансе. И русичам в нём досталась участь поставщиков сырья, менять которую никто из старых игроков и не думал.
А ведь, к примеру, поставлять пеньку и поставлять канаты из этой пеньки — это ведь совсем не одно и то же! Но русские купцы, осознав необходимость собственного мореплавания, к подобной мысли придти как-то не спешили и, погрузив на свои суда кожу, мёд, лён и коноплю, с радостью повезли всё это за море, получая в обмен куда больше товара и денег, чем если бы торговали на своём берегу. И на все увещевания князя смотрели с большим удивлением. Выгода от их деяний видна? Видна! Так что ещё надобно?
А надобна была Русь промышленная, а не сермяжная. Ибо сидение на сырьевой игле — это не выход, если хочешь бороться за влияние в мире. И раз купцы ещё не дошли до этого, то Андрею в процесс мануфактуризации пришлось впрягаться самому, уже в ходе работ отыскивая соратников и последователей.
Драться приходилось буквально за любой кусок, отчаянно демпингуя и даже физически гнобя конкурентов, лишь бы втиснуться на чужой рынок не с сырьём, которого от них ожидали, а с произведённым русскими ремесленниками товаром. И в этой борьбе для русичей большим подспорьем стали начавшиеся ещё в конце прошлого века громадные изменения в мировой географии, потянувшие за собой и смену привычных торговых центров. Причём многие из них возвышались вовсе не из-за смены привычных торговых путей, а из-за банального процесса обмеления речных русел, отчего пострадали не только русский Новгород и фламандский Брюгге, но и куча других приморских городов. Да, старые игроки и в новых центрах старательно трясли старыми хартиями, требуя соблюдать дарованные им когда-то привилегии, но в том же стремительно поднимавшемся Антверпене терпеть ганзейское засилье, как это было в Брюгге, почему-то никто не желал. А у Ганзы же для силового решения подобного вопроса, как каких-то полвека назад, силёнок уже не хватало ввиду отсутствия былого единства среди городов. Ну а то, что из-за товаров, которые теперь производили, а главное и привозили на фламандские рынки сами русские, в балтийских городах начнётся разорение ремесленников, купцам на бирже было не интересно. Ведь русские товары практически не конкурировали с фламандскими, и их наличие никак не влияло на поставки зерна во фламандские города, которые в последние годы стали снабжаться исключительно балтийской пшеницей.
