— Обергруппенфюрер, — ее голос по началу был тихим, но, переступив порог, девушка заговорила уже громче, — Моргенштерн очнулась.
Не выпуская папок из рук, Вильгельм уставился на вошедшую, удивленно подняв брови.
— Она требует Вас, — еще шаг, и Кристель остановилась.
— Меня? — хмыкнул генерал, отложив свою ношу на стол.
Смерив испытующим взглядом помощницу, Штрассе обошел ее, ко всему прочему теперь еще летчица отвлекает его. Не надо было обращать на нее внимания, и уж тем более заниматься ее операцией, тогда бы и не было этой проблемы. Пройдя по коридору, мужчина без стука вошел в просторную палату на трех человек, но тут находился только один пациент. Моргенштерн сидела на кровати, прислонившись спиной к изголовью кровати.
— Где Курт? — прохрипела она, смотря по-волчьи; и Вильгельма почему-то это рассмешило, заметив это, девушка чуть приподнялась, — Отвечай! Что с ним?
— Попридержи язык, девочка, — такое обращение не понравилось генералу, и вовсе испортило ему настроение, — Не забывай с кем разговариваешь.
— Где Курт? — проигнорировав предупреждение, Эрика села, наклонившись вперед, смотря исподлобья на мужчину в дверях.
Ее торс был туго перебинтован, что мешало сделать глубокий вдох, и летчице приходилось дышать часто, но и это давалось с трудом. Стоявшая на тумбочке лампа скудно освещала часть ее лица, но Штрассе видел, с какой ненавистью эта особа смотрит на него.
— Валяйся тут, — зло бросил мужчина, собираясь покинуть палату, — И не дури мне голову, иначе сделаю из тебя безмозглого киборга для уборки санузлов.
— Из себя сделай, — прошипела Моргенштерн, сжав кулаки.
Остановившись в дверях, генерал повернулся в полоборота; ужасающая улыбка исказила его лицо, сделав пугающим. Смотря на него, летчица была готова поклясться, что, пройди еще минута, и ее жизнь бы оборвалась. Резко захлопнув дверь, Вильгельм быстрыми шагами направился к выделенному ему кабинету, встретив по пути помощницу, сказав ей, не убирая все той же улыбки:
— Кристель, вколите Моргенштерн стимулятор, выдайте ее форму и выпустите на улицу.
Девушка удивленно похлопала глазами, не понимая, как генерал может так отзываться о пациенте, будто там не человек, а животное, бывшее в качестве испытуемого для очередного опыта.
— Вы поняли меня? — оборвал ее мысли мужчина, — Или мне повторить приказ?
— Нет, — взяв себя в руки, Кристель замотала головой, — Я все сделаю.
52.
Черные тучи с необычайной яростью надвигались на землю, поглощая небо с жадностью. Обезумевший ветер гнал их, воя, как глашатай, объявлявший о приходе своих великих господ. Срывая с деревьев листья, поднимая в воздух их, бросался на волны, тут же возвращаясь обратно. Его шальной хохот разносился по округе, сливаясь с громом, подобным взрыву. Мгла поглотила землю всего за несколько минут. Кровавые молнии сверкали, раскалывая небосвод на части. Воздух был будто пропитан яростью, вдыхая который Моргенштерн, стоявшая на крыльце госпиталя, начала впадать в какой-то транс. Буря манила ее своей ужасающей красотой.
— Эрика? — голос Кристель чуть не исчез в громе, — Эрика!..
Переведя взгляд на лицо подруги, летчица как-то слабо улыбнулась, снова подняв голову к небу.
— Оберфюрер Герцог у себя, — снова крикнула Кристель, но тут раздался сильнейший грохот грома, заставивший ее подбежать к дверям, — Он в командирском пункте!
Закрыв глаза, Моргенштерн глубоко вздохнула. Благодаря тому уколу, который сделала помощница Штрассе, она не чувствовала боли, усталости, во всем теле была какая-то приятная легкость. Неся в одной руке фуражку, летчица пошла вперед, не замечая, как жители и солдаты спешат спрятаться от надвигавшейся бури. Она просто шла, слушая гром и наблюдая за молниями. Ей нравилась такая погода, нравилось ощущать на коже прикосновение ветра, словно это была ее стихия — необузданная, пугающая, величавая, смертоносная. Дойдя до перекрестка, летчица остановилась, повернув голову в сторону дома, где жила Мария-Елена. Подруга — она волнуется, переживает; но Эрика пошла дальше, решив, что лучше навестить радистку позже, лучше всего утром, когда буря стихнет. Сверкнувшая в этот момент молния осветила путь, будто небесный покровитель сам указывал ей путь. Пройдя улицу, Моргенштерн заметила, как в темноте у тропы к ангарам блеснул маленький огонек — яркая точка сигареты, — как звездочка в ночном небе. Порыв ветра, ударивший девушку по лицу, заставил ее на мгновение замедлить шаг; дыхание перехватило, и на несколько секунд оборвалось. Подняв голову, летчица закрыла глаза. Секунда, и на землю обрушились многочисленные капли холодной воды. Северный воздух пронесся по округе, как вздох облегчения земли, молящей о дожде. Делая последние шаги к командирскому пункту, Эрика видела стоявшего под крышей Курта.
Герцог приподнял один уголок губ, смотря на приближавшуюся к нему фигуру.
Она... Кто же она для него?.. Женщина, с которой ему хорошо в постели? Спасительница? Или же временное увлечение?.. А быть может закончить все это? Как собирался: взять пистолет, напиться перед этим в последний раз, и пустить пулю в голову? Прекратить все разом? Оборвать страдание, наполненное ядом прошлого, которое никто не отпустит, неизвестное будущее, окутанное мраком и ужасом. Нет, он не боялся смерти, искал ее после, когда кошмары стали становиться явью, молил ее в пьяном бреду забрать его, каждый раз беря Люгер, но что-то в самый последний раз останавливало его.
На землю обрушился ливень. Остановившись всего в нескольких шагах от командирского пункта, Моргенштерн подняла голову. Смотря на нее, Герцог замер, наблюдая за тем, как капли стекают по щекам девушки, словно слезы.
Кто же она для него?.. Но кем он может стать для нее?
Открыв глаза, летчица вновь пошла к дому, будто бы не чувствуя того, как сильно намокла ее одежда, не сводя взгляда с глаз полковника.
Она же всегда была рядом, будто оберегала его одним своим присутствием, жертвуя собой.
Сделав шаг навстречу, Курт тут же заключил Эрику свои объятия, прижав к себе, чувствуя, как та вздрагивает. Он станет для нее щитом, способным защитить от всего мира, тем, за кем она сможет спрятаться, опорой. Отстранив от себя девушку, мужчина серьезно взглянул в ее глаза, та отвечала ему радостным, счастливым взглядом, полным любви.
— Ты живой, — прошептала летчица, — Ты жив, — снова обняв полковника, Моргенштерн расплакалась, при этом улыбаясь.
— На повышение метишь? — рядом с Алексом возникла фигура Штуббе, нагло ухмылявшегося; показывая на полученный еще на приеме у фюрера крест с мечами и бриллиантами, он заскалился, — И где же та хваленная техника, которую ты обещал?
Мотнув головой, чтобы одноглазый пошел следом, Хартманн побежал вперед, стараясь побыстрее добраться до ангара, чтобы сильно не промокнуть. Этот хитрый лис всегда был рядом, не зависимо нужен он был или нет. Оказавшись под крышей, подполковник отряхнул китель от капель, которые еще не успели впитаться, улыбаясь:
— Пойдем, покажу, — парень выкинул в сторону намокшую сигарету, снова кивнув майору, — Тебя еще в башне сюрприз ждет!
Пропустив мимо себя Алекса, Рихард с недоверием покосился на спину того, но промолчал, только хмыкнув, но тут же зашагал следом, засунув большой палец одной руки за пояс, заметив, как у дальней стены возятся механики, складывая какое-то оружие. Не обращая на техников никакого внимания, подполковник подвел майора к трем танкам, накрытым тентами, тут же развернувшись к ним спиной, смотря на одноглазого.
— Это что еще за игра в угадай-ку? — скептически осмотрев машины, Штуббе уставился на подполковника.
Рассмеявшись, Хартманн обошел один из танков, приблизившись к тому, что был посередине; взяв край тента, стягивая его вниз, напоминал, что это серия "Е", средний танк "Е-50". И по мере того, как техника освобождалась от ткани, глаз у Рихарда становился все больше и больше. И это зрелище — удивленный одноглазый, напоминающий ребенка на ярмарке, выбирающий игрушку, — рассмешило Алекса. Сбоку у танка красовалась цифра "221" — бортовой номер экипажа Штуббе.
— Там в башне, — напомнил подполковник, отходя в сторону, пропуская майора, — Погляди, что к нему прилагается, — скрестив руки на груди, подполковник, ухмыльнулся, — Если хочешь, можешь прокатиться.
Не говоря ни слова, Рихард довольно резво вскарабкался на танк, открывая люк. Наклонившись, мужчина заглянул внутрь, издав при этом довольный смешок. Не прошла секунда, как одноглазый уже сидел внутри машины, загоготав на весь ангар. Удивленные механики отвлеклись от задания, уставившись на подполковника, но тот продолжал игнорировать их взгляды, наблюдая за майором. Но вот наступила короткая тишина. Алекс вцепился взглядом в башню танка, чувствуя легкое напряженное волнение. И вдруг оттуда, как черт из табакерки, вылез радостный Штуббе, держа в одной руке уже открытую бутылку старинного коньяка, а второй прижимая к себе ящик сигарет, вторая непочатая бутыль стояла рядышком. Его хохот отразился эхом от стен, став по-настоящему дьявольским.
— Вот это услужил, так услужил, — вновь загоготал он, скрываясь в танке, — Эй, малой! — крикнул он уже из глубины машины, — Лезь сюда.
— Что там? — так же быстро оказавшись на машине, подполковник залез внутрь.
— Прокатимся с ветерком, — глотнув еще из бутылки, Рихард, уже сидящий на месте мехвода, передал коньяк Хартманну.
— Давай, — взяв бутыль, парень так же сделал глоток, осмотрительно закрыв ее, и, положив вместе со второй бутылкой так, чтобы они не разбились, устроился на месте связиста, — Выезжай с бокса направо. Только по связи сообщу, что выезжаем на обкатку, — одев наушники, хохотнул, вспомнив, какая на улице непогода, — Вымажешь машину, техники вымоют! — и они оба загоготали.
Штрассе сидел за столом в кабинете госпиталя. Приятный глазу приглушенный свет настольной лампы освещал часть комнаты. Не обращая внимания на разбушевавшуюся грозу за окном, мужчина погрузился в свои размышления. Ему сильно не нравилось то, что приходилось ютиться, пусть даже и временно, еще не нравилось поведение Курта, который так и не подготовил площадку под строительство замка, как было обговорено ранее; и эта девчонка — Моргенштерн, — зачем только надо было тратить на нее время, чтобы спасти ее никчемную жизнь. И чем же она отплатила? Хамством.
Как только ворота ангара открылись, "Е-50", управляемый Штуббе тут же рванул с места. Сидящий за рулем одноглазый расхохотался, когда чуть не задавил техника, открывшего одну из створок ворот, во время успевшего убежать; к нему тут же присоединился и Алекс, отпивший из бутылки.
— Эх, не проверим, как эта красавица стреляет, — не убирая ноги с педали, майор протянул руку в сторону парня, требуя выпивки, при этом не смотря на того.
— Мое предложение еще в силе, — вручив коньяк, подполковник усмехнулся.
— Это какое еще? — сделав большой глоток, Рихард вернул бутыль Алексу, быстро глянув на него.
— Взорвать твой "Тигр", — напомнил тот.
Тем временем "Е-50" достиг ангаров, где стояли самолеты. При виде ехавшего вперед танка, солдаты просто терялись, не зная, что делать, так как были предупреждены, что это свой, но машина ехала прямо на авиатехнику, грозя поверить ее. Заехав на бетонную площадку, на которую выкатывали самолеты, чтобы развернуть их в сторону взлетной полосы, Штуббе резко крутанул руль, при этом добавив газ. Зарычав, танк начал ехать в заносе. Сматерившись, одноглазый добавил еще газ, поворачивая руль еще сильнее. Из-под гусениц разворачивающегося многотонного танка посыпались искры, перепугав большую часть солдат. Остановившись после дрифта, машина затарахтела, словно большой кот. Заржав во все горло, майор запрокинул голову.
— Сука, — сказал он, продолжая смеяться; повернув голову к подполковнику, чтобы видеть его, заскалился, — Погнали еще!
Чтение помогало Вильгельму расслабиться, полностью отдавшись своим размышлениям, отгородившись от всего мира, тем более он выбирал только те книги, которые помогали ему в его развитии. Как считал Штрассе, человек никогда не должен останавливаться и постоянно стремиться к идеалу, и, как известно "совершенству нет предела". Мужчина сидел за столом, откинувшись на спинку удобного кресла, с упоением поглощая очередной том по анатомии. В кабинете помимо его, были еще двое убер-солдат, стоявших у двери. Охрану обычным солдатам генерал не доверял, так как даже тут опасался появления Бласковица. Американцу удавалось как-то обойти все ловушки, и поэтому с последнего визита "старого друга" Вильгельм передвигался только со своими личными солдатами.
И вдруг дверь с грохотом распахнулась. Вздрогнув, генерал поднял голову, увидев на пороге взъерошенного мокрого из-за проливного дождя офицера, фамилию которого Штрассе подзабыл. Запыхавшись, не званный гость, дышал, словно на нем черти дрова возили, прошел до стола.
— Обергруппенфюрер, — буквально выдавил из себя вошедший.
Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце, Вильгельм отложил книгу в сторону, после чего поднял на офицера глаза, полные раздражения.
— Что же послужило причиной необдуманного поступка? — не смотря на спокойствие в голосе, генерал начинал злиться, — Вы вломились без стука в мой кабинет, прервав время моего досуга.
Будто бы опомнившись, вошедший тут же вытянулся по "струнке", подняв правую руку в верх:
— Герр Штрассе, прошу простить меня...
— Говорите, — бросил тот.
— Оберштурмбаннфюрер Хартманн и штурмбаннфюрер Штуббе взяли один из новых танков якобы на обкатку, — сказав это, офицер замолчал, сглотнув, смотря со страхом на сидящего за столом, — Но они грозят разрушить все постройки на полигоне и авиатехнику.
Готовый глазами метать молнии, генерал скривил губы. Это уже перешло все границы. Раз Герцог не может навести порядок в своей части, то придется заняться этим. Подумав об этом, Вильгельм поднялся, оперевшись руками о стол. Пройдя мимо офицера, Штрассе направился к чемодану с препаратами; открыв его, он смешал стимулятор с еще некоторыми лекарствами. Это будет "подарок" для одной буйной особы, которая не может сдерживать свой острый язык. Набрав эту смесь в шприц, мужчина положил его в футляр, после чего одел плащ и фуражку, не забыв засунуть футляр в карман, думая о том, что сначала нужно навестить Курта, а уже потом найти сына.
"Е-50" успел прокатиться и по взлетной полосе, превратив ее в месиво, а потом еще проехался по насыпи, подготовленной для строительства подземных ангаров для самолетов, раскатав ее, пока Штуббе и Хартманн осушили одну бутылку, выкурив при этом пару десяток сигарет на двоих. Громко гогоча, Рихард и Алекс уже успели обговорить будущую пьянку, а еще обсудить повышение подполковника и, как тот опять же будет проставляться. И в один прекрасный момент Хартманн услышал в наушниках громогласный голос Герцога, который донесся даже до слуха одноглазого, тут же нажавший на педаль тормоза. Подполковник и майор переглянулись. Покачав головой, Штуббе развернул машину в сторону ангара, откуда они ранее выехали. В свете ламп стояли Курт, Вильгельм и несколько солдат, и над всеми ними возвышались двое убер-солдат.
