— Да... это все... Тьху на вас!
— М-да, Николас, вижу веселую компанию ты подобрал, — негромкий голос с отчетливым немецким акцентом прозвучал как гром среди ясного неба. Вынудив внутренне собраться и приготовиться к смертельному бою.
Умом то я понимал, что привели союзника. Относительно. Но как ещё можно реагировать, когда напротив стоит величайший Темный Маг первой половины двадцатого века, Гелерт Грин-де-Вальд?!
— Здравствуй, Гарри Джеймс Поттер. Я наслышан о тебе, — волшебник оценивающе наблюдает. Все в комнате притхли.
— Э-э... здравствуйте! Предельно рад. Я тоже слышал...
Губы растянули пожелтевшую кожу в жутковатой ухмылке. Тысяча морщин собралась вокруг средоточия мощи — колючих и опасных пристальных глаз.
— А он мне нравится, Николас. Уверен — сработаемся.
А вот я предпочел бы посомневаться, но... В любом случае — делать нечего. Каркаров спохватился, и быстро представил гостей: седобородого русского с фамилией Максимов, двое пожилых немцев в строгих костюмах — Фридрих и Рудольф сдержанно поздоровались. Ну и, собственно, сам Грин-де-Вальд. Старичок действительно впечатлял. И не столько внешностью, которая, сказать по правде, не блистала, но скрытой мощью, сродни Дамблдоровской.
Все как-то разом засуетились: тотчас был наколдован большой стол для пиршества. Тимофей Максимов чудодейственным жестом вытащил потертую канистру с накаляканной мелом надписью: 'Водка'.
— Обожаю стереотипы, — выразился Тимофей в ответ на мои полезшие вверх брови. — Особенно, когда они совпадают с желаниями! — и подмигнул. Фрики покосились на манящий бидон, но комментарии придержали, неодобрительно поджав губы.
Чпок!
С смачным склизким звуком крышка отлетела и комнату заполнил непередаваемый амбрэ. Запах шибал в ноздри, разъедая слизистую. Слезы потекли ручьями, и я уже почувствовал себя опьяневшим.
— А ты уверен, что это предназначено для людей, а не... — перевожу надрывисто дух, — кораблей?
— Не-боись — становись! Выпить за знакомство — святое дело! Богоугодное!
Тут я засомневался, но спорить не стал. Тимофей радостно потирал руки, Элизабет с легкой отстраненной ухмылкой наблюдала за рассаживающимися гостями. Кикимер носился из угла в угол, весь в мыле, накрывая стол для многоуважаемых господ. Даже мамаша Сириуса, когда гости пошли чередой мыть руки, только открыла рот и тут же захлопнула. С разинутым ртом проводила взглядом и бровью не поведшего Грин-де-Вальда. Свежа ещё память у старичков!
Наконец, все уселись. Тимофей заправлял застольем, сияя начищенной медалью. Немцы излучали неодобрение, но стаканы протянули. Элизабет рядышком с Игорем и ничто их не волнует. Канистра угрожающе колышется, я судорожно размышляю: принять ли фатальное решение своей жизни?
Великий Темный Маг Грин-де-Вальд не размышляет, а с видом: 'неизбежное — свершится' педантично раздает гранчаки.
— Где вы откопали такое чудо?! — ностальгически прищуриваюсь. И вспоминаю: на дворе-то девяносто пятый год — граненных стаканов ещё пруд-пруди. Это сейчас только в деревне и найдешь.
— Негоже употреблять такую весч из этой вашей ерунды разрисованной, что и посудой не обзовёшь! — поднял палец вверх Тимофей.
— Ну да, другую посуду это просто разъест! — не отрываю взгляда от вещества, бурлящего в стакане. Судя по лицам — только сейчас все начали осознавать, что их ждет. Фридрих и Рудольф по-прежнему пассивно смирились с неизбежным, ну, а Гелерт пожал плечами. Светящийся Максимов невольно оттенял всеобщее напряжение.
— Милый, а если со мной что-нибудь случится... — начала Элизабет, не отрывая задумчиво-обреченного взора от стакана.
— Не шути так, — учителя не пробить. — Это всего-навсего жидкость.
Впрочем, все оказалось не так ужасно.
Уже через двадцать минут свежесобранная компания раскрылась, размякла и завела шумную беседу, наполняя своды древнего особняка пьяным гомоном. Фрики то и дело срывались на свой 'французкий', обсуждая детали какого-то нового автомобиля и результаты Второй мировой. Мы с Грин-де-Вальдом дискутировали к взаимному удовольствию. Элизабет с Каркаровым, сидящие с края, все чаще и чаще целовались взасос, а Тимофей — душа компании, плавно перетекал из стороны в сторону подбрасывая дровишек в разгорающееся веселье.
В какой-то момент я окинул взором комнату, и на душе стало хорошо. Выходит, моя душа тосковала по подобным моментам ещё из прошлой жизни...
— Эй, да быть может развяжете её, в конце концов? — развязно воскликнул Тимофей. — А то даже обидно за нее как-то!..
Все разом обернулись к Лестрендж, забытой связанной в уголочке. Тело не шевелилось, взор нарочито-надменно перетекал от одного лица к другому, но след от одинокой слезинки не давал обмануть.
'Я б тоже обиделся, если бы бухать не позвали!' — возникла пьяная мысля.
— Н-неет! — нарочито серьезно проговорил я. — Она сегодня, ик! — плохо себя вела! Вот!
— Да ладно тебе, прости её! Такой душевный вечер, так хорошо сидим! Путь человек порадуется. Ведь Азкабан только так и лечат!
— Думаешь? — я всерьез задумался над авторитетным мнением. — Ты будешь хорошо себя вести? — уже к Беллатрисе.
Она было вздумала поиграть в гордячку, но быстро изменила решение: лежать бревном ой-как надоело. Женушка обвела выразительным взором компанию, задержавшись на Грин-де-Вальде, мол: я не самоубийца!
— Ну проходи, садись, коль не шутишь, — величественно дозволяю. — Фините! Ей ноздри гневно раздуваются, но молчит. Женщина, покачнувшись, встала и попыталась удержать равновесие одновременно разминая затекшие конечности. Все милостиво её дожидались, даже Лиззи не злилась. Однако, Грин-де-Вальд не спускал с нее пристального взора. Постоянная бдительность? Похоже на то.
Оправившись, Лестрендж окинула взором застолье и задумала прошмыгнуть в край стола.
— Э-эй, а ну-ка постой, хозяюшка! — Тимофей разошелся не на шутку. Его уже, похоже, не остановить. — Будьте добры, многоуважаемая супруга, сесть рядом с вашим Лордом, по правую руку, во главе стола!
Собутыльники поддержали пьяным ревом и мне ничего не оставалось, как со скрипом подвинуться.
Её напряженная, окаменевшая фигурка излучала холод. Она молча уселась рядом, на краешек стула.
— Пей! — приказал Максимов. — Штрафную!
Пред черны очи ошеломленной наглостью Беллатрисы поставили наполненный до краев гранчак. Она взирала на сие со смесью ужаса и негодования, а как стакан подвинули ещё ближе, отшатнулась.
Похоже, запашок учуяла!
— Это же ракетное топливо... — обреченно произнесла Белла.
— Оу, наша чистокровная аристократочка знает, что такое ракета? — не преминул я подколоть.
— Я не хочу...
— Пей! Ты была освобождена с этим условием. Не подводи компанию!
— Пей! Пей! — барабанили вилками по столу фрики, будто в какой-то дешевой американской комедии.
Лестрендж обреченно смирилась. Черные прядки ниспадали на побледневшее личико. Она трясущимися руками поднесла грааль ко рту и...
Понеслась!
Час спустя застолье уже вспоминалось урывками.
Вот все поют, обнявшись за плечи, по очереди английские, русские и немецкие песни. То вспыхивают, то затихают горячие дискуссии. Вот Гелерт обосновывает Учителю некоторые моменты своей 'работы'. Беллатриса, распалившись, втирает с энтузиазмом Максимову, мол, СССР смухлевали, а Гагарин пользовался заклятьем головного пузыря. Тимофей на пальцах объяснял, что это стекло скафандра.
Затем Белла слезно просила прощения у Элизабет за волосы, как женщина у женщины, и клятвенно заверяла, что перевернет библиотеку вверх дном в поисках контр-заклинания.
А она вполне нормальная, когда хочет! Ну или, когда выпьет.
К сожалению, открытость и общительность Беллатрисы никак не отражались на мне — все такая же холодная отчужденность. И почему так обидно-то?!
В отместку пытаюсь подвалить к Лиззи, но остановлен многозначительным покашливанием Каркарова.
Первый провал в памяти.
Фридрих лежит лицом в салате. Элизабет снова на коленях учителя, и нынче он не возражает.
Грин-де-Вальд исчез из веселья. Многим позже, перерывая воспоминания, я выудил обрывок. Отлучившись на пять минут великий маг вернулся, совершенно трезвый, и поставив чары тишины и невнимания вокруг себя примостился в уголке с книжкой. Воистину не тратит жизнь попусту. Особенно после Нурменгарда.
Ещё один провал. Играем в какую-то дичайшую игру, правила которой я не вспомню. Что-то из разряда 'всегда на корпоративах'...
Прыгаем, скачем, и в какой-то момент всеобщей возни я падаю, придавленный пошатнувшейся Беллатрисой. Мы распростерлись на полу, и впервые за вечер наши взгляды соприкоснулись.
Мимолетная секунда, краткая вспышка. Лестрендж мигом вскочила, а меня словно мешком по голове ударили! Отчего?
Провал...
В какой-то момент пьяного угара мне стало дико обидно и грустно, что Лиззи с Игорем целуются взасос беспрерывно. А чем мы с женой хуже?!
Безотлагательно и настойчиво притягиваю Беллатрису к себе, и вглядевшись в ошеломленные темные омуты, начинаю выравнивать счет. Сопротивлялась она, или нет? Не помню...
Провал. Темнота. Забытье...
*
Хуже похмелья — только смерть. И даже тут можно поспорить.
Говорить банальности, воспевая страдания не было смысла. Мне просто — хреново. Язык присох к гортани. В животе что-то неприятно плескалось.
— Кики-и-имер... — такого жалобного стона полудемон Поттер не издавал ещё никогда. Хлопок с громкостью ядерного взрыва и существо возникло где-то рядом.
— Хозяин?
— Вы-ылечи меня... как-нибудь... сможешь? — надежда умирает последней.
— Конечно, хозяин.
И негативные симптомы будто рукой сняло. Я настолько удивился разительному облегчению, что даже открыл глаза. Ничего не болело! Невероятно.
— Хм, спасибо, Кикимер! Огромное!
— Всегда пожалуйста, хозяин. Скажите, мне позаботится о гостях?
— А ты можешь?! Тогда конечно, непременно!
Тотчас возникла мысль о источнике бесперебойного дохода в виде эксплуатации рабского труда на медицинском поприще.
— Только в чертах родового дома, — будто прочел мысли домовик и скрылся выполнять поручение. Предварительно, почему-то, как-то особо мерзко хихикнув.
Интересно, почему? А, неважно. Главное, что я чувствую себя превосходно!
Сладко потягиваюсь, раскидывая руки и распрямляя затекшую спину. И моя ладонь упирается во что-то мягкое и нежное.
И голое.
Приехали.
Неспешно ощупываю себя. Одежда не найдена! Критически плохо.
Нехорошие предчувствия вкупе с мерным сопением сбоку не оставляли никакого шанса разуму отыскать выход.
Медленно, как в замедленной сьемке, поворачиваю голову налево. Пожалуйста, Судьба, пожалуйста, пусть это просто будет боггарт!
В такое причудливой и замысловатой форме.
Но разметавшиеся по постели смольные пряди обрушили суть реальности на сознание.
Она очнулась, даже от случайного прикосновения. Недоуменно и заспанно приподнялась, сонно осматриваясь. Затем также, как и я ощутила некую неправильность ситуации. Подняла голову и начала ме-едленно поворачиваться навстречу жестокой реальности.
Одно могу точно сказать со стопроцентной уверенностью! Я — влип.
Комментарий к Глава 35: Застолье
Продолжение к "Новая Сила" от 26.08! Да, так быстро, и все также "слабобечено"))
Группа: https://vk.com/vasilenko_f_i
========== Глава 36: Отдел Тайн ==========
Утро. Солнечный зайчик пробивается через портьеру, прыгая то на кровать, то отражаясь от зеркала. Клочок радуги мелькает в окне. Птички поют за стеклом.
Вот только в самой спальне атмосфера более чем тревожная. Угнетающая. Угрожающая? Нет, не так. Смертельно опасная. Во.
Беллатриса Лестрендж довернула очаровательную головушку и воззрилась на меня в немом потрясении.
— Поттер... — выдохнула с неприкрытой ненавистью.
— Лорд! Поттер! — величественно задираю нос. — Побольше уважения, женщина! — погибать, так с музыкой.
Однако ей было не до смеха. Её пальцы добела стиснули скомканную простыню, её буквально всю затрясло.
— Что ты... как ты посмел?! — ой визгу-то!
— Как 'Я' посмел? Дорогуша, я что-то не помню, чтобы ты упиралась.
Да у самого в голове какая-то каша. Как это могло случиться?! Ну подумаешь, поцеловались разок... ну несколько раз. Это ещё не повод терять контроль! Что-то тут нечисто. Я с подозрением зыркнул на Лестерндж: не стоит недооценивать её коварство. Строит из себя обиженную: рычит, впивается ногтями в бедра, а потом начинает рвать волосы от отчаяния.
Тут главное словить момент, когда она бросится. Ждать долго не пришлось, и минуту спустя я наворачивал по комнате круги от разъяренной тигрицы. Видок ещё тот! Белла одной рукой удерживала обмотанную вокруг тела простыню, мне же достались две подушки в качестве защиты — одна спереди, другая сзади.
Веселые, на первый взгляд, салочки не доставляли приятных эмоций. Слишком уж злобствовала психопатка!
Наконец, устав наворачивать круги вокруг огромного ложа с балдахином она устало прислонилась к угловой стойке кровати. Грудь её рывками вздымалась вверх-вниз, а взгляд метал многообещающие молнии.
— Передохнем? — миролюбиво предложил я.
— Не дождешься! Я выцарапаю твои глаза и умру сама! Плевать!
— Да угомонись ты!
Она снова прыгнула, в яростной попытке разодрать лицо. Синяя вспышка, и женщина повалилась на постель, извиваясь в судорогах. Я опешил, неужто её намерения настолько серьезны?!
— Н-ненавижу! — сквозь всхлипывания выдавила Беллатриса.
— Сожалею, — подсаживаюсь на край кровати, серьезно рискуя. Кладу ладонь на подрагивающее плечо. Она дергается, но я настойчиво возвращаю ладонь на место. Попытаюсь тщательно подобрать слова:
— Послушай, Белла. Мы вчера были пьяны, и никто из нас не в ответе за произошедшее. Подумаешь, проснулись в одной спальне! С кем не бывает. Пф-ф.
Что-то не помогает. Вздрагивать она перестала, но от её тела заструился могильный лед и холодное равнодушие.
— Мы действительно много выпили, — я передернулся, вспоминая, — и потеряли контроль. Скорее всего. Ты вот накинулась, а я даже не помню ничегошеньки!
Женщина молча поднялась, стряхнув мою ладонь небрежно. Степенно завернулась в простыню, на лице застыла непроницаемая маска. И зашагала к выходу.
— Говоришь, не помнишь ничего? — повернулась она у двери.
— Ничегошеньки. Вообще! — подтвердил я, кивая.
— Надо-же. Я тоже ничего не помню. А значит — ничего не было!
И, скривившись высокомерно, покинула комнату источая ледяное презрение.
Я просто рот разинул от настолько сногсшибательной логики! Но, впрочем, мне же и лучше, если все будет по-прежнему. Не хватало ещё иметь что-нибудь общее с этой маньячкой-пожирательницей! Вспомнить только все её прегрешения, и пережитые из-за нее муки! Очевидно, что могло быть и хуже. Я доволен таким исходом.
Наверное.
*
Ближе к полудню народ стянулся в гостиную. На смену праздничному столу явились стулья, расставленные полукругом вокруг центра комнаты. Грин-де-Вальд сосредоточенно крутил палочку узловатыми пальцами. Создатель Филосовского Камня восседал по соседству, напротив остальных.
