Даже Лестрендж присутствовала, хотя никто и не заставлял. И гнать не стали, выпивали вместе, как-никак!
Из общих плюсов: на покатой головоньке Элизабет начали произрастать золотистые колоски. Из минусов... ну, вчерашний вечер это один большой и жирный минус.
— Итак, господа! — начал Фламель. — Некоторые из нас уже слышали кое-что. Некоторых мы посвящали по отдельности. Во-первых, — Поттер! Я выполнил обещанное, держи.
Из ниоткуда возникло нечто большое, светящееся и магическое. И понеслось прямо навстречу!
Магический посох.
Я ухватил полированное черное древко и сжал ладони. Ощутил, как волна энергии пробежала по рукам. Волосы встали дыбом. Навершие посоха вспыхнуло признавая хозяина.
— Спасибо! — искренне благодарю. Даже независимо задравшую нос Беллатрису пробило: с какой жадностью она взирает на жезл!
— Мощь творимых чар усилится ощутимо. Сам удивишься! Впрочем, ещё будет время попробовать, — довольный моей реакцией потер руки Фламель. — Теперь — к делам более насущным.
Как всегда, когда говорил Алхимик в аудитории разливалась мертвящая тишина: все внимали словам древнего. Он начал издалека. Повторил историю своей жизни. Впечатление от падения человечества в бездонную пропасть. Более обстоятельно рассказывал о фактах и жизненных ситуациях. Приводил разумные доводы беспричинной утечки морали и прочего.
И, как апофеоз всего — тезис о том, что Любовь — заперта в Отделе Тайн. Дверь, которая всегда закрыта.
По полочкам разложенная теория не выглядело столь... притянутой за уши. В отличие от первой беседы. Я не ставил под сомнения опыт оригинального Поттера из пятой книги, как и слова Дамблдора. Да и Фламель явно не лгал. Но вообразить, что на любовь возможно надеть оковы? Удержать каким-либо из известных способов?
Замуровать в Отделе Тайн?
Немыслимо.
Беллатриса слушала вполуха поначалу. Затем согласно прикрыла веки, когда речь зашла о вырождении магов. Но, как дошло до любви — изумленно открыла рот.
— Что вы сказали?!
И дико расхохоталась. Её смех напоминал ту самую — из прошлой жизни. Среди смешинок промелькивали нотки безумия.
Стало как-то даже совестно за нее.
— Прекрати.
Смех оборвался. Она обратила на меня внимание, наконец. Её лицо пылало от гнева, а я приободрился. Все же магия иногда просекает, кто прав, а кто нет. Хоть и злишься, а ни слова не ляпнешь! И вообще, нечего позорить мужа в присутствии высоких гостей! Понимаю, они ей не друзья и вообще никто. Скорее даже враги. Но и честь-то знать надо!
— Спасибо, Гарри, что приструнил свою половинку, — холодно сказал Грин-де-Вальд. — Ситуация действительно неоднозначная. С одной стороны, теория очень уж складная, и мой личный опыт ей не перечит. С другой — звучит слишком невероятно.
С разных сторон послышался согласный гомон. Видимо Фламель единственный, кто истово верил в вышесказанное.
— С какой стороны не глянешь, мне гораздо легче смириться с проникновением в Министерство, чем со стагнацией нашего мира, — внес свою лепту Каркаров. Они сидели с Элизабет рядышком. Её рука покоилась у него то на колене, то на плече. Лица сияли начищенными медалями. Взглянешь на них, и улыбаешься, переполненный светом. Рад за них.
— Именно. Проникновение в Министерство — опасное предприятие, — Гелерт подорвался, и принялся мерять шагами комнату. — Но ничего невозможного в этом нет. Выбрать день недели, прокрасться ночью через пустые коридоры... посмотреть и уйти. Давным-давно доказано, что в Отделе Тайн есть самая защищенная комната, которую охраняют не больше других. С кодовым названием 'Сила'. И я хочу знать, что там хранится.
Все помолчали. В принципе, особых возражений не было. Я пообещал идти с учителем до конца. По крайней мере на эту операцию определенно дал согласие. Беллатриса пусть решает сама — заставлять не буду. Немцы готовы рвануть за вожаком хоть на край света. Максимов удовлетворенно потирает бороду предвкушая веселую драку. И, на последок...
— Я с вами! — выпалила Элизабет преисполненная энтузиазма.
— Нет! — отрезали мы с Каркаровым одновременно и обменялись понимающими ухмылками.
— Сговорились! — возмущенно крикнула Стюарт. — Да как вы можете, я сама способна решать!..
— Не можешь, — мягко, но непреклонно возразил учитель. — А особенно, если тебе одновременно приказывают любимый человек и непосредственный хозяин. Хочешь не хочешь, а подчинишься.
— Нечестно! — выпалила Лиззи и обиженно насупилась. Так умилительно, как барсучок, что невольно вызвала всеобщий смех.
— Собралась пугать пожирателей внешним видом? Хотя нет, тебя свои же авроры и пострелят. Говорят, лысым сейчас вообще в Британии непросто...
Лиззи дотронулась до головы, и расстроилась ещё больше. Но перестала упрямиться. Воистину, пойдет на подвиг за край света! Но только с красивой прической и опрятным бельем.
— Первичный план разработан ещё давно. Теперь, давайте перейдем к деталям. Все согласны с моим руководством? — обвел комнату взглядом Грин-де-Вальд. Так, что аж мурашки пробежали по коже.
— Раньше ты не спрашивал, — буркнул Тимофей.
— Раньше я был моложе. Старею, видимо. Да и нынче демократия в моде, скажешь нет?
— Нет-то я может и скажу, только вот что изменится?
Гелерт лишь усмехнулся и взмахнул палочкой. В пространстве буквально из ничего соткались несколько полотен, испещрённых различными схемами, стрелочками и чертежами.
— Я в этом безумии участвовать не собираюсь! — заявила, поднявшись, Беллатриса. — Надеюсь, ты не вздумаешь меня заставлять?
Все взгляды сошлись на мне. Я спокойно и немного разочаровано смотрел на излучающую холод женщину.
— Тебя и не звали. Нам не нужны ненадежные союзники, — оу, она видимо не это собиралась услышать. Думала, уговаривать-заставлять буду? Ну уж нет. И добавляю отстраненно: — Покинь помещение.
И, уже в спину:
— Не дом, Белла, а именно эту комнату.
Её спина напряглась на миг, а затем разочарованно расслабилась.
Спустя минуту в комнате уже вовсю кипело обсуждение.
Прежде всего провели мозговой штурм, в ходе которого выясняли возможные нюансы и рассматривали вероятности. План был рассчитан до мельчайших подробностей: я даже удивился такому профессионализму.
Каждому выделялись магические часы и засекались тайминги: сколько займет преодолеть вот этот вот коридор, или перебежать вот этот узел.
План должен быть выучен назубок. Тут нам в помощь зелье памяти, которое уже сейчас начинает варить Гарфилд. Боевые коктейли, зелья силы, оборотные зелья, заготовленные заранее... Почти вся большая братия завтра будет химичить беспрерывно.
Максимов, как выяснилось, был тем ещё медвежатником. 'На моей памяти не существует дверей, которые бы он не открыл. Настоящая находка в нашем деле', — охарактеризовал русского Грин-де-Вальд.
Два немца — два добротных боевика. Чуть хуже учителя, но тоже вполне ничего — для массовки.
Пушечное мясо — прочел я по глазам Грин-де-Вальда.
Уже вечером, когда мы с темным магом остались наедине, он мне поведал извинительно о своем пунктике:
— Есть у меня недостаток, которого нет у дорогого друга Альбуса. Я не умею жертвовать чужими. Считаю, что не имею права. Только своими... поскольку я один из них, и очевидно лучший. Если распоряжаться судьбой, то только своей, и своего народа.
Интересно отметить насколько удачно в его сознании вышеупомянутая позиция сочеталась с проведенной экспансией.
Сказать, что его слова меня успокоили — сильно соврать. Решимость держать ухо востро окрепла. Чутье готовилось реагировать на малейшие опасности.
— Твой учитель поведал о перипетиях с гоблинами... — издалека начал Грин-де-Вальд. — Он рассказал обстоятельно о тайне, о попытках ослабить связь, пока вы баловались на этом вашем Турнире.
Я поперхнулся воздухом. Баловались?! Да я там жизнью рисковал и чуть дух не испустил!
— И я прекрасно осознаю: клятва, или Обет, штука неприятная.
Неприятная?! У него мода такая, называть вопиющие безумства обычными словами? Или с колокольни прожитых лет все кажется мелочью?!
— О чем конкретно упоминал учитель?
— О многом, но... Довольно расплывчато, к слову. Чую я, что дело нечисто. Вы точно ничего не хотите мне рассказать?
Я отрицательно покачал головой. Нечего ни Фламелю — верховному инквизитору, ни Грин-де-Вальду знать о моей истинной сути. Каркаров умолчал и правильно сделал.
— Ну ладно... — небрежно продолжил темный маг. — Суть в том, что так это оставлять нельзя. Я уже предпринял... меры. Тебе о них знать не стоит. Ведь не исключено, что клятва, данная тобой, подразумевает и выдачу информации врагу, я прав?
Неопределенно пожимаю плечами. Нельзя — значит нельзя.
Продолжили обсуждать план. Я хотел было упомянуть о вампирах: об армии отличных, преданных бойцов. Но передумал. Для задания нужна минимальная группка, а отдавать в распоряжение Грин-де-Вальду верных слуг, которых он просто использует в собственных планах не хотелось. Не за него кровушку отдавали. Да и как пояснить их преданность иначе, чем демонической природой?
Нежась в приятной постельке я не мог сомкнуть глаз. Выдастся ли у меня хоть один спокойный денек?! Лежать вечером в кровати, а не в случайной клоаке после очередного пинка от жизни? Как-то даже ненормально, что ли?
Внезапно раскалились ладони.
Неожиданное тепло переросло в такое знакомое и такое ненавистное жжение!
О нет, только не это!
Неужели после всей испытанной ненависти?! После пламени, раскалявшего душу добела и тонн энергии, проходивших через тело и ауру, я все ещё раб этих тварей?!
'Пока ты демон, ты — раб!' — прошелестело на краю сознания.
Захотелось понежиться в постельке? Удивился спокойной ночке? Накаркал блин!
Жжение усиливалось. Зову сопротивляться не было ни сил, ни причины.
Корчась от боли, терзающей тело и душу, но позволяющей действовать, нашариваю одежду. Пара секунд, и я аппарирую по знакомому зову.
— Надо же... явился — не запылился. Причем живой! — Грабодрогг удовлетворенно сощурился.
— И вроде бы в здравом уме? — соседний гоблин в неверии распахнул глазенки и, подойдя, принялся тыкать в меня пальцем словно в диковинный музейный экспонат. Затем принялся задирать веки, рассматривая глазное яблоко. Растягивать щеки и запрокидывать голову, словно какой-то кукле.
Чертовски обидно, надо признать, и унизительно. Не сметь. Не после всего, что я пережил! Не после всей той боли, жертв... не после ночи с Беллатрисой!
Одно волевое усилие, даже не так: намерение, и гоблин улетел от меня, будто пробка из-под шампанского. Мгновение сладкого торжества! Теперь — они. С ненавистью разворачиваюсь к оставшимся. Расплата последовала мгновенно — я тотчас ощутил, что такое ад, и с чем его едят.
— Тихо, с него хватит! — сквозь дымку доносятся голоса. — Мы не можем позволить себе испортить столь ценный экземпляр.
— Который обошелся нам жизнью соратника! Моего брата!
— Тише, Крагхшаргх, тише. Я не говорю щадить его, любить его или делать с ним что-нибудь, помимо использования на благо нашего народа. Помнишь мы говорили, о Той Самой Инициации. Мы провели её.
— Не может быть! — ахнул ещё один собеседник. Брат, именуемый Крагхшаргхом изумление выразил более сдержанно:
— Впечатляет. Но...
— Никаких но! Вот он! — указывает когтистым пальцем на меня. — Наша гарантия успеха. Вы видели, что он натворил по нашему приказу? Он — непобедим! Мы можем форсировать нашу операцию! — Грабодрогг отвратительно подергивался от переполняющего возбуждения. — Мы уже подорвали мощь магической Англии. А когда немногие оставшиеся наследнички обратятся в банк — шиш! Вот, что они получат!
— На нас накинутся сразу все.
— Исключено. Мы, конечно же, не будем рассусоливать и мелочиться. Продолжим выплачивать мелкие ссуды ничего не подозревающим клиентам. Но наш независимый капитал благодаря новым обстоятельствам минимум удвоился!
— Он ещё не наш, Грабодрогг, — ещё один, черный, как поганка гоблин подошел к образовавшейся вокруг меня группке. — Он ещё далеко не наш.
— Но позвольте...
— Вот когда война окончится, а возможные наследнички рода людского... исчезнут в пепле... вот тогда... тогда он будет наш!
— Ваши слова как всегда истинны, цорхванг!
Явно титулованный мерзавец. Сгрудились, и размусоливают. Отодвигаюсь чуть назад, устало опираясь на каменный выступ. Сегодня явно не мой день. Начался в лапах одного кошмара, а закончился ещё хуже. Лестрендж на фоне подонков из-под земли воспринималась благословением.
И отчаяние. Глухая, безысходная тоска заполоняла сознание. Ничего не поделаешь. Сама суть, сама причина моего пребывания здесь — завязана на этих уродцев.
Конечно, с одной стороны только благодаря им получил возможность существовать в этой реальности. Наслаждаться магией, переживать незабываемые моменты...
Но за любые подарки, а особенно за новую жизнь приходится платить. И платить страшную цену. Неужели моя судьба — быть разрушителем всего, что мне дорого. Всего, что я хотел бы сохранить. Мира, где я хотел бы жить!
Не лучше ли было просто умереть? Тогда, под фарами дурацкой машины?
Одинокая слезинка скатилась по щеке. Мне захотелось отчего-то вернуться домой и удавиться на первой попавшейся веревке. Лишь бы не делать мерзости, которую меня заставят сделать.
— Ой, мистер Поттер, не расстраивайтесь вы так! Подумаешь, с кем не бывает, попали впросак, а выхода нет. В жизни и не такое происходит! — фыркнул насмешливо Грабодрогг.
Конец. Итог.
Я ощутил, как душу заполняет леденящий, лопающий кости и суставы холод. Лед непоколебимой решительности — холодная ярость наполнила сознание, разум и все мое яство.
Поднимаю взор на микроскопического ублюдка, находящегося настолько ниже, что без лупы не разглядишь.
И оно отшатывается. Снова жмет свою кнопку, или что у него там... и накрывает адская боль. Но в этот раз все немного иначе.
Да — меня рвет на части. Да — это невыносимо.
Но крошечная частичка меня стоически держится. Крохотный островок в бушующем пламени, огражденный выкристаллизованными алмазами льда. И я не отвожу взгляд.
Маленький гад отступает. Шаг назад. Опускает взгляд и что-то кричит. Мне плевать.
Кричу.
Я умираю — но не сдаюсь. Я никогда не сдамся, и никогда не предам себя. Никогда больше не проявлю слабость или малодушие. И если мне предстоит испачкать руки в крови своих близких — я сделаю это. Огражденный непробиваемым льдом. До последнего ждущий шанса нанести ответный удар. И пусть в конце всего останется лишь пепел, я и они, я выжду. Я выжду, и нанесу мой единственный удар, означающий конец мерзким ублюдкам, посчитавшим, что у них есть право что-то менять!
Я буду ждать.
Мозг просто отключился. Но в глубине души я знал, что даже в бессознательном состоянии я источал мощь, насмешку и превосходство.
Очнулся рывком, словно выдернули за ниточку. Вокруг — стены какого-то кабинета. У противоположной стены — рабочий стол над которым склонился, выводя какие-то закорючки, Грабодрогг.
