Под общий мужской смех, Рихард только головой мотнул, выпустив струю дыма, а Юрген смачно сплюнул. Скрывшись из виду, девушки не стали сильно далеко отходить, так как было опасение, что тут могли быть и враги. Осмотревшись и убедившись, что в округе никого нет, Эрика расстегнула ремень на штанах, собираясь их приспустить.
— Что за мода у мужиков: всё время про члены рассуждать? — вздохнула Мария-Елена, — Надеюсь, они не попробуют вставить их нам, — повернув голову в сторону танка, за которым располагался костер и слышался гогот, девушка села рядом с подругой.
— Пусть только попробуют, — фыркнула Моргенштерн, уже поднимаясь, и в ее голосе проскользнули жесткие нотки, — Иначе их даже Герцог не спасет, — но застегивая ремень, взглянула на подругу, усмехнувшись, — Слушай, а полковник ничего так, — тихо рассмеявшись, девушка подождала Айзенбах.
— Да, симпатичный мужчина, хоть и... грубый? Или... жёсткий? А как тебе Штуббе? — спросила радистка, пока они шли прогулочным шагом обратно к костру.
— Ну он веселый, хотя немного истерит... — пожав плечами, летчица мельком глянула на подругу, — А как тебе Райль?.. Странный немного — в хорошем смысле, отличается от всех остальных, но тоже ничего, — задумавшись над чем-то, Эрика замолчала, а потом вдруг добавила, — Вот интересно, а Герцог женат?
— Насчёт Райля я нейтральна — не в моём вкусе, — Мария-Елена опустила голову, смотря себе под ноги, но задав вопрос, повернула голову к блондинке, — Не знаю, а что?
— Да так, — не сразу ответила та с задумчивым видом, — Что-то в нем есть этакое, что зацепило, — остановившись возле танка, изрекла философским голосом, подняв одну бровь, — Видимо, понравился он мне, — мотнув головой, девушка издала нервный смешок.
Но тут обе девушки замолчали, так как услышали, что к ним кто-то идет. Вскоре из-за танка появился один из солдат, собиравшийся отлить, но заметив, что не один, извинился и, пошатываясь, побрел куда-то дальше. Проводив его взглядом, обе девушки усмехнулись, а потом вернулись к костру.
Открыв глаз, Штуббе не сразу понял, где находиться. Перед ним была темнота. Проведя ладонью по лицу, мужчина только собрался сесть, как вдруг стукнулся лбом обо что-то железное, да еще с такой силой, что в ушах зазвенело. Превозмогая боль, он лег обратно, зажмурившись, закрыв лицо ладонями, в сотый раз напомнив себе, что пора завязывать пить в таком количестве. Как только звон пропал, одноглазый, уже наученный горьким опытом, сначала ощупал пространство перед собой, и к его удивлению, оно оказалось материальным, на ощупь — металлическим. Сознание начало медленно проясняться, и мужчина вспомнил, что прошлой ночью они украли у Курта ящик коньяка. Снова закрыв глаз, он услышал разговоры.
— Э, Рихард! — хриплый, но вполне веселый голос раздавался откуда-то сверху, и тут же кто-то пнул его по ноге, — Ты живой там? — тихий смех.
— Отвали, — протянул тот, не узнав своего голоса с похмелья, как показалось, что это сказал какой-то другой человек, но с этими словами пришло неприятное ощущение жжения в горле.
— Давай вылезай, — теперь это был уже другой голос, но его Штуббе узнал сразу, это был Клинге, а значит, первый был Лунд.
Открыв глаз, одноглазый все же с неохотой, но вылез из-под танка, возле которого они вчера пили. Сидя на земле, согнув колени, мужчина еще раз провел по лицу, но задев место ушиба, недовольно поморщился. Жжение в горле усиливалось, но еще больше болела голова, пробуждая желание пить. Рядом присел Лундстрем, закуривая, а потом, протягивая пачку майору, Клинге прислонился бедрами о гусеницу, смотря куда-то в сторону.
— Сколько время? — зачем-то спросил одноглазый, но не получив ответ, догадался, что было только раннее утро, — Где Райль?
— Да черт его знает, — пожал плечами Инго, — Мы вас вчера из виду потеряли... только сейчас тебя нашли, по сапогам, торчащим из-под танка.
Опустив взгляд, Штуббе посмотрел на свои сапоги, пытаясь сосредоточиться хотя бы на чем-то, но голова трещала так, что ни одной дельной мысли не появлялось. И вдруг они услышали рев самолета, а через несколько минут над их головами пролетел "Ме-262". К удивлению танкистов, самолет не крутился, как волчок, а целенаправленно летел вперед, потом развернулся, полетел вверх, а затем вниз и тут раздалась очередь выстрелов. Взрыв. Где-то на полигоне появилось зарево от пламени. От неожиданности Штуббе чуть опять не свалился под танк.
За полчаса до пробуждения одноглазого майора в дом, где спали Эрика и Мария-Елена, постучали. На пороге стоял солдат, передавший, чтобы обе девушки явились к полковнику. Не смотря на ранний час и на сон, который все никак не хотел уходить, надо было идти, — приказ есть приказ. Одевшись и на скорую руку умывшись, сержант и старший лейтенант вышли из дома. По пути к штабу они заметили проснувшегося Алекса, выходившего из палатки, куда его определили. Махнув подругам, он пошел в сторону столовой, так как скоро должен был быть завтрак.
— И что же это нашему полковнику не спится? — зевнула Моргенштерн, прикрыв рот кулаком, мечтая о кофе, но почувствовав запах овсянки, поморщилась, проговорив сдавленным голосом, — Фу! Ненавижу овсянку.
— Хрен знает. Может случилось что, сама знаешь — война дело не шуточное, — лицо Айзенбах было вполне серьезное, и эта серьезность, пусть хоть с долей скептицизма, но передалось и летчице.
Еще на подходе к дому было заметно небольшое оживление. На крыльце стоял сам Герцог, а рядом Райль, а также еще трое мужчин в форме летчиков, которых девушки не видели ранее. Завидев подходящих к ним, все сразу замолкли и пошли навстречу. "А вот теперь мне страшно," — подумала Эрика, хмыкнув. Поздоровавшись со всеми, девушки внимательно выслушали полковника, сказавшего, что прибыли еще трое пилотов, чьи самолеты как раз и стояли на поле, и им нужно продемонстрировать новейшую модель машины, которой управляет Моргенштерн, а так еще случилось, что накануне сама летчица рвалась в бой, вот поэтому Курт не стал мешкать и позволит девушке опробовать "Швальбе" на полигоне, где стоит специально приготовленный грузовик, который она должна обстрелять. Для Марии-Елены тоже было задание: вести связь с пилотом.
Сидя за столом, Алекс слышал, как взлетает "Ме-262", но идти и смотреть на происходящее не было никакого желания, тем более он был уверен в том, что еще не раз насмотрится на это. Голова болела, а в горле пересохло, но как назло вокруг все старались вести себя, как можно громче, будто бы догадываясь о состоянии подполковника. Поставив локти на стол, парень подпер кулаками и без того тяжелую голову, смотря уставшими покрасневшими глазами на солдат.
— Хреново? — послышался откуда-то сверху голос, а через несколько минут напротив уселся Рихард, чье лицо было не в самом лучшем виде, судя вчерашние посиделки у костра ему так же отдались не самым добрым утром.
— А ты как думаешь? — хрипло спросил Хартманн, не меняя положения, даже скорее вообще не шевелясь, так как каждое движение отдавалось тупой болью в голове.
Обернувшись, одноглазый посмотрел в сторону раздачи, где суетились повара, и сам поморщился, отворачиваясь обратно к подполковнику. Оглядев его, мужчина крякнул, усмехнувшись. Положив локоть на стол, оперся на него, наклоняясь вперед.
— Пошли, — ухмыльнулся.
— Что? — нахмурил брови Алекс, переведя взгляд на Штуббе, подумав, а не заехать ли ему.
— Опохмелимся пошли, — с этими словами одноглазый поднялся, посмотрев на Хартманна так, будто только что спас ему жизнь, а потом добавил, — Или можешь жрать эту гребаную овсянку.
Не думая об отказе, парень поднялся, опираясь руками о стол, все еще смотря с неким недоверием на одноглазого, уже выходящего из столовой. Да будь он неладен! Но после того, что было вчера, самое верное решение опохмелиться. Выйдя из палатки, оберштурмбаннфюрер поплелся за одноглазым, петлявшим среди рядовых, идущих на завтрак. Подойдя к одной из палаток, где спали солдаты, Рихард приподнял полог, обернувшись в полоборота на подходящего подполковника, криво ухмыльнувшись, после чего быстро зашел внутрь. На койке сидел Клинге, нарезая ножом кусок хлеба, иногда скидывая крошки на пол с колен. Присев рядом, Штуббе взял кусок уже нарезанной колбасы и отправил его в рот, начав жевать, после повернул голову к Алексу, кивком позвав. Нахмурив одну бровь, Мик бросил взгляд на подполковника, а потом принялся за открывание консервов.
— Присаживайся, — вполне добродушно пригласил Хартманна одноглазый, показывая на вторую койку, стоявшую параллельно той, на которой сидели они с Клинге.
— Откуда консервы? — зачем-то спросил Алекс, усевшись напротив Штуббе, осмотрев быстро "стол", взял кусок хлеба и колбасу.
— Ночью почта пришла, — ответил за майора Мик, вскрыв банку, он облизал нож, положив его на постеленную вместо скатерти газету.
— Давно пора, — пробубнил Штуббе, но тут он резко повернул голову ко входу, заметив, как полог поднимается.
Остановившись на несколько секунд, Лундстрем поднял брови при виде Хартманна, но кивнув ему, прошел вперед, неся в одной руке несколько бутылок пива. На лице танкиста было не столько удивление, сколько усталость; Инго сел на койку рядом с оберштурбаннфюрером, протягивая сослуживцам пиво. Открыли бутылки молча, и почему-то в такой момент говорить не хотелось, при виде жидкости, каждой хотел только утолить жажду.
11.
— Ах вот они где! — с такими словами в палатку вошла сначала Моргенштерн, а потом и Айзенбах, — Я же говорила, что они где-то рядом...
— Истина где-то рядом, — усмехнулся Алекс, подняв взгляд на вошедших, не двигая головы, — Потеряли нас? — и вот тут в его голосе промелькнула ирония, смешанная с легким удивлением.
— А ты как думаешь? — подернула бровью Эрика, садясь рядом, осматривая уже закуску на газетке, но заметив то, как Хартманн протягивает ей бутылку, помотала головой, — Не. Похмельем не страдаю, — с гордым видом заявила, смотря другу в глаза, — В принципе. Никогда.
— Потом не жалуйся, — хохотнул подполковник, делая глоток, — Сама свое счастье просрала.
— Переживу, — взяв самый большой кусок хлеба, старший лейтенант забрала у Лундстрема банку с консервами, передав все это Марии-Елене, — Мы к вам вообще позавтракать пришли.
— Что же овсянка не по нраву? — усмехнулся одноглазый, отпив немного пива.
— Я в принципе не ем каши, — вполне серьезно ответила блондинка, поправив фуражку, а потом поднявшись, сказала, — Пойду спрошу насчет кофе и... — опустила глаза на подругу, жевавшую скромный завтрак, — Мне еще надо будет познакомиться с другими пилотами, так что я вас покидаю.
— Какими пилотами? — немного озадаченно спросил Алекс.
— Прибыли под мое командование три летчика, — в голосе Эрики так и звучали гордость и наигранная надменность, — Вот пойду знакомиться со своими, — махнув рукой на прощание, девушка поспешила к выходу.
Как только Моргенштерн ушла, мужчины переглянулись и с довольными лицами молча выпили, у каждого на языке было острое словцо, которое они могли бы сказать оберштурмфюреру в напутствие, но решили промолчать, так как среди них была девушка и подруга летчицы, тем более никто из них не хотел оскорбить наглую девицу, а лишь немного ущемить ее самолюбие. Выйдя из палатки, Эрика увидела идущего в ее сторону Райля, судя по виду, мужчина был чем-то обеспокоен. Девушка хотела подойти и заговорить с ним, но майор сделал вид, что не заметил летчицы, ускорив шаг к палатке, откуда она только что вышла. Это показалось немного странным, но вполне возможно у Юргена были какие-то проблемы, и тем более, он всем своим видом показывал отношение к ней. Подумав, что не стоит заострять внимание на этом, оберштурмфюрер поспешила к ангару, где стоял ее самолет, именно там она договорилась встретиться с пилотами.
Войдя в палатку, Райль первое, что увидел, сидящих на койках, обсуждавших что-то, так как при его появлении все быстро замолчали, вопросительно смотря на него. Настроение у Юргена и правда было паршивое, и виной тому было похмелье, а еще потому, что ранним утром его разбудил Герцог, отправив встречать летчиков, которые приехали на поезде ночью. Усевшись на койку рядом с Клинге, майор забрал у него пиво и начал жадно пить из горла, не обращая внимания на удивленные взгляды остальных. Мария-Елена сообразила, что ей лучше уйти, и быстро поев, она попрощалась со всеми и оставила танкистов. Проводив ее взглядом, Штуббе прицокнул языком, но повернувшись обратно, поймал на себе взгляд Алекса.
— Хороши у вас радистки, — усмехнулся он, доставая сигареты.
— Хороши да хороши, а вот тебе второй глаз явно мешает, — ответил парень, протягивая руку, чтобы взять сигарету, после чего они с одноглазым закурили.
— Юрген, да что с тобой такое? — нахмурился Лунд, наблюдая за товарищем, который был сам на себя не похож.
Райль сидел молча, разглядывая бутылку, которую вертел в руках. А когда к нему обратились, медленно повернул голову к спрашивавшему, смерив его недовольным взглядом не выспавшихся глаз, и снова опустил взгляд на пиво в руках. Но вскоре майор заговорил, перебив Рихарда, решившего рассказать какую-то очередную байку, чтобы разбавить обстановку:
— Завтра нас пересылают в Норвегию. Там расположены наши корабли и, нам поручено их охранять, — казалось бы эта новость могла бы и обрадовать закаленного вояку, но было что-то, что он не договаривал, и это что-то его удручало.
Ближе к полудню Юрген, как и планировал, собрал всех бойцов для марш-броска. Пройдясь до первого из рядовых, майор оглядел его тяжелым взглядом, думая о том, что этот щенок и шага не сможет ступить без мамкиной юбки. И зачем только этих сопливых сосунков присылают к ним?..
— Ну что, домохозяйки! — Райль, заложив руки за спину, прошелся вперед мимо шеренги солдат, — Вы за неделю без нагрузок разжирели так, что иваны, если вы им попадетесь, изжарят кого-нибудь из вас, перед тем, как вздернуть... Вещмешки на спину! Карабины и МП — тоже... 20 секунд... Лутц! — он обратился к батальонному адъютанту, стоявшему неподалеку, — Идешь в голове!
Штуббе сидел на скамеечке рядом с плацем, курил, и ехидно скалился, наблюдая за всем этим.
— Погнали, засранцы! За гауптштурмфюрером Лутцем! — рявкнул Юрген, чей голос был слышен даже на другом конце полигона.
Батальон, вытягиваясь в колонну, потянулся к выходу с базы, и устремился в сторону сопок, за которым виднелся фьорд. Ребята бежали легкой трусцой, легкой, насколько позволяло полное обмундирование, не считая кителей, которые Райль разрешил оставить на базе. Сам Юрген бежал почти в хвосте, подгоняя подчиненных матюгами. Внезапно за правым плечом послушался звук катящегося велосипеда.
— Я решил подсобить, — криво улыбнулся Штуббе, крутя педали зеленого велосипеда, который он держал в сарайчике на базе, когда-то конфискованного им же у местного населения.
— Ты весь руль, видишь, Рико? — Райль знал, что это прозвище, на латинский манер, бесит Штуббе.
Тот промолчал. Батальон, немного теряя скорость, взбирался на пологую высокую сопку. Тут один из новобранцев, оказавшийся в расположении части около трех месяцев назад, споткнулся. Райль на ходу подхватил долговязого парня за шкирку, и отвесив его крепкого пинка, проорал на ухо:
