— Ну, не такая уж она и забытая, — где-то неподалёку в самом деле было какое-то страшно древнее и страшно знаменитое святилище времён чуть ли не Троянской войны, паломничеством к которому Циклоп и замотивировал отсылку сюда своих домочадцев.
— Может быть, но не для твоего же ремесла.
— Ну, мне был знак... Я, конечно, не дельфийская пифия и даром прорицания не владею, но иногда я просто ЧУВСТВУЮ, как мне нужно поступить, чтобы всё было так, как я хочу. Ну, в пределах возможного, конечно. Вот, ПОЧУВСТВОВАЛА, что мне нужно обязательно приехать сюда. Не могу объяснить, зачем это, сама не понимаю, но знаю, что так НУЖНО. Чутьё никогда ещё не подводило меня...
— Чутьё, говоришь? Это мне знакомо, и прислушиваться к нему, раз уж и ты его имеешь, можно и нужно. Но скажи-ка мне вот что — чего ты ХОТЕЛА перед тем, как твоё чутьё погнало тебя сюда?
— Ну, в Никомедии мне дали понять, что меня ждут большие неприятности, если я задержусь в ней. Ну и куда мне податься, если даже в этой захолустной Никомедии мне не рады? Всё, что мне нужно — это хотя бы небольшой, но приличный и не совсем нищий городок, где я могла бы не бояться козней недовольных моим приездом соперниц...
— И это — желание жить именно жизнью СВОБОДНОЙ гетеры?
— Ну, не домашней же затворницы! Не для этого я покинула родную Кидонию!
— Если так, то наверняка тебя тем более не устроит и участь невольницы.
— На что ты намекаешь?
— Твоя выучка в коринфской Школе не написана у тебя на лбу, а на твоём поясе нет звезды Школы, но ты молода и красива, и любой работорговец дал бы за тебя немало. Вряд ли это входит в твои планы на дальнейшую жизнь.
— Мелея, Максим тебе дело говорит! — тревожно добавила и Федра, до которой наконец-то дошло.
Хоть и достаточно пиратам и в качестве задатка за исполнение заказа дано, и на окончательный расчёт обещано, ухари это ещё те, и если им вдруг выпадет случай заодно и дополнительной ценной добычей разжиться, так хрен они его упустят, и препятствовать им в этом в нашу с ними договорённость не входит. И если вляпается кидонийка, не зная броду, то уж вляпается добротно, по самые уши...
— Ну, не знаю... На постоялом дворе — теснота, шум и эта матросня. А уезжать — я же никуда не успею доехать до темноты.
— Даже ночёвка под открытым небом не так страшна, если уж ты так боишься постоялого двора. Да и чем он тебе так уж плох, если это не надолго? Ты, кажется, хотела показать мне "танец осы"?
— Но не в забегаловке же! Я думала станцевать "осу" здесь — Федра сыграла бы нам на кифаре, а после мы с тобой пошли бы ко мне... Как знать, может быть, именно для этого чутьё и привело меня сюда?
— Если так, то тем более, какая тебе разница, где будет этот танец и "после"?
— Ну, ты прав, наверное, но я не могу вот так сразу. Мне нужно ещё подумать и проверить, что мне подскажет чутьё...
— Думай и проверяй, но — побыстрее! Время — идёт!
Млять, её бы сейчас подхватить резко подмышки, да на плечо закинуть — ага, задницей вперёд, да отшлёпать, чтоб не брыкалась, ну и унести к нам, а там — как вести себя будет, и если психопатку включит, так подзатыльником угомонить и сразу в койку — время ещё есть. Вплоть до того, что и в койку силой, потому как всего ей не расскажешь, а угомонить надо, и пусть бы лучше в шоке у нас переночевала, чем к пиратам в лапы, а от них на Родос или Делос, и сильно подозреваю, что сперва по кругу пропустят, и не уверен, что только по одному кругу. Да только ведь это гарантированный шум и гарантированный скандал, а нам не нужно ни того, ни другого. Операция "Хулиган" должна у нас пройти без сучка, без задоринки, и она слишком важна, чтобы ставить её под угрозу, и внимания нам к себе нужно привлечь как можно меньше, потому как впереди у нас ещё операция "Мумия", которая ещё важнее, и если из-за этого пострадают посторонние, так и хрен с ними — судьба у них, значит, такая. А эта шикарная кидонийка — посторонняя, и рисковать из-за неё намеченной операцией никто не собирается, так что лучше бы ей сейчас её чутьё правильные мысли внушило, пока время на их претворение в жизнь у неё ещё есть...
— Может, к нам её, чтобы за нашу сошла? — предложила Федра.
— Список! — напомнил я ей.
Список всех, чьё "похищение" заказано и оплачено нами, уже у пиратов, и уже поздно изменения в него вносить, и всё, что "сверху" — их законная добыча. Нравится нам это или нет, но они таковы, каковы есть, и проще перестрелять их, чем перевоспитать. Но они ведь к нам в Испанию не плывут и у нас там под ногами не путаются, верно? Ну так и мы, пока они нам не мешают, не станем навязывать их монастырю нашего устава.
— Я понимаю, что у тебя есть пожитки, и насколько я знаю женщин — вряд ли они у тебя уместятся в дорожную котомку. Брось всё громоздкое и малоценное, а самое ценное закопай где-нибудь так, чтобы никто не видел — позже вернёшься и заберёшь.
— Вы что-то ЗНАЕТЕ, — уверенно констатировала гостья.
— Сделай, как он тебе говорит! — убеждала её хозяйка, — Мы сказали тебе всё, что могли, и не спрашивай большего!
— Ты не знаешь нас толком и не обязана доверять нам, — добавил я, — Просто не оставайся здесь, а припрячь хорошенько всё, чего не хочешь лишиться, да спрячься сама так, чтобы тебя никто не нашёл, пока ты не вернёшься сюда по собственной воле. Что ты теряешь, если последуешь этому совету? Ладно, я и сам не люблю, когда на моё решение пытаются влиять, так что решай сама и делай так, как тебе подскажет твоё чутьё. В конце концов, это твоя судьба, а не моя...
Ближе к ужину я проверил готовность наших к любым возможным сюрпризам. Не то, чтобы я всерьёз опасался подставы со стороны пиратов — вроде бы, мы с Володей и Васькиным всё просчитали, и не просматривалось такого расклада, при котором критянам оказалось бы выгоднее нагребать нас, но один хрен не стоило вводить их в соблазн своей беспечностью. Уж очень податливый на соблазны контингент. Я не о главарях говорю и не об их ближайшем окружении и кадровом резерве. Эти — не всегда грамотны, но умны от природы и шагу лишнего не ступят, не просчитав всех возможных последствий, чем и объясняется в основном их удачливость и связанный с ней авторитет. Но основная масса — дети природы совсем другого сорта, недалеко ушедшие от братьев наших меньших, и эти редко видят дальше собственного носа, и что перед их носом внезапно нарисовалось, на то и реагируют спонтанно, то бишь на голых инстинктах, а в неразберихе налёта главарь и его помощники разве уследят за всеми? Так что — на хрен, на хрен.
После ужина, выкурив сигариллу, промедитировался, настраиваясь на удачное стечение обстоятельств и максимальную эффективность собственных действий. Я тоже не ясновидец ни разу и будущего не предвижу, если не считать "предвидения вслепую" типа того, в котором призналась кидонийка. Суть тут в том, что когда ты настроился должным образом, то даже и не зная о предстоящем заранее, действуешь на автопилоте именно так или почти так, как действовал бы обдуманно, если бы знал, в чём и убеждаешься опосля. Только если и у кидонийки такая же хрень, то пора бы ей уже и нарисоваться — дело-то ведь к вечеру уже клонится, а средиземноморские вечера — они быстро перетекают в ночь, а эта ночь ожидается нескучной. Или почуяла, может, мой тогдашний настрой сграбастать её в охапку и препроводить к нам, не спрашивая согласия, да и истолковала в меру своего понимания? В этом случае, скорее всего, предпочтёт предложенный ей альтернативный вариант "заныкаться самостоятельно", что тоже неплохо и неглупо, если не облажается, и лучше бы ей не облажаться, потому как в этом альтернативном варианте я уже ничем не помогу. Тут уж — как судьба распорядится, а я предупредил как мог, и моя совесть чиста.
Спать никто, естественно, не ложился — только притушили светильники и не шумели, имитируя отход ко сну. Угомонились наконец и припозднившиеся в забегаловке гуляки, разбредясь по домам — с разной, впрочем, степенью успешности. Гегемоны — они и у греков гегемоны. Кто-то дошёл на своих двоих, кого-то, судя по сварливому бабьему визгу в дверях, довели под руки или доволокли приятели-сокувшинники, кто-то добрался на четвереньках. Но кое-кто и не осилил дистанции, прикорнув в кустах или возле забора, а один и вовсе посреди площадки перед заведением. Вполне возможно, что пара-тройка так и осталась ночевать под столами — хорошо знакомых завсегдатаев в подобных случаях обычно пинком под зад не выпихивают, а дают проспаться. Переговорил с критянами, их старший подтвердил, что всё запланированное в силе, и сбоев не ожидается. Они тоже и не думали дрыхнуть, поскольку их активное участие в спектакле "героическая оборона от разбойников" было для них наилучшей страховкой от палева. Но античный мир не знает персональных часов и не приучен к идее выполнять задуманное и оговоренное в какой-то точный срок, измеряемый часами и минутами. Сказано — ночью, значит, ночью, а ночь — она длинная, если ты вынужден бодрствовать, и будь доволен, если ждать тебя заставили не до самого рассвета. Млять, больше всего не люблю подобных выжиданий...
Миновала полночь, и я уже начал беспокоиться, когда зашевелились двое из "не осиливших дистанцию", в одном из которых я распознал при свете луны критянина из тех чернявых, что отвлекали на себя внимание, изображая липовых шпиенов. То, что и второй из очухавшихся оказался вторым липовым шпиеном, меня уже не удивило, а удивило их состояние — с виду как ни в одном глазу. Назюзюкались они днём — сперва сами, а потом и с местными, "мирясь" с ними после драки — капитальнейшим образом, выходили вечером из заведения по крутейшей синусоиде — ага, "отчего ты, улица, стала кривобокая", и даже если и прикидывались бухими в лом, то едва ли сильно — только в моём присутствии они успели выжрать кувшина по полтора, сходить проссаться и снова продолжить дегустацию местных вин, и уже как есть, не разбавляя даже вполовину — как ещё только под стол не свалились! Или успели и подремать за столом? Так, один, вроде, напряжён и сосредоточен — ага, курс хоть и не синусоида, но ломаная, а вот второй — млять, это же уникум какой-то! Как будто бы и не бухал ни хрена! Впрочем, знавал я и в прежней жизни одного такого — нажрётся в хлам, овощ овощем, но если выдалась возможность прикорнуть и закемарить хотя бы полчаса — встанет "сухой как лист". Встали посреди площадки, лопочут о чём-то вполголоса, да по сторонам зыркают, и тут — ага, сюрприз! Млять, она ещё позже не могла припереться?! Мелею прямо на них нелёгкая вынесла, короче говоря.
Пираты, даром, что с хорошего бодуна, сориентировались быстрее — один за руку её схватил, второй сразу за фибулу на её плече, явно намереваясь раздеть, да только и кидонийка опомнилась, ну и свободной рукой — наверняка сложив пальцы "клювиком" — звезданула в глаз вцепившегося ей в другую руку, высвободила её, а второму засветила носком сандалии в районе "комка нервов", и судя по его воплю — успешно. Ну, почти — тот хоть и отпустил её плечо, но вцепился в край подола, а тот, что в глаз получил, тоже с выводами спешить не стал. Попытка выдернуть подол из рук второго успехом у неё не увенчалась, первый уже готовился схватить её снова, и тут она сработала нестандартно — расстегнула поясок, да и выскользнула из своей одёжки, а поясок применила в качестве кистеня. Растерялись незадачливые насильники не надолго и смыться кидонийке не дали — один путь к нашим дверям преградил, другой заступил обратную дорогу, между ними хрен прорвёшься, а сзади — какой-то сарай. Ну, она туда и юркнула. Я думал — сдуру, и не я один. Оба пирата подумали так же и с довольным видом последовали за ней, а оттуда вдруг доносится куда менее довольное мычание, Мелея выскакивает обратно — ага, прямо к ним в лапы, но за ней из сарая показывается здоровенный и явно не склонный шутить бычара! Пираты выпадают в осадок, эта оторва вырывается и отбегает, они за ней, и тут она останавливается, оборачивается и издаёт резкий гортанный возглас. Бык роет землю копытом, нагибает рога и атакует, пираты от него в стороны, а кидонийка вдруг сигает навстречу, да хвать его за рога. Тот вздёргивает башку, пытаясь поддеть, она кувырком через него, ногами ему в крестец, отталкивается и спрыгивает позади него.
— Сюда! — рявкаю ей, указывая на дверь, которую уже приоткрыли два моих бодигарда, и она, хвала богам, дурочку больше не включает, а следует доброму совету.
Дверь захлопнулась и лязгнула засовом за её спиной, бык недоуменно вертит башкой, не видя цели, а два незадачливых ухаря, хоть и озираются на него с опаской, но идут к двери, явно намереваясь требовать возврата ускользнувшей от них добычи, и даже похрен им, что народец от шума всполошился и выглядывает уже из домов. Я хренею от такой фантастической наглости, начинаю что-то подозревать, прислушиваюсь, улавливаю приближающийся топот и гвалт — и понимаю, что операция "Хулиган" вступает наконец в решающую фазу.
— Да, это наши, — негромко подтвердил блондинистый критянин, — Я же говорил, что они успеют. Всё сделаем в лучшем виде.
А галдящая вооружённая толпа деловито занимает селение, кое-где им пробуют сопротивляться, но безуспешно, бык стоит посреди поднятой им пыли и явно не понимает всей серьёзности момента, мои бойцы приводят девчонку — ага, в одних набедренной и нагрудной повязочках не шире ладони каждая, если давешнего пояска не считать. Снимаю с плеч плащ, протягиваю ей, чтоб завернулась, гляжу то на неё, то на быка, и намечается ощущение дежавю. Сперва смутное, но вскоре вспоминается Карфаген и наша с Велией свадьба, а на ней — выступление ловких и отчаянных критских акробатов с быком...
Потом начался спектакль. Пираты поначалу галдели и куролесили вразнобой, затем кто-то из их вожаков спохватился и организовал действия поосмысленнее. Вышел парламентёр, предложил нам сдаваться по-хорошему, выслушал адрес, по которому мы им всем предложили прогуляться — его, кстати, озвучивал блондинистый, ну и клятвенно заверил нас, что теперь мы точно покойники. Сперва они принялись колотить в дверь — ага, кулаками и ногами, хотя буквально в паре десятков шагов валялось внушительное бревно, которым высадить ту дверь труда бы не составило, но додумавшиеся и указавшие на него вожакам понимания у них не встретили, а врукопашную её ломать — до рассвета точно провозились бы. Ну, если секиры в ход не пускать, но эта идея тоже была зарублена вожаками на корню. Затем они приволокли из-за сарая лестницу и изобразили попытку штурма а-ля абордаж. Но пока они с ней возились, другие вынесли из того же сарая пару вил и длинную жердь, которые и метнули "в нас", да так аккуратно, что они влетели в окна поверх голов. Ими мы, естественно, и воспользовались, когда пираты приставили наконец лестницу. Я хотел опрокинуть её сам и взял уже в руки вилы, но блондинистый критянин попросил меня уступить эту честь ему, и я не возражал — мы ведь выполним то, что запланировали, и уедем, а им ещё в этих морях работать. Опрокинул он эту лестницу картинно, но грамотно — никто из взбиравшихся по ней не пострадал. Ну, разве только лёгкие ушибы, да ссадины, но кто же их считает в таком деле? Тут толстости важны, а не совсем уж мелкие тонкости.
