Так Франгаг с парой парней впервые за столько лет странствий вернулся в родную Шотландию. И с непонятной для себя горечью понял, что в стране ничего не поменялось: всё также древние и могущественные кланы грызлись между собой из-за первенства и интригуя против короля. И пока что в этой грызне больше всего повезло Дугласам: во главе страны встал Арчибальд Дуглас граф Ангус, которого парламент вынужден был признать регентом и правителем королевства, несмотря на то, что юный король Джеймс V уже в двенадцать лет был стараниями матери объявлен совершеннолетним (и, стало быть, не нуждающимся в опеке). Но граф столь плотно окружил короля своими людьми, что все попытки того сбежать пресекались практически в зародыше.
Ничуть не изменилась и жизнь простых людей, что горожан, что крестьян. Небольшие города Южной Шотландии всё так же находились в руках купеческой олигархии, которая ревниво оберегала свои старинные привилегии, полученные от королей или от крупных феодалов, а шотландская деревня, казалось, обеднела ещё больше. И при этом лорды и бароны в погоне за доходностью практически ежегодно поднимали плату за пользование своей землёй и сгоняли со своих земельных участков прежних владельцев, передавая землю тем, кто готов был платить более высокую ренту. Так что нищее население страны еле-еле кормилось, пробавляясь кто чем: овцеводством, рыбной ловлей и охотой, как в дедовские времена. В нагорье же, вдали от более плодородных областей восточного побережья, жизнь и вовсе традиционно была более суровой. Зато в ком не было недостатка в Шотландии, так это во всяких бродягах, готовых за умеренную плату пойти в наёмники, чтобы спастись от нищеты и голода, благо правительство в целом пока что довольно благосклонно относилось к идее, что подданные короля могут служить в армиях других монархов. Ну а с оружием любой шотландец был знаком с детства.
В общем, изрядно поколесив по родной стране (Франгаг даже в родную деревню заскочил, с роднёй повидаться) скотты смогли выполнить княжеский заказ. Пущенные ими слухи стронули лавину ищущих лучшей жизни и готовых ради неё покинуть родные места людей к побережью, где они попадали в лапы вербовщиков, грузились на корабли и отправлялись подальше от загребущих лап шотландских лордов. Ведь те, привыкшие быть королями в своих землях, не горели большим желанием лишаться как рабочих рук, так и возможных бойцов для своих дружин. Отчего на первых порах меж ними и вербовщиками случались разные эксцессы, пока прибывшие с Франгангом русичи не разобрались в ситуации более досконально. После чего главный русский дьяк, отвечавший за казну, проговорил странную фразу, что "бабло всегда побеждает зло", и приостановив на время работу вербовщиков, принялся наносить "визиты вежливости" местным лордам.
О да, гордые до чрезмерности лорды и бароны были при этом бедны, как церковные крысы. А жить всем хотелось в роскоши. Тем более, что под боком был пример английской знати, которая жила куда богаче их. Да и благодаря налаженным связям, некоторые из шотландцев бывали и на материке, чувствуя себя среди блистательного французского двора этаким нищим родственником. Это бесило гордых клановых и родовых вождей, но их владения не дозволяли им блистать точно так же, а золотой поток французской помощи оседал в карманах вельмож, приближённых к королю или регенту, не доходя даже до остальных лордов, что уж говорить о простых баронах и рыцарях. И вот тут на пороге их дома появляется вдруг странный иноземец, который предлагает роскошные вещи в обмен на право нанять всего лишь несколько парней. Такая сделка казалась владельцу феода вполне разумной, ведь если исходить из феодальных представлений, то крестьяне рассматривались лишь как кормовая база, которая, к тому же, неплохо плодится.
К тому же, доблестные шотландцы охотно резали друг друга и, если не воевали с лондонской властью, то занимались внутренними разборками. И некоторые из них были столь резонансными, что их рассматривал лично сам король. К примеру, буквально в феврале этого, 1527 года, Яков улаживал двухлетнюю вражду между жителями города Абердин и семейством Лесли. Ну а подобные столкновения обходятся не только трупами, но и пленными, которых можно было посадить на собственную землю или продать за звонкую монету. Вот только пленники не стоили тех денег, за которые можно было бы купить хороший отрез дорогой ткани. А тут, отдав этому дураку пяток самых молодых заморышей, можно было бы роскошно приодеться или повесить на прохудившиеся стены дорогой гобелен. Овчинка явно стоила выделки, и стоит ли удивляться, что после этого процесс набора "добровольцев" пошёл куда успешнее. Теперь шотландские феодалы сами везли их, обменивая прямо на берегу на дорогие товары. И обе стороны оставались вполне довольными совершенной сделкой, считая, что ловко обманули своего визави.
В общем, с учётом людей, нанятых в Ирландии и северогерманских землях, русским вербовщикам удалось набрать на княжеские деньги пятитысячный корпус, который и был "сдан" померанским герцогам в качестве армии графа Волинского. Однако сам Франгаг в этот поход не попал, хотя и хотел, предвкушая достойную добычу, так как на свою голову привёз слишком интересные сведения о делах в Шотландии. И теперь вместо войны вновь плыл в родную сторонку, но на этот раз в сопровождени дородного вида дьяков из торговой компании и воинского отряда, вовсю прикидывающегося обычными служками. Но главное было не в том, с кем он плыл, а в том, к кому он плыл. А плыл он ни много ни мало к самой королеве Шотландии Маргарите Тюдор. Мать короля и жена регента (которому она родила дочь), отчаянно интриговала против нового мужа, стремясь вырвать сына из-под опеки графа Ангуса. И поскольку самовластие Дугласов закономерно не нравилось не только королеве-матери, но и многим кланам, то и заговор против регента не преминул сложиться. Увы, но Арчибальд Дуглас оказался куда более умелым полководцем и бой при Линлитгоу-бридж сторонники королевы проиграли вчистую, так что король остался в Эдинбурге, контролируемый собственным отчимом, а королева заперлась в Стирлинге.
И вот в эту игру теперь хотели вмешаться руссы, желавшие предложить королеве-матери свою помощь в освобождении короля, хотя Франгаг и не понимал, зачем им это надо. Ладно бы это были франки. Спор двух держав, начавшийся ещё при прапрадедах, всё еще не был решён окончательно, и поэтому Шотландия и была нужна Франции в её политической игре. Стоило только английским войскам нацелиться на материк, как Франция немедленно принималась увещевать Шотландию ударить в спину Англии (и шотландцы часто шли на это!). Так что первейшей заботой французских политиков было укрепить Шотландию в военном плане, что они и делали, выплачивая шотландскому королю своеобразный "пенсион". На что англичане, стравливая лордов и разжигая в стране мятежи, стремились сжечь королевские силы в междуусобной войне до того, как они перейдут английскую границу. Но что могло понадобиться от шотландской королевы руссам, которые, как союзники императора, ещё и враждовали с франками, Франгаг не представлял.
Между тем русские каравеллы "Колмагор", "Соловки" и "Турухан" миновали хмурое Северное море и достигли гористых берегов Шотландии. Но из-за слабого ветра они ещё почти двое суток лавировали по заливу Ферт-оф-Форт, пока не достигли устья реки Форт, в которую и вошли с ближайшим приливом.
Гавань города Стирлинга была в эти времена довольно оживленным портом, через который шла торговля с Ганзой, Англией, Нидерландами и Францией. Узкие городские кварталы привольно раскинулись у подножия высокой скалы, на вершине которой гордо возвышался окруженный с трех сторон крутыми обрывами замок. И оттуда, с высоты, открывался потрясающий вид на петляющую внизу реку Форт, расстилающиеся окрест поля, и холмы, покрытые лесом. При прежнем короле в замке заново отстроили крепостные стены и возвели Большой дворец, а к 1507 году окончили и Большой зал, самый крупный банкетный зал в стране, с его знаменитым потолком из деревянных балок. Стены дворца были покрыты узорами и обвешаны гобеленами, являя собой пышное великолепие в нищей стране.
Но короли не просто так любили этот замок. А за его расположение в стратегически важном месте. Недаром бытовало поверье, что тот, "кто владеет Стирлингом — тот владеет Шотландией". Ведь что такое Центральная Шотландия — болото на болоте. А где не болото — там высокие холмы или реки. Так что проезжих дорог было не очень много и практически все пути с севера на юг и с запада на восток сходились около Стирлинга, прямо у подножия Замковой скалы. Что давало владельцам замка полный контроль над перевозками по стране.
Сейчас в замке раположился двор королевы Маргариты, настроенный весьма враждебно по отношению к регенту. Сама королева вела активную переписку с римским понтификом об отмене своего брака с графом Ангусом и изыскивала деньги и союзников для своего дела. Приезд посланников из далёкой Рутении, разодетых, по слухам, богаче, чем её придворные, вызвал у королевы определённый интерес. Нет, их не потребовали сразу предстать перед королевским ликом, но и долго затягивать с аудиенцией тоже не стали. Где-то недели через две послы купеческих корпораций ступили в тронный зал.
И предложение, озвученное ими, оказалось для королевы весьма заманчивым. В стране, где богатство по-прежнему измерялось количеством земли и овец, сорок тысяч талеров в звонкой монете звучало как музыка. Да, взамен рутены просили отдать им во владение кусок шотландской земли. Но, во-первых, земля эта представляла собой суровые острова и находилась далеко в море, а во-вторых, она была в своё время приобретена у Дании за какие-то восемь тысяч гульденов, так что, по сути, не являлась исконно шотландской землёй. И хоть датчане оставили себе лазейку в виде пункта о возможности выкупа отданных земель за фиксированную сумму, но вряд ли сами верили в такую возможность, ведь шотландцы несколько веков сражались за власть над этими островами. И сейчас Маргарита тоже не стала бы слушать о подобной сделке, вот только обстоятельства вынуждали её пойти на это. Граф Ангус показал себя искуссным полководцем, сумевшим разгромить выступивших против него сторонников королевы, и Маргарита всерьёз опасалась за своё будущее. Ведь аристократы Шотландии любили своих королей только тогда, когда они были детьми и за них властвовал кто-то из кланов, приняв права регента. А Ангус, по слухам, вовсю подкладывал под юного Джеймса любовниц, и даже искал тому "достойную" партию. На что, как отчим, имел полное право. Вот только стоит лишь юному королю вступить в брак и родить наследника, и за его жизнь жаль будет отдать даже ломанную медную монету. Да и она, как законная королева, тоже будет уже не нужна. И что тогда: яд, кинжал убицы или штурм Стирлинга войсками регента? А восстание провалилось, понтифик, изгнанный из Рима имперскими наёмниками, молчал, а сын находился в лапах регента. И рука помощи, дающая так много и просящая так мало!
Ведь всё достояние королевы составляют несколько тысяч овец да доходы от её личного домена. Всё остальное: доходы от земельной ренты, "большой" и "малой" пошлин, королевских судов, чеканки монеты и королевских городов идут в Эдинбург, королю. И никому нет дела, что король находится в заточении, ведь он живёт в доме своего законного отчима! Так что нет у неё ни сокровищ, ни армии, ни лейб-гвардии для утверждения своей власти, ибо не на что ей их содержать, а парламент, где всё решают лорды, никогда не предоставит действительных средств власти. Даже сейчас, когда они сами объединились против Дугласов! А тут рутены, словно змеи искусители, предлагают ещё и помощь в освобождении короля. Да, у королевы-матери есть свои люди в Эдинбургском замке, но побег стоит дорого, а рутенам не нужно серебро, им нужны острова. Зато они могут предоставить значительный отряд, который поможет вывезти короля в Стирлинг, обеспечив тому безопасность в пути и спасение от погони.
В общем, сама Маргарита к концу приёма была уже согласна на предложение, но оставались ещё лорды и парламент, которые считались лишь со своим мнением и для которых король был только старший среди равных. Так что королеве предстояло убедить своих сторонников в том, что стоит принять дары дающего, ведь Дугласы сами по себе власть не отдадут...
* * *
*
В кают-компании флагманской каракки горел яркий свет. Здесь собрался совет, на который прибыли все командиры эскадры. Люди живо обсуждали перипетии минувшего боя, делились впечатлениями, гадали, что следует предпринять дальше. Наконец звон колокольчика оборвал все разговоры: заседание совета началось.
Придвинув к себе довольно подробную карту, Андрей неторопливо водил по ней остро отточенным карандашом, сделанным в русской мастерской. Времена, когда карандаши ценились через чур дорого и покупались только за рубежом окончились достаточно давно благодаря всё тому же попаданцу, так и не привыкнувшему к перу и кляксам.
— Что скажете, господа Совет? — спросил он у собравшихся.
По уже устоявшейся традиции отвечать начинали с младших. И пусть все догадывались, что у адмирала уже есть какой-то план, но подобное введение нравилось всем, да и не редки были случаи, когда адмирал вносил изменения в собственный план на основе высказываний подчинённых. Так что капитаны, с интересом вглядываясь в очертания хорошо ведомой им бухты и крепости, начали высказывать свои предложения один за одним.
И все они сводились к тому, что флот противника надобно добивать, для чего предлагалось подогнать поближе бомбардирские суда и закидать бухту огненным припасом, вызвав тем самым пожар. В тесной бухте это станет для вражеского флота приговором.
— Атаковать огнем, — громко произнёс Барбашин-второй, когда дошла очередь и до него. — Только окромя бомб, потребно сжечь врага и иными средствами, — сказал и сел.
Видя недоумение на лице многих командиров, Андрей повернулся к племяннику:
— Поясните ваши слова, господин флагман.
— Война на море ведётся уже много столетий и из истории мы ведаем об интересных случаях этой борьбы. Так Фукидидом отмечено, что при осаде Сиракуз неприятель нагрузил старое купеческое судно сосновым деревом и вязанками хвороста, затем поджег его и отправил дрейфовать по ветру в направлении афинских кораблей. Правда, афиняне быстро отреагировали на это и не только остановили пылающее судно, но и потушили огонь. А во время богомерзкой осады латынянми православного Царьграда греки так же предприняли атаку брандерами. Почти два десятка подожженных рыбацких и торговых посудин устремились к стоящему в заливе флоту латинцев. Правда, сгорел лишь один корабль, но лишь потому, что греки слишком долго выжидали. Считаю, что удар, нанесенный ночью вовремя и более скрытно, мог бы привести к более ощутимым потерям латынян.
Ну и теперь посмотрим на наше положение. Вражеский флот укрылся в бухте под возможным прикрытием артиллерии. Пусть мы не ведаем о том точно, но лучше считать, что пушки есть, чем внезапно напороться на вражеский огонь. Зато на Аэгне нам посчастливилось захватить несколько ревельских посудин. Пороха, нефти, хвороста и прочих горючих материалов, включая и огненную смесь, не тушимую водой, у нас на кораблях снабжения достаточно. Предлагаю организовать пять-десять зажигательных судов, взяв в команду лишь охочих людей. Тем самым мы избежим ошибки сиракузян — брандеры пойдут быстро и прямиком к цели. Для верности паруса можно выкрасить в тёмный цвет. Риск, конечно, есть, но моё предложение сжечь вражеский флот зажигательными судами, не рискуя кораблями эскадры.
