Русский караван, как ни спешил проскочить Зунд с попутным ветром, однако встал на якоре на рейде датской столицы, отправив несколько лодий в порт, где их с нетерпением ожидали русские купцы. Несмотря на то, что экономика Дании была сильно похожа на экономику Руси, кое-какие товары всё же пользовались взаимным спросом. К тому же купцы, отгрохавшие в этом варианте истории в датской столице Гостинный двор, вовсе не собирались нести убытки по его содержанию, так что им волей-неволей пришлось не только изучать потребности датчан, но и конкурировать с голландцами, вырывая свою долю в датском экспорте и импорте.
Поскольку торг в Копенгагене вёлся не с колёс, то и долгого простоя у каравана не получилось. Забив трюма лодий бочками с селёдкой, скотом и кожами, купцы споро отпустили суда, дабы не платить лишнего за стоянку. Однако караван ещё трое суток простоял на рейде, словно чего-то ожидая, и лишь потом двинулся в путь.
Однако не успел столичный берег растаять в дымке, как на горизонте показались паруса довольно многочисленного флота, идущего наперерез русскому каравану.
Борнхольм был небольшим островком, длиной всего сорок, а шириной двадцать пять вёрст, с холмистой поверхностью и обрывистыми берегами. Зато он выгодно стоял на большой морской дороге, отчего Любек и забрал его себе на пятьдесят лет у короля Дании в возмещение понесенных военных расходов. И потому именно тут и собрался ганзейский флот, чтобы достойно рассчитаться с обнаглевшими рутенам, захватив их корабли взамен сожжённых у Ревеля.
В этот раз объединённым флотом вендских городов командовал молодой ростокский ратман Томас Каске, а Фриц Граверт, тоже отправившийся в поход, отвечал лишь за любекский отряд. Однако Каске внимательно выслушал все рассказы Граверта о необычной тактике рутенов и призадумался. Конечно, им противостоять будет купеческий караван, но в его охране было достаточно боевых кораблей, противодействие которым нужно было выработать заранее.
Однако, едва примчавшийся краер сообщил о выходе рутенских кораблей из порта, Каске велел флоту сниматься с якорей и выходить ему навстречу. Вот только рутены не спешили входить в пролив, так что ганзейцам пришлось встать в ожидание у его входа.
Очередной сентябрьский денек выдался довольно тёплым, с утра наверху монотонно поскрипывали реи, создавая свой аккомпанемент ветру, свистящему в снастях. Мерно плескались волны о борта кораблей. Однако мчавшийся в их сторону краер говорил, что мирным этот день уж точно не будет. Краер был отправлен следить за рутенами и его появление говорило о том, что те, наконец-то, всё же двинулись в путь. На ганзейских кораблях раздались трели дудок, погнавшие моряков на палубу. Заскрипели кабестаны, спешно выбиравшие якоря, захлопали на ветру отвязанные от рей паруса.
На высоком юте каракки "Wappen von Rostok" собралась небольшая кучка офицеров. На ветру развевались разноцветные перья их шишаков, сверкали солнечными зайчиками начищенные латы. В стальном шлеме и куртке из жесткой кожи, которая легко могла отразить стрелу на излете или скользящий удар клинка, поднялся туда и Томас Каске.
— Что же, господа, — произнёс он, вглядываясь в морскую даль, — пора кое-кому показать, что Ганза ещё сильна. С богом!
После чего молча опёрся о планширь, гадая, почему его не отпускает плохое предчувствие.
Между тем капитан "Герба Ростока" отдавал зычные команды, передаваемые по цепочке до самого бака, куда направился его помощник. На палубе кипела жизнь, носились туда-сюда вооруженные люди, звучали лающие команды. Гремел громовым басом голос главного канонира, обещавшего нетрадиционную любовь с фитилём или банником тем, кто слишком медленно двигается или будет слишком много мазать. Затем над баком вспухли и завернулись в гигантские белые шары пороховые дымы от двух предупредительных выстрелов. Мало кто верил, что рутены сдадутся, но "предложение" всё же было сделано.
В ответ от каравана в сторону ганзейского флота смело повернули девять кораблей. Это охранники торговцев готовились отрабатывать свои деньги в полной мере. Первым шёл большой двухмачтовый корабль, ведя за собой шесть шхун, уже давно известных всем, кто ходил по Балтике. Ещё два корабля — каравелла и пынзар — держались чуть в стороне. А купеческие суда в это время пытались ставить как можно больше парусов, чтобы набрать дополнительный ход. Но это им вряд ли поможет. У ганзейцев значительный перевес в силах, так что сейчас часть кораблей свяжет боем охранников, а остальные бросятся щипать торговцев! Рутены зря держат на них минимальный экипаж. Да, это сильно понижает стоимость перевозок, но и делает торговца беззащитным при нападении.
— Однако, они чертовски наглы, — прорычал вдруг капитан каракки. Каске с недоумением взглянул на него, и капитан пояснил: — Их посудины много меньше нашего красавца, про пушки я уж и вовсе молчу, но идут с такой уверенностью, словно считают, что это они тут самые-самые.
— Так разнесите их и вся недолга. Но помните, рутены держат основные свои пушки по бортам и избегают абордажа.
— Ну ещё бы, — криво усмехнулся капитан. — Я бы тоже избегал его, зная, что у врага на борту на двести отменных бойцов больше.
Между тем рутенские корабли действительно пытались сблизиться с ганзейцами, хотя в этом им мешал ветер. Ближе к обеду он изменил направление и теперь дул в правый борт ганзейских каракк и коггов, так что рутенам приходилось идти достаточно круто к ветру. Впрочем, они с этим вполне справлялись, вызывая профессиональную зависть у ганзейских моряков. Затем на слегка отставшем двухмачтовике затрепыхал какой-то флажный сигнал и вырвавшиеся вперёд шхуны дружно повернули, оказавшись бортом к ганзейскому флоту, после чего окутались клубами порохового дыма.
Уже скоро Каске сообразил, что постоянно маневрирующие корабли рутенов били строго по одним и тем же кораблям его эскадры, стремясь вывести их из боя. Так "Герб Ростока", на котором находился он, сражался в весьма тепличных условиях, а вот его мателот вскоре стал более похож на развалину, чем на грозную каракку. Но доставалось и рутенам. Одна из шхун не успела вовремя совершить манёвр и чьё-то удачное ядро сбило ей бизань, отчего корабль, видимо потеряв управление, замешкался и тут же попал под перекрёстный огонь. Вскоре паруса, снасти и рангоут на ней были перебиты и изодраны, а на палубах, тут и там, лежали убитые и раненные, да виднелись лужи крови. Так что ничего удивительного в том, что вскоре от обречённого корабля отвалили две лодки, полные людей, в надежде найти спасение, ганзейцы не увидали. По ним, конечно, постреляли из ручного оружия, стремясь побить гребцов, однако большого внимания не обратили. Потом, всё потом. Коль их бог позволит, то пусть плывут к еле видимому вдали берегу. А вот приз достанется ганзейцам!
Увы, из-за коварства рутенов захватить качавшуюся на волнах шхуну не получилось, так как уплывая они подожгли её. И хорошо, что любекский когг не успел сцепиться с ней до того, как её палуба вспухла и в небо взметнулся гигантский огненный столб, окутанный черным дымом.
— Чёртовы схизматики, — выматерился капитан каракки, отойдя от удивления. — Лишили нас хорошей добычи. Когда покончим с остальными, нужно будет догнать ту лодку и потопить всех.
Каске только хмыкнул на эту тираду старого морского волка.
А бой тем временем продолжался.
На исходе третьего часа рутены по-прежнему и не думали отступать. Они всё так же умело использовали малейший промах ганзейцев и не только выходили из смертельных клещей, но и весьма ощутимо наносили по ним свои удары. Так что и "Гербу Ростока" пришлось попасть под огонь. От одного из пролетающих мимо ядер внезапно загорелся парус под бушпритом. Не критично, но неприятно. Главное — им удалось связать всех защитников, так что легкие и быстрые краеры и пинки его эскадры, набитые под завязку абордажными командами некому было встречать. Да, русские торговцы оказались хорошими ходоками и теперь уже были слишком далеко, чтобы разглядеть, что там происходит, но вряд ли они способны долго противостоять ганзейским морякам. Так что куш от продажи захваченных товаров будет весьма обильным!
Однако к концу четвёртого часа боя марсовый, перегнувшись с площадки фор-марса, внезапно прокричал:
— Паруса на осте!
И от этого его крика Каске вздрогнул. Ох недаром у него с утра были плохие предчувствия! Вот кого ещё могла принести нелёгкая? Да, Зунд с его проливами был недалеко, но любые торговцы бы бежали сломя голову, едва заслышав пушечную пальбу. Неужели пожаловал датский флот? Вряд ли. Борьба за датский трон как всегда больнее всего ударила по флоту и Фредерик только-только начал его восстанавливать. А что, если это рутены? Тогда становится понятно, почему караван стоял лишние дни на рейде датской столицы, теряя благополучный ветер. Что мешало их адмиралу заранее назначить день, когда его флот придёт к проливам? Да, в принципе, ничего. Но, может, он всё же зря волнуется? Как никак, а у восточного императора нынче своя война и флот нужен ему там, тем более что часть ливонского флота всё ещё была жива.
Подойдя к борту, он принялся вглядываться в морскую даль, наблюдая, как один за другим из далекого марева стали выплывать паруса чужих кораблей. Довольно быстро по морским меркам, они сближались с его флотом. И вскоре Томас смог опознать среди них столь знакомые всем ганзейцам очертания русских шхун. Что же, сбывались его худшие опасения. Неприятель появился достаточно вовремя и шёл строем двух кильватерных колонн. Причём самый сильный их корабль — большая каракка — шёл последним. И на многих из них виднелись следы недавнего боя, что наводило на совсем уж грустные мысли.
— Чёртовы схизматики, — выругался адмирал словами своего капитана. Похоже, его только что поймали в давно расставленную ловушку. Пока охранники каравана, ценой потери нескольких кораблей, сдерживали его каракки, основной флот устроил порку малым судам ганзейского флота. Так что, похоже, рутеновские торговцы довезут свой груз до Норовского. А вот ему предстоит хорошая драка.
Что же, Каске умел признавать свои ошибки. А ганзейцы от драки не бегают!
* * *
*
В каюте флагманского корабля было жарко, не смотря на открытые окна и вечер, а потому Андрей, как и большинство его приближенных, сменил теплый форменный кафтан на льняную рубаху и просторные штаны, напоминающие панталоны, подсмотренные у испанцев из южных широт. На широком столе были разбросаны карты, схемы и прочие чертежи, а также стояли кувшины с охлаждённым вином (по принципу вагонного кондиционера, если кто помнит, ну а кто не помнит: мокрая ткань и ветер). Командиры кораблей и флагманы рассаживались вокруг этого стола, переговариваясь вполголоса и с интересом поглядывая на князя. А вот Андрей не знал, что и думать.
Бой они скорее выиграли, хотя по количеству потопленных кораблей и проиграли ганзейцам. Всё же чувствовалось, что недаром эти купчишки пару столетий владели морем. Воевать они умели и свою цену за поражение взяли. Да и дрались с остервенением, так что лишь наступившая ночь прекратила сражение. В результате на две потопленные каракки русские потеряли лодью-пынзар, каравеллу и пару шхун. Но особенно жаль было погибших мореходов, ибо это был по-прежнему через чур ценный ресурс, не смотря на все ухищрения Андрея. Зато торговый караван был спасён и без потерь (но лишь в корабельном составе) ушёл в сторону Норовского.
И вот теперь Андрею предстояло выработать дальнейший план. Точнее, увязать уже разработанный штабом с новыми хотелками. Какими? Так просто всё. После людей другим ценным ресурсом были пушки. А глубины тут были по меркам иных времён смешные, хотя для нынешних водолазов практически на грани. Каких водолазов? Так обычных. Был у Андрея своеобразный туз в рукаве: подводная служба ЕЦВФ (Его Царского Величества Флота — ну так в отместку англам поименовал своё детище попаданец).
А что? Стремление человека опуститься в глубины моря в военных и спасательных целях, для охоты и отдыха восходит к глубокой древности. Так в годы греко-персидских войн греческие ныряльщики отметились первой подводной диверсией — перерезали якорные канаты кораблей персидского царя, после чего те корабли и были выброшены штормом на берег. А Александр Македонский использовал ныряльщиков для устранения препятствий, образованных затонувшими предметами в порту города Тира, который он осаждал. И, кстати, мало кто знает, что в крупных портах римского периода существовала целая "служба" по подъему грузов с затонувших кораблей, которая была хорошо организована и имела утвержденную в законодательном порядке тарифную сетку, согласно которой оплата начислялась в соответствии с глубиной погружения.
Правда, древние водолазы — ныряльщики не могли погружаться на глубины более тридцати метров и оставаться под водой более двух — трёх минут. Но человек не был бы человеком, если бы не компенсировал свои природные слабости силой ума и технической смекалкой.
Так появилась особая техника погружения, которой ныряльщика учили с детства. Потом к нему для ускорения погружения и увеличения от того времени нахождения под водой стали в качестве груза привязывать плоские камни. А затем придумали ещё и обвязывать ныряльщика веревкой, чтобы страхующие могли быстро поднять его с большой глубины вместе с добытым со дна грузом. Ещё чуть позже для увеличения продолжительности пребывания под водой стали применять надутый воздухом пузырь, от которого шла ко рту ныряльщика трубка.
Даже в средние века человек не оставил своего желания покорить морскую пучину. А уж с началом Возрождения чего только не напридумывали. Тот же водолазный колокол, как известно, впервые был упомянут в иной истории в 1531 году, и с того времени он стал постоянно использоваться для проведения водолазных работ. Здесь же сие нехитрое устройство появилось уже давно (попаданец не остался в стороне), так что даже уже появились первые ветераны водолазной службы. Как и первые погибшие...
Ну и, разумеется, не забыл попаданец и про декомпрессию. Всё же водолазная подготовка у него в училище была, да и потом долгое время ещё имел водолазное свидетельство, держа в уме хорошо оплачиваемую работу водолазом в порту. И пару раз за время службы пришлось и нырнуть по служебным делам. Один раз в холодном море у берегов Камчатки, а второй — в Индийском океане. Тогда у корабля потёк сальник дейдвуда гребного вала, а штатный водолаз, как назло, не продлил разрешение (за что был с особым цинизмом отлюблен бычком пять, а того, за разгильдяйство, отлюбил уже командир). Правда, всё равно ныряли вдвоём — он и штатный водолаз, но в вахтенном журнале тогда запись сделали только про него.
Так что Андрей по памяти как мог накидал таблицу декомпрессии и пояснение, что это такое и почему. Мишук, кстати, от этих знаний выпал в осадок и долго потом ещё пытал князя на что-то подобное.
Правда, с теми глубинами и временем, что работали его люди под водой эта таблица была лишней, но ведь он-то закладывал основы на будущее. А зачем потом в русском флоте те проблемы, что были выявлены в его истории? Если кто не помнит, то первое описание декомпрессионной болезни дал в 1820 году врач Гомель, работавший тогда как раз в России. После выхода водолазов из воды он обнаруживал у них невралгии. А спустя сорок лет Леруа де Мерикур наблюдал у водолазов — ловцов губок, спускающихся в скафандрах на глубины сорок пять — пятьдесят пять метров, заболевание, при котором наступали параплегии, паралич мочевого пузыря и глухота, а половина из них и вовсе умирала после таких спусков. Нет, нам такой хоккей не нужен!
