А примерно в то же самое время поминаемый Саид-Ахмедом недобрым словом мирза Мамай также думал о власти среди ногаев. И не только думал, но и вёл многочисленные переговоры, ведь откочевавшая к Кавказу пусть и небольшая, но оттого не менее воинственная часть Орды постепенно восстанавливала свои силы, и не учитывать её в своих раскладах было бы верхом глупости, чем никто из окружающих её владетелей, разумеется, не страдал. В результате в ставку Мамая прибыли послы из Черкесии, следом за которыми примчались послы крымского хана, а потом хаджитарханского хана и русского царя. При этом черкесские князья предлагали мирзе союз, направленный против Гиреев, так как в последнее время давление на их земли со стороны Османской империи и её вассала стало угрожающе нарастать. Имея же союз с ногайцами, можно было постараться выбить Гиреев из игры до того, как их войска объединятся с османскими, облегчив тем самым себе борьбу за независимость. Сам мирза был не против подобного, но, как опытный политик, взял время на раздумье.
Гиреи-же, наоборот, предлагали забыть былые обиды и организовать совместный поход против чересчур набравшейся сил и наглости Москвы, пока та не занялась Степью вплотную, и тех же черкесс. Причём в последнем случае хан обещал мирзе поддержку от самого султана, что было довольно заманчиво. Но Мамай и тут не стал сходу отвергать предложение, решив сначала узнать, что хотят предложить ему русские, так как хаджитарханские послы прибыли договариваться только о беспрепятственном проходе караванов и свободной переправе войск самого мирзы за Волгу.
И русские его надежд не обманули...
А началось всё с того, что зимой на Хаджи-Тархан напал тюменский хан. Ведь не только русские, ногаи или крымские татары засматривались на этот город. Имела на него свой вид и Кавказская Тюмень, чему были свои объективные причины.
Там ещё с 1501 года осели опальные царевичи из числа известного своим стоянием на реке Угра хана Большой Орды Ахмата. А именно его сын Муртаза с братьями Музафаром и Хаджи-Мухаммедом. При этом сам Муртаза вовсе не собирался оставаться тут надолго, так как мечтал вернуться в Степь и возродить державу отца в прежних границах, однако не преуспел в этом, чему поспособствовала и его вражда со старшим братом Шейх-Ахмадом. В результате Муртаза так и умер в Тюмени, свершив лишь два видных деяния — сговорившись с ногайским мирзой Шейх-Мухаммедом, провозгласил ханом несуществующей Большой Орды своего брата Хаджи-Мухаммеда, и заложив самим фактом своего правления независимое Тюменское государство. Правда, уже через год после его смерти, в 1515 году, в Тюмень нагрянул хаджитарханский хан Джанибек, наголову разгромивший сторонников Хаджи-Мухаммеда и положивший начало вражды между этими двумя осколками Великой Орды, ведь в ответ правители Тюмени, будучи Чингизидами по крови, также посчитали себя в полном праве вмешиваться в любые хаджи-тарханские междоусобицы. Кроме того, Кавказская Тюмень из-за своих правителей была противником и влияния Гиреев на политику в Северном Кавказе и Хаджи-Тархане. И потому попытка (пусть и не удавшаяся) воцарения крымского ставленника в последнем вызвало закономерное беспокойство у тюменских князей. Так что Кутлуг-Мухаммед, оставив в столице младшего брата Ак-Кубека с небольшой частью войск, с основными силами рванул в сторону устья Волги, надеясь преуспеть там, где оступились татары и ногаи. И, разумеется, не преуспел. Зато очень сильно напугал хаджи-тарханских аристократов, и разозлил русскую администрацию, которая уже считала волжский путь и Хаджи-Тархан своими. И чересчур деятельный тюменский хан с его агрессивной политикой их никак не мог устраивать. Особенно когда у Москвы, в противовес тюменским Чингизидам, был свой опальный Чингизид. Шах-Али!
Да, Шигалей, обиженный в лучших чувствах тем, что пролетел мимо казанского трона, не нашёл ничего лучшего, как начать фрондировать перед государем. Василий Иванович, занятый войной на границах, долго терпел неумные выходки царевича, пока добрые люди не донесли, что "похвалялся Шигалей среди своих людишек тем, что царский титул московскому князю носить не надлежит. Ибо титул сей лишь истинным Чингизидам достоин". Подобного царь уже не стерпел и отправился повязанный оковами царевич вместо Касимовского стола в ссылку на Белоозеро. Однако больше самого хана пострадали его люди, которых отдали на дознание самым умелым палачам Москвы. Но ни огонь, ни дыба, ни иные методы, применённые к ближникам касимовского сидельца, не вырвали из их уст признаний об "измене" Шах-Али. Во многом каялись его люди, но только не в этом. Либо были они так верны своему сюзерену, что терпели любые пытки, либо "измены" и впрямь не было, а был оговор недругов касимовского царевича. Впрочем, и того, что они наговорили, вполне хватало, чтобы оставить царевича в ссылке в далёком Белоозере под суровым приглядом тамошних монахов. Ну а его людей, кто выжил при "дознании", просто и без затей покидали в глубокие ямы, заменявшие москвичам тюрьмы, и оставили умирать от болезней и с голода. И нет, их не морили специально. Зачем брать грех на душу? Просто в те простые времена о том, что у преступников есть какие-то права не ведали и содержали сидельцев за счёт милосердия посадских: дадут сердобольные люди еды — покормят, не дадут — будут голодать. Ну, или из семьи кто принесёт сидню тюремному поснедать. А откуда в Москве касимовские семьи, если их тоже по монастырям отправили? Вот и умирали вчерашние славные батыры и вельможи в полутёмных ямах на соломенных подстилках, голодные и опаршивившие.
Однако набег хана тюменского многое поменял как в судьбе хана касимовского, так и в судьбах его вассалов. Причём сама мысль посадить Шах-Али на тюменский стол пришла даже не Андрею, а Шигоне-Поджогину, который просто экстраполировал казанский метод на каспийскую проблему. А ведь, казалось бы, причём тут Тюмень и ближник государев? Так просто всё. Добиваясь того, чтобы хаджи-тарханский хан признал себя "братом молодшим", русский царь обещался оберегать его от набегов врагов. Однако постоянно держать в тех краях большой гарнизон было достаточно накладно, и вызывало раздражение у государя, едва разговор заходил о деньгах. А Русско-Персидская компания ещё не набрала тех оборотов, чтобы иметь свою армию. Зато купцам, как известно, для хорошей торговли просто необходимо было знать всё о политических раскладах в тех землях, где они торгуют, вот начальник царских лазутчиков и ведал ситуацию, можно сказать, из первых уст. И не просто ведал, но и проанализировал и понял, что для того чтобы защитить взятого под опёку самим царём хаджитарханского хана, проще всего посадить "своего" хана где-нибудь неподалёку. И Тюмень, зажатая между шамхальством и ногаями, представляла из себя просто идеальный вариант.
В общем, найдя достойное, как ему показалось, решение, Шигона принялся нашёптывать государю, что надобно бы опального Шах-Али вернуть, да направить его энергию на решение истинно государевых задач. И пусть он делом докажет, что вправе носить титул хана. А то на казанском-то троне он себя правителем как-то не показал. Вот пусть и заступится за обиду малолетнего хаджи-тарханского хана, а коль получится, то и Тюменский стол под себя заберёт. Раз он так хочет быть полновластным ханом — пусть будет! На Тюмень многие рот разевают, так что отложиться от тебя, государь, Шах-Али не посмеет — съедят его местные шамхалы да шахи, и косточек не оставят. Ну и я его без своего внимания не оставлю.
Андрей о подобной инициативе узнал уже когда Шах-Али из своего заточения вернулся и за ближника царского порадовался: Иван Юрьевич явно вырос как игрок в геополитических шахматах. Но всё же план его стоило слегка подправить. Ведь Тюмень Кавказская хороша не только с точки зрения войны, но и с точки зрения большого хозяйства она тоже весьма привлекательна. Плодородная долина Терека позволяла выращивать не только хлеб, но и различные восточные лакомства. А главное — там можно было высадить тутовник, на котором живёт шелкопряд. И тем самым завязать будущие шелкопрядческие мануфактуры не только на гилянский шёлк, чересчур подверженный колебаниям в русско-персидских отношениях, но и на тюменский.
А ещё Тюмень можно было сделать форпостом православия на Кавказе. Только тут действовать нужно будет осторожно, поступательно двигаясь от моря вглубь. И главным врагом на этом пути станет, как ни странно, Тарковское шамхальство, беспокойный сосед Тюмени, чьи шамхалы взяли на себя роль руководителей процесса исламизации Дагестана и окрестных земель.
Так что в гости к возвращённому из опалы царевичу они отправились вдвоём.
Изрядно похудевший на монастырских харчах Шах-Али встретил приход двух могущественных вельмож настороженно. И поданые ему листы с исписанными условиями соглашения читал внимательно. Чтобы про него не говорили современники, но глупцом царевич не был и прекрасно понимал, что никто его на вольные хлеба не отпустит. Даже в такой дали, как Тюмень Кавказская, царские люди найдут, как его приструнить. Недаром же большую часть его ближников уморили в заключении. А ни один правитель не может усидеть на троне без команды преданных ему лично людей. Играя на противовесах между ними и иными центрами сил, умный правитель ведёт свою политику, глупый — служит марионеткой. Но сам-один не может править никто. А значит, ему придётся набирать себе новых людей, куда русский царь обязательно пристроит своих доглядчиков. Да и вот это требование разрешить строить православные церкви в местах компактного проживания христиан явно намекало, что такое проживание стоящие перед ним вельможи уж точно обеспечат. А русская церковь тоже работает на царя (уж он-то почувствовал это на собственной шкуре!).
С другой стороны, ему действительно стало неуютно на Москве. Ведь сладкая морковка в виде казанского стола ушла навсегда, а Касимовское ханство всё больше становилось бельмом на глазу у некоторых царедворцев, один из которых был как раз у него в гостях. Тюмень же Кавказская позволяла стать в глазах людей истинно полноправным властителем, тем более, что ему буквально прямо в глаза сказали, что он будет полностью волен в своих поступках, если только они не будут вредить интересам Руси. А значит, с помощью тех же ногайцев он может попытаться значительно расширить свои владения на Кавказе. И если это получится, то, найдя новых соратников и укрепив свою власть, он сможет потом уже по-иному поговорить и с русским царём, припомнив тому все обиды. Ну а пока можно и послужить чужим интересам, благо ничего нового от него и не требовалось.
И вот теперь, прибыв с русским посольством в ставку ногайского мурзы, шахалиевские люди охаживали его, предлагая Мамаю отложиться от заволжской части ногаев и образовать собственную Орду. Да, мирза не мог стать ханом, но ханом мог стать Шах-Али, Чингизид по роду. И как хан, он немедленно признает не мирзу, но бия Мамая своим беклярбеком. И не будет навязывать тому свою волю, так как собирается стать с его помощью ещё и ханом Тюменским, после чего Мамаевская Орда будет по своему желанию кочевать от Волги и до гор Кавказа, а Шах-Али строить своё ханство.
Надо сказать, что предложение застало мирзу Мамая врасплох. Да, он не ведал, что через каких-то два десятка лет его потомки сами придут к подобному решению, но как опытный политик, чувствовал, что Орда уже не была единой силой, а состояла из многочисленных уделов потомков великого Эдигу. Сильнейшим среди мирз в последнее время стал Саид Ахмед, а Мамай, благодаря собственным неудачам, находился в самом низу неписанного списка владетелей. И это сильно задевало его, как потомка Эдигу и сына бия Мусы. А ведь это он после смерти казахского хана Касима одним из первых возглавил борьбу за возвращение родных пастбищ. Но вся слава победителя досталась Саид-Ахмеду, который с помощью хитрости ловко перехватил бразды правления и отстранил его, мирзу Мамая, от верховодства в Орде. И это случилось как раз в то время, когда тот думал, что у него появилась реальная возможность собрать всё воедино. Причём, сам того не ведая, Мамай был в чём-то прав: центробежные силы истории, что в иной реальности и раскололи Ногайскую Орду на Большую и Малую, ещё не стали неодолимы и решительный вождь мог ещё многое исправить.
Но на их беду в игру вступили не только слепые силы истории, но и русские дипломаты, которым взялся помогать один неистовый попаданец, помнивший, что Ногайская Орда в этот момент стояла перед новым пиком собственного могущества, остановить или существенно ослабить который может только принудительный разрыв между её правителями. Русские строили свою игру на поле честолюбия и жажды власти — том поле, где начавший первым часто имеет неоспоримое, а порой и неодолимое преимущество. Тут, правда, главным секретом успеха было выбрать правильную фигуру для воздействия. А вот Андрей, хоть убей его, не помнил, кто там кем был. Но помнил, что Малая Орда, отколовшись от остальной Ногайской Орды, кочевала в предгорьях Кавказа. А поскольку в тех местах сейчас кочевал авторитетный и неуживчивый Мамай, то иной креатуры у русских просто не было.
Нет, всё же есть преимущество у знаний из будущего, даже таких вот отрывочных. Всё же распад любого государственного образования не происходит вдруг, как по мановению волшебной палочки. Его тенденции возникают и копятся годами, определяя вектор деяний исторических персон, хотя даже в самый последний момент решительный лидер способен изменить многое, если не всё. Вот окажись Ельцин на месте Горбачёва, ещё не известно, как повернулась бы история СССР. По крайней мере, свою решимость бороться за власть любыми методами он доказал уже в 1993, просто расстреляв Дом Советов, где засели его оппоненты, из танковых пушек.
И всё же всегда легче сломать то, что уже само готово сломаться. А Руси раздробление ногайцев на данном этапе было выгодно. Просто там, в иной реальности, это произошло само собой вследствие действий законов истории, и Русь порой даже не успевала реагировать на изменения в Степи. Теперь же ей было предложено не просто воспользоваться ситуацией, но и возглавить её. Конечно, чрезмерно консервативный и очень осторожный Василий Иванович не был готов к подобной революции во внешней политике, но тут, как ни странно сработал именно стереотип "деды так делали". Ведь отец Василия Ивановича именно что так и делал: садил "своего" Чингизида на казанский стол. Про ромейских базилевсов, чьим потомком был царь и говорить нечего. Так что, опираясь на мощную фигуру Ивана Васильевича, Шигона и Андрей и смогли получить у государя его согласие, после чего и отправились в гости к тому, кто должен был стать исполнителем.
И вот теперь мирза Мамай слушал сладкие речи послов, что капали ядом на старые раны и тут же лили елей на владетельные мысли. За витийством слов стоял анализ разногласий между мирзами по поводу экономической и политической ориентации Орды, но упор всё же делался на личное. В конце концов, чем Чингизид Шах-Али хуже для мамаевских планов, того же Ислям Гирея? А вот Ахматович точно будет играть не под мамаевскую дуду. И это просто счастье, что Саид так долго думает о том, кто станет ханом. Но надо спешить, ведь место ногайского бия уже довольно долго пустует, а благодаря лживым слухам, что разносят люди Саид Ахмеда, далеко не все мирзы согласны видеть на нем Мамая бей Мусу. И если Саид Ахмед первым признает Ахматовича ханом ногаев, то заволжские ногаи уже не примут слова Мамая к сердцу. А Саид со спокойной совестью объявит его врагом и мятежником.
