— Вы звали меня, матушка, — я зашла в полутемную комнату, спальню матери. Это была большая богато обставленная комната — стены обиты кремовым шелком с причудливым узором. В дальнем углу большой шкаф с зеркалом во весь рост, диван два кресла и столик. В другом углу — книжный шкаф, комод и пианино, по середине большая кровать под балдахином, рядом с которой стоит туалетный столик, уставленный всякими баночками и коробочками, напротив кровати висит большой протрет мамы в полный рост. Окна занавешены тяжелыми шелковыми шторами. На полу мягкий ковер.
— Зашторь получше окна — этот свет убивает меня — и подойди ко мне, — послышался слабый голос.
Я подошла к окну — небольшая щель между шторами пропускала тонкий лучик дневного света, который так злил мать.
Она болела и уже не в первый раз. Она потеряла ребенка — случился выкидыш. И это уже не в первый раз. Я тут тоже не в первый раз — мама всегда зовет меня, когда в очередной раз проваливается попытка родить. И я знаю, чем этот разговор закончится. Вздохнув, поправила шторы.
— Так лучше, матушка? — спросила я, подходя к кровати. Может на этот раз будет все иначе? Присела край кровати. Мать молчала, глядя на свой портрет — красивая девушка в шикарном вечернем платье цвета ночного неба, подчеркивающим все изгибы тела, золотистые волосы, заплетенные в мудреную прическу, на алых губах едва заметная улыбка, огромные голубые глаза смотрят лукаво и озорно — сейчас она не походила на ту, пышущую здоровьем и молодостью девицу. Сейчас она походила на сломленную жизнью старуху, больную, изувеченную, несчастную — под глазами черные круги, лицо бледное, губы обескровлены.
— Доктор Олдман и мастер Эрвиндиэль говорят, что ваша жизнь теперь в не опасности, и вы скоро поправитесь. — Мать все также молча смотрела на портрет. — Я рада была узнать это, матушка.
— Ах, дитя мое, — посмотрела она конец на меня мама, — я рада, что ты пришла ко мне. Мне так одиноко. Я устала от всего этого. — Мама печально улыбнулась. — Я так надеялась, так ждала. Почему? Почему? — в голосе матери послышались истерические нотки.
Что я могу ответить? Чем могу помочь? Если два специалиста — человеческий врач с большим опытом Олдман тей Арцт и эльфийский мастер магии жизни Эрвиндиэль аэн'та Олберик'Дол в один голос утверждали, что все идет хорошо, ни каких проблем возникнуть не должно. А на седьмом месяце беременности вдруг открылось кровотечение, вследствие которого она потеряла ребенка. Уже в четвертый раз. Мама в этот раз чуть не умерла, но, спасибо врачам, обошлось.
— Ты что-то хочешь сказать? Говори, мы так давно не виделись с тобой.
— Я слышала разговор отца и мастера Эрвиндиэля ...
— Опять подслушивала? Василика, как можно!
— Простите, матушка, но речь шла о вашем здоровье, я не могла поступить иначе, — женщина благосклонно кивнула, улыбнулась.
— И, что же говорил мастер отцу?
— Он говорил, что ваше здоровье очень хрупкое из-за частых выкидышей. Что попытка родить ребенка еще раз, скорее всего, приведет в вашей смерти, — я приложила ладонь матери к своей груди и истерически вскричала, — матушка, умоляю вас, остановитесь!
— Ах, дитя мое, — устало проговорила та, — я должна, должна родить Роди сына или хотя бы дочь. Понимаешь? Должна! Он был так добр ко мне, а я не могу отплатить ему за доброту. Нужно всего лишь родить, — во взгляде матери появился фанатичный блеск, — такой пустяк для каждой женщины — родить ребенка. Но я не могу.
— О каком долге вы говорите, матушка? — спросила я, пытаясь успокоить и приободрить ее, — вы ведь выполнили долг перед отцом. Вы родили меня.
— Тебя? Да, я родила тебя, — лицо матери приобрело злое выражение, — тебя! — Она отвернулась, по ее щекам текли слезы.
— Матушка...
— Почему? Почему ты родилась, а другие нет? Почему именно ты? Ты? — она посмотрела на меня, как будто впервые увидела. — Ты — мой рок, мое наказание за грехи в молодости. — Отвернулась, продолжая рыдать. — Почему? Почему?
И что за грехи молодости и долг перед отцом, который мама так стремится выплатить? Не понимаю. Хотя в свои десять лет, что я могу понимать в этом вопросе. Вот Марта, жена пекаря из Эссентера, например, тоже говорит, что долг жены перед мужем — родить ребенка. И она, Марта, рожает. Уже шесть штук родила. А мама за десять лет брака сначала долго не могла забеременеть, потом два мертворожденных, затем четыре выкидыша подряд. И следующая попытка родить может оказаться последней из-за подорванного здоровья.
— Я не понимаю, матушка. — Начала я, потом остановилась, подумав, что не стоит об этом говорить. Но меня уже долго мучает один вопрос: Зачем? Сколько маме нужно родить детей, что бы выполнить долг перед отцом? Ведь дворяне, что нетитулованные, что титулованные, никогда не имеют много детей. А уже такие богатеи как мы... Один-два, и все. — Я не понимаю, матушка. — Повторила я, не решаясь задать вопрос.
— Что там у тебя? Говори уж, не тяни, — подняла мама на меня глаза, полные слез.
— Я не понимаю, зачем? Зачем вы рискуете своей жизнью, матушка? Богатые люди, никогда не рожают много детей. Один ребенок, который наследует состояние. Максимум два, а три — вообще редкость. Зачем? — Повторила я свой вопрос.
Мама только устало прикрыла глаза. Было видно, что этого вопроса она не ждала.
— Ах, милое дитя, что ты можешь понимать в этом? Тебе десять лет. Тебе еще рано интересоваться такими вопросами, — с усмешкой проговорила она.
— Матушка, может быть дело во мне. Я ... — Голос пропал, когда хотела спросить "я плохой ребенок?". Отец часто мне говорил, что я не заслуживаю и сотой части той любви, что дарят мне они, родители.
— А знаешь, действительно все дело в тебе, — глубоко вздохнула, женщина, — все дело в тебе. Если бы не ты...
— Что, если бы не я...
— Но ты родилась и теперь ничего не изменишь...
Тут я поняла одну вещь. И это понимание так пронзило мое сознание, что потемнело в глазах и закружилась голова. Мама, моя милая мама винит меня в том, что сейчас с ней происходит. Я действительно плохой ребенок!
Я беззвучно открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни слова. Было больно и плохо. Но может быть еще не поздно все исправить, стать хорошим ребенком? Я обязательно стану хорошим ребенком!
— Мама, — наконец, прошептала я.
Женщина не реагировала, погрузившись в свои печальные мыли.
— Мама, — теперь уже увереннее и громче. В конце концов, я пришла сюда, что бы подбодрить маму, а не расстраивать. Нужно сказать, что я люблю ее и жду выздоровления, — матушка, не расстраивайтесь так, доктора говорят, что это вредно для вашего здоровья. Что мне сделать, чтобы развеселить вас?
— Уйди, я не хочу тебя видеть.
"Уйди, я не хочу тебя видеть" — я не понимаю, что нужно сделать.
"Уйди, я не хочу тебя видеть" — мне нужно встать и уйти?
"Уйди, я не хочу тебя видеть" — эти простые слова долгую минуту доходили до меня. Мне нужно встать и уйти.
Встала, поклонилась, развернулась и пошла к двери. На середине пути остановилась, обернулась:
— Матушка, я просто хочу, чтобы вы знали. У вас есть я, и я люблю вас!
— Любишь? Ты? — закричала мама, — Раз любишь, почему ты родилась? Ты должна была умереть, как все остальные! — я ошарашено уставилась на нее. Мама все продолжала кричать, — Это ты, ты должна была умереть, незаконное дитя греха! А стальные родиться! Мои дети, мои милые дети... Убирайся, я не желаю тебя больше видеть! Никогда! Слышишь, никогда! ВОН! ВОН!
Я стояла у кровати матери, не в силах сделать и шагу. Мне было больно и не выносимо слушать это, но я знала, что мама любит меня.
Дверь резко распахнулась и в комнату широкими шагами вошел отец.
— Как ты могла? — зло бросил он мне, — уведите ее, — это уже моей гувернантке.
Та грубо схватила меня за плечо и потащила к выходу.
— Милая, успокойся...
— Роди, она ушла, ушла?
— Да, дорогая, ее здесь нет. Успокойся, тебе нельзя нервничать...
Прошло три дня с того момента как меня увели от мамы и заперли в моей комнате. Ко мне никто не заходил, кроме старой служанки, приносившей мне еду и с осуждением смотревшей на меня. Хотя я к этому привыкла, все равно было неприятно. Мне никто ничего не говорил о здоровье мамы. "Не велено", — кратко отвечала служанка и уходила, не забыв закрыть дверь на ключ.
Три ночи и два дня я плакала не переставая. А сейчас, устав от слез, я, лежа на кровати, размышляла над произошедшим. И эти размышления навели меня на некоторые не очень приятные мысли.
Во-первых, отец. Или не отец? Я запомнила слова матери о незаконном дите греха. Это означает, и я это точно знала, что мама, будучи еще не замужем, забеременела мной. И тут возникает главный вопрос: мой отец, Родерик тей Райзенде, тот самый мужчина, от которого забеременела мама? Или есть еще человек, бросивший маму, когда узнал о ее беременности?
В пользу первого варианта, говорит поспешная свадьба.
Пару лет назад, будучи в гостях у Марты в Эссентере, маленьком городке, расположенного недалеко от нашего поместья, я подслушала один очень интересный разговор, которому не придала особого значение. Но теперь...
Речь шла обо мне и родителях. Марта утверждала, что Веренея тей Фрайхэш, моя мама, красавица и богачка, дважды отказывала Родерику тей Райзенде, графскому сыну. Графы Райзенде, древнее и родовитое семейство, в то время были практически разорены, над ними висела угроза долговой тюрьмы. И брак на богатой наследнице мог резко улучшить их положение. Но мама не хотела. Тем более, что Родерик старше ее на двадцать лет и является вторым наследником графа, то есть, в случае брака, титул мама не получила бы.
Так вот, после нескольких отказов, и последний из них был весьма унизительным для гордого и надменного Родерика (мама при всех высмеяла надоедливого ухажера), последовала поспешная свадьба, что весьма подозрительно для богатых и знатных господ, для которых характерны долгая подготовка и пышная церемония. А тут прошло все тихо: взяли и поженились без лишней шумихи. Это навело жителей Эссентера на некоторые подозрения касательно причин такой спешки. И беременность мамы до замужества, стояла первым номером в списке, как самая распространенная в таких случаях.
Тут-то Марта и высказала свои сомнения по поводу моего отца: в то время за мамой ухаживал один полуэльф (имени Марта не упоминала, но он был молод и красив, хотя и беден, и не задолго до описываемых событий исчез) и Веренея с радостью принимала его ухаживания. А от Родерика нос воротила. Так вот Марта высказала предположение, что именно этот полуэльф и является моим отцом, потому-то он и исчез — не захотел жениться или, что более вероятнее Алфихар тей Фрайхэш, мой дед, не позволил им пожениться, и угрозами вынудил загадочного полуэльфа бросить маму в столь щекотливом положении. А сам выдал строптивую дочь за Родерика, купившись на титул — старший сын, наследник графа Райзенде, напился до потери ориентации и вывалился из окна третьего этажа, упал прямо на вилы, оставленными конюхом, таким же пьяницей, как и его господин.
Через семь с половиной месяцев родилась я. Это тоже навело жителей Эссентера на неподобающие мысли. По городку поползли слухи, однако они были жестко пресечены дедом. Официальная версия гласила, что были преждевременные роды. Это подтверждал и наш семейный доктор, Олдман тей Арцт, человек, имеющий безупречную репутацию и огромный опыт врачебной деятельности. Но сомнения у жителей остались и были не беспочвенны. Я не похожа ни на маму, ни на Родерика (я решила не называть его отцом, пока не узнаю правду), ни на других своих родственников. Все мои родственники — блондины, а у меня волосы темно русые; глаза у них — голубые или серые, а у меня темно-карие, почти черные; носы у всех — тонкие прямые, а у меня — курносый; все мои родственники — высокие статные, а я — мелкая. Меня так и называют: "Малявка", но это, наверно, в силу возраста.
Так вот, это непохожесть на отца и мать, говорит в пользу второго варианта: Родерик не мой отец, а мой отец тот исчезнувший полуэльф.
— Тогда... Тогда почему он женился на маме? — растерянно проговорила я, нарушая тишину. От звука собственного голоса я вздрогнула. Несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая колотящееся сердце. — Почему он женился?
Обвела взглядом свою комнату и поняла. Деньги! Вот в чем все дело! Ради денег он женился бы и на кикиморе, и на старухе. А тут молодая красивая богачка, но беременная! Как все просто! Она помогает ему с деньгами, освобождает от угрозы долговой тюрьмы, а он, женившись на ней, убережет ее от позора. У мамы не было выбора.
— Так, что же из всего этого правда? — спросила я тишину, переворачиваясь на живот. — Я точно уверена в одном: мама была беременна. Иначе, почему она согласилась на брак с неугодным Родериком? Из-за титула? Тогда почему была поспешная свадьба? Не думаю. Родерик и мама любят выпятить свое богатство. И тут бы не стали скромничать, — перевернулась обратно на спину, закинув руки за голову, — следовательно, причиной поспешной свадьбы была беременность. И последнее, "незаконное дитя греха", — мрачно проговорила я, — мама проговорилась в приступе истерики. Мама была беременна до свадьбы с Родериком — это неоспоримый факт.
Вскочила с кровати и подошла к окну. Раздвинув шторы, увидела, что мастер Эрвиндиэль собирается уезжать. Значит, мама идет на поправку. Хорошо!
— Тогда, — продолжала я свои невеселые размышления, — как Родерик, надоедливый ухажер, смог соблазнить маму, — продолжала я размышлять в слух, вернулась обратно на кровать, свернулась калачиком, — как? Каким образом он это сделал? Или это был другой мужчина?
Суть отношений между мужчиной и женщиной я уже знала. Коты, кролики, собаки и даже бабочки делают это везде, где им захочется, никого не стесняясь и не спрашивая. А как-то в гостях у Марты, понаблюдав за любовной игрой котов, спросила ее, как это происходит у людей. И зная мою назойливость, и то, что если не ответит, я начну спрашивать всех знакомых, сказала, что примерно как у котов. И что как раз от этого и бывают дети.
Хихикнула, представляя Родерика, расположившегося за спиной у мамы, рычащего и шипящего, хватающего зубами длинные волосы и судорожно дергающего мохнатым задом.
— И все-таки как? Или кто? — вопросила я, отбросив ненужные мысли.
Я не знала ответов на эти вопросы.
Второй вопрос, мучивший меня: плохой ли я ребенок?
Той, чрезмерной любви, которую дарили Марта и ее муж свои детям, я и не ждала от родителей. Это не принято в дворянских семьях. Такая любовь, наоборот, порицалась высшим обществом. Но я вообще не помню, что бы Родерик проявлял ко мне хоть какие-нибудь теплые чувства. Только тычки, замечания, окрики. Именно он всегда наказывал меня, не мама. Мама только поддерживала его в такие минуты, она никогда не заступалась за меня, не защищала. Он никогда не говорил, что любит меня. Наверное, потому, что я не его дочь.
Мамино отношение ко мне было не понятным. То она зовет меня, интересуется как проходят занятия, не строги ли учителя, дарит дорогие подарки, проводит много времени со мной. И в эти дни я чувствую себя самым счастливым ребенком на свете. Я забываю даже о магии, радуясь близости и любви мамы. То прогоняет прочь, не видится со мной по нескольку недель, а то и месяцев.
