Тмв от Колльера

— Они не достойны, — сказал Хсио, фактически покраснев. — Но это то, чему Колыма научила меня.

Он указал тонким, узким пальцем на фигуры на переднем плане, и затем я увидел, что он имел в виду. У людей и деревьев на пейзаже были тени. С незапамятных времен китайские живописцы делали их картины без теней на них.

— Вы видите, — объяснил он, — три месяца летом солнце никогда не заходит на Колыме. Свет почти горизонтален; таким образом, объекты бросают очень длинные тени. Однажды я внезапно увидел эти тени и обнаружил, что моя картина не будет полна без них; таким образом, я добавил их. Для взрослого живописца в классических китайских традициях, это — очень смелый и революционный поступок. Все настоящие революции происходят в глазах и умах людей. Они произойдут даже в людях Колымы. Все остальное не имеет большого значения.

Москва, 15-ого августа

Назад с Колымы.

Я, должно быть, подхватил какую-то лихорадку в наполненных комарами болотах и в течение прошлой ночи я был замучен кошмаром. Мне снилось, что UNIHOPE и свободная Республика Преступников, и спасение детей, и Большая Лотерея существовали только в моем собственном воображении, родившись из расстройства и отчаяния; и в реальности мстительность, жадность и слепота сердца заставили победителей повторять грубые ошибки прошлого и выбросить последний шанс человечества на спасение. Я проснулся в холодном поту среди ползающих клопов.

КОНЕЦ

Свободные Мысли, Свободные Слова

АЛЛАН НЕВИНС

Киев, 1960

— КУДА мы пойдем отсюда? — горько спросил вице-канцлер Кембриджского университета два месяца назад, когда он и дюжина других русских, американских, французских, немецких педагогов находились в Кремлевских Садах, глядя на руины университета, среди все других развалин центра Москвы. — Как можем мы когда-либо начать что-то снова?

Он и другие члены UNRUSCEP (Объединенный Комитет стран по Образовательной политике России) были бы менее обескуражены, знай они, что я услышал во время отъезда в Москву. Три хорошие новости поступили ко мне в последние несколько дней. Во-первых, три больших американских фонда, Форда, Рокфеллера и Карнеги, наконец, достигли согласия в объединении их доступных ресурсов в гигантском усилии реабилитировать научный русский язык и технические учреждения. Во-вторых, часть руководителей азиатских, американских и европейских университетов, имеющих ранее совместные с российскими исследования, уже просматривают их списки выпускников, пытаясь мобилизовать силы, чтобы помочь перезапустить образование в Советском Союзе. И в-третьих, Парламент Пакистана сделал специальное ассигнование, эквивалентное 4 с половиной миллионам долларов, для помощи нуждающимся российским ученым и учителям — галантный жест, которому более крупные страны могли бы подражать.

Денис Брогэн из Кембриджа был бы еще менее растерян, если бы он услышал разговор, который я только что вел здесь в Киеве с Николаем Антоновым.

Сам факт разговора с этим выдающимся педагогом и генетиком представляет собой сюжет для драмы. Это почти то же самое, как если бы воскрес великий Западный ученый. Антонов, последователь замученного генетика Вавилова, который давно умер в Саратовском концентрационном лагере, и сам был одним из первых пострадавших в массовых чистках русской генетики, которые последовали за внезапным возвышением печально известного пророка Марксистской псевдонауки Трофима Лысенко. Поскольку Политбюро сделало Лысенко абсолютной истиной, Антонова сослали в трудовой лагерь; позже он был освобожден и повторно арестован; наконец, он исчез настолько бесследно, что все считали его погибшим. Но к концу последней революции он внезапно появился вновь.

Теперь Антонова вызвали в UNRUSCEP. Я приехал в Киев специально, чтобы обсудить с ним его планы.

— Мы принимаем, как очевидное, что основной элемент в нашем образовании — Американизм, — заметил я. — Вы принимаете, как очевидное, что основным элементом в вашей образовательной системе должен быть Russianism, Российский дух, так долго искажаемый и удавляемый Коммунистической диктатурой. Где Вы найдете средства для того, чтобы исправить это?

— Российский дух! — воскликнул седовласый Антонов, его фигура согнулась, его лицо покрыто морщинами, но его глаза все еще полны огня. — Для этого мы должны вернуться к старой России: великим правдоискателям прежних времен — нашим бессмертным авторам, как Tolstoi и Тургенев, нашим могучим поэтам, как Пушкин и Лермонтов, нашим историки как Klyuchevsky.

Здесь в Киеве, Матери Городов России, Кентербери Святой Руси, в течение многих столетий была религиозная столица страны и в течение полутора столетий — один из ее главных интеллектуальных центров, должно быть легко получить представление о прошлом и будущем.

БОльшая часть города, как столь многие другие в Европе, стала пеплом и обломками. Но университет Святого Владимира был передан военному училищу. Это здание древней Киево-Печорской Лавры, посвященной в одиннадцатом столетии Нашей Леди, как монастырь полуотшельников. Расположенный вне руин Золотых Ворот оно неподалеку от песчаного берега Днепра. Длинные бараки, где когда-то учились послушники, превращены в классные комнаты и лаборатории. Архимандрит, который управляет монастырем, как его почти бесчисленные предшественники, дававшие кров тысячам паломников, дал приют многим учителям и студентам.

Другие поселились в полуразрушенных домах Печерского района. Мы вели наш разговор почти на расстоянии броска камня от древней могилы Нестора Летописца, родившегося более девятисот лет назад. С памятью о так многих святых, терпеливых, аскетических людях, освящающих стены монастыря, люди здесь должны быть способный изучать философию.

— Что Вы думаете о перспективах? — спросил я Антонова.

— Я начинаю надеяться! — объявил он. — Мы должны вернуть лучшие элементы российского прошлого, как Вы предполагаете. Но наша центральная цель должна быть более важной чем это. Нашим центральным достижением будет учреждение, впервые во всей русской истории, основных свобод мысли, речи, публикаций и организационных свобод, на которых должны основываться реформы в образовании, и все авансы в науке, литературе и искусстве. Вы помните слова еврейского пророка Иеремии? "Изумительное и ужасное совершается в сей земле: пророки пророчествуют ложь... и народ Мой любит это." Со свободой мысли, свободой речи и печати мы сможем изгнать лжепророков.

— Цель легко установить, — прокомментировал я. — Но с целым поколением безнадежно неправильно воспитанных, добиться ее будет трудно. Мы хотя бы хорошо начали?

— Да! — твердо ответил Антонов. — Организация Объединенных Наций положила прекрасное начало. После освобождения российского народа от неволи его не будет сдерживать цепями и клетками.

Он указал на флаг Организации Объединенных Наций, трепетавший бок о бок с недавно принятым российским триколором, прежним флагом торгового флота.

— Ваше решение поручить перевоспитание смешанным группам российских и Западных экспертов, — сказал он, — спасет нас от худших ошибок, совершенных великими державами в Германии и Японии после Второй мировой войны. Вы помните? На Потсдамской Конференции победившие союзники договорились, что они начнут систематическое перевоспитание всего немецкого народа, от нацизма, как не только триумф физической силы, но идеологическое и духовное принуждение и порабощение немцев. В то же самое время, они косвенно договорились о подобном перевоспитании японцев. Хорошая идея. Но тогда эта жизненная работа по перевоспитанию осталась исключительно в руках победителей. Новая система взглядов была наложена на народ, как часть договора с побежденным. Конечно, им заткнули рот. Это не сработало. Теперь Вы поступаете лучше.

— Да, — согласился я. — Люди Запада и люди России — не победители и побежденные. Мы — партнеры.

Самое поразительное доказательство того, что мы — партнеры — в работе Международной Атомной Комиссии. Доктор Ральф Бунч, глава этой комиссии, совершил мимолетный визит в Киев на днях, сопровождаемый почтенным Альбертом Швейцером, одним из его советников Швейцер, которому сейчас восемьдесят пять, мыслит энергично, как всегда. Доктор Бунч едва ли мог найти более блестящего помощника, чем этот всемирно известный гуманист, доктор и теолог. Оба отказались говорить с репортерами. Но как физик в университете, Швейцер был красноречив; красноречив о возможностях теперь, когда мы можем перейти от экспериментов с атомными субмаринами и самолетами, от атомных бомб и ракет — к свободному развитию мирного потенциала атомной энергии.

— Наши инженеры перевернули мне голову сегодня их разговорами, что может теперь сделать мир с атомной энергией, — сказал он. — Если бы мы могли покинуть эту разорванную войной землю сейчас, в 1960 году, и не возвращаться до 2000 года, мы были бы изумлены прогрессом. Они говорят мне, что мы бы едва поверили фантастическим достижениям в богатстве, комфорте и общем благосостоянии человечества, сделанным за 40 лет нашего отсутствия.

Среди этих инженеров канадцы и австралийцы являются особенно видными. Первые запланировали использовать атомную энергию при реконструкции городов — подумайте об экономии, когда сталелитейные заводы смогут управляться без угля; поставка энергии и повышение температуры рядом и в пределах Северного Полярного Круга — предмет, в котором у экспертов Оттавы особая компетентность; и использование этой энергии для орошения засушливых и полузасушливых областей в Центральной Азии — проблема, о которой с уверенностью может говорить австралийский технический персонал.

Международная Атомная Комиссия считает, что арктическая зона и субарктический пояс во всем мире, включая Сибирь, Гренландию и Аляску, может теперь рассматриваться, как единое целое — и мы уже многому научились от русских о возможности его развития.

Физики здесь говорят что огромные атомные заводы Красного режима стоят намного более, чем 10 миллиардов долларов. Советы пытались создать плутониевую Бомбу, что, к счастью, им не удалось и стоило еще больше миллиардов. Несмотря на недавнее разрушение, большая часть советских установок все еще цела. Доктору Бунчу объявило это множество немецких инженеров, которые были буквально вынуждены работать на Советский Союз после Второй мировой войны, а теперь вне себя от радости, что они теперь — свободные люди, которые в состоянии присоединяться к усилиям свободного мира.

Редактор Vedomosti, газеты, возникшей в Киеве несколько месяцев назад, истощенный, циничный и чрезвычайно интеллектуальный человек среднего возраста, воспитанный на либеральных авторах, таких как Грановский, Станкевич и Милюков, а не на Марксе и Kautsky. Задолго до войны его сослали из Тюрьмы Lubianka в лагерь для интернированных около Тифлиса. Теперь он уверил меня, что советское образование должно быть отброшено почти полностью, так как это был огромный обман.

— Обман, — сказал он, — как и почти все остальное в Коммунизме. Просто вспомните несколько фактов. Вспомните, что сталинская Конституция со всеми ее гарантиями гражданских свобод была принята в 1936 году, одновременно с проведением беспощадных чисток. Только вспомните, что Верховный Совет, ложный парламент, который сталинская Конституция наделяла высшей властью, был штемпелем и более ничем. Да ведь тот Верховный Совет заседал во время Второй мировой войны только четыре кратких сессии! Так же дело обстояло и с советским образованием. Оно выглядело демократичным; фактически же это была система лжи, поддерживающей диктатуру. Что Ваш Томас Карлайл говорил относительно французской Революции? Что это была "правда в адском огне." У нас был адский огонь, чтобы сжечь накопленные обманы и неправды, и теперь нам нужна правда, чтобы восстановить ее.

Никто, кто не проводил исследование Советского образования, которое проводит UNRUSCEP, не сможет понять силу этого сердитого заявления.

Слова редактора повторно разбудили старое эхо. "Школа вне жизни, вне политики — это ложь и лицемерие" — написал Ленин. И потом Ленинистическая политика сделала саму школу полной лжи и лицемерия. "Образование — оружие, чей эффект зависит от того, кто держит его и против кого оно нацелено", — сказал Сталин Герберту Уэллсу. И Сталин, особенно после исторической резолюции ЦК коммунистической партии в 1946 по идеологической деятельности, сделал намного больше чем Ленин для захвата школы.

Даже в детском саду, учителя использовали в играх слова, которые знакомили малышей с легкомысленным восхищением Советской Армией, почитанием коммунистической идеологии и портретов Ленина и Сталина. С первого класса по десятый — в Советском среднем образовании есть только 10-летняя программа в отличии от американский и британский 12-летний школы — детей учили, что жизнь должна быть построена по коммунистическому образцу. Даже в первых классах они изучали старую надпись на воротах на Красной площади, сделанную советским режимом: "Религия — опиум для народа". Они учились ненавидеть Западную жизнь и культуру. Детей тренировали в любви к войне. Их учебники рисовали картину борьбы с капиталистическими врагами. Они были переполнены искаженными представлениями о свободных демократических государствах.

Таким образом, они узнавали, что Соединенные Штаты были в руках высокомерных миллиардеров, которым принадлежат медь, сталь, нефть или производство мясных продуктов, и на этих господ работают миллионы рабов, получающих нищенскую зарплату и живущих во вредных трущобах. Им говорили, что англичане обычно расстреливали невинных туземцев из пушек. В высшей школе им преподавали курсы экономики, чтобы доказать, что Соединенные Штаты и другие страны были поставлены на колени Великой Депрессией после 1930 — "мировым кризисом капиталистической экономики" — и скоро новый, еще более страшный кризис разрушит Запад.

Теперь, как сказал Антонов, проснулась надежда на лучший день. В Петрограде (возрождение старых названий — вклад в перевоспитание) университет был восстановлен так же энергично, как и в Киеве, Харькове и Одессе. В Казани университет с его ценной библиотекой и лабораторией, остался цел. Учителя и студенты десятков технических школ возвращались назад. Лекции, которые дает Т. С. Элиот в Москве о духе современной американской и британской литературы — чрезвычайно посещаемы, и описываются во множестве газет. Мы боялись, что наши ученые, особенно те, кто помогал создать атомную бомбу, будут рассматриваться с сильным предубеждением. Поэтому особенно хорошей новостью стало то, что следующей весной Нильс Бор планирует провести в Москве семинары по математической физике, куда соберет многих из лучших молодых ученых страны.

Остаются предубеждения против "декадентских буржуазных идей", против "прото-фашистского" представления истории, против "реакционной экономики" и против того, что бывший советский Министр просвещения Калашников назвал "правым оппортунизмом". Даже с помощью всех образованных беженцев, которые сейчас возвращаются домой, понадобится поколение, чтобы закончить переориентацию.

Но Западные книги импортируются в больших количествах для миллионов русских, которые читают на английском, французском или немецком языках — в дополнение к многочисленным переводам на русский язык, которые также распространяются.