Вижу Цель (Пилот ракетоносца 3)

— Неплохо, — выдохнул Эрик, переждав очередной приступ боли.

— Прошу прощения, господин адмирал, — возразил Келлер, — но, по-моему, это блестящая победа!

"Возможно, что и так", — согласился с ним мысленно Эрик, но вслух ничего подобного говорить не стал, поскольку считал, что ему — и вверенной его командованию эскадре, — в этом бою просто повезло. И, к слову, не единожды. А везение, удача — все это настолько эфемерные материи, что даже говорить об этом не стоит.

"Опять свезло!" — повторил Эрик любимую присказку.

Во всяком случае, если действительно имела место победа, то его заслуга в этом была минимальна, и хвастаться ему тут было нечем...

Глава 6. Война

1. Пятое июня 2534 года, система Альфы Октопуса

На постоянную базу флота в системе Эпсилон Летучей мыши, находящуюся в пятнадцати "кликах" от Альфы Октопуса, сообщение о начале вторжения пришло четырнадцатого мая в 19-03 стандартного времени. Еще через шесть часов и тридцать семь минут поступило уведомление о начале сражения, о результатах которого стало известно в 03-17 пятнадцатого мая. Так что командующий Третьим флотом лейтенант-адмирал Эрвин Вурм получил полный отчет о сражении в системе Альфы Октопуса только в 18-29. К этому времени он уже знал о другом сражении, которое произошло в системе Гаммы Януса, расположенной на противоположном краю сектора, являвшегося зоной его ответственности — там бой закончился "вничью", но бёза все-таки отступили, — и адмирал совершенно логично, во всяком случае, если исходить из здравого смысла и законов оперативного искусства, предположил, что, проверив фланги, следующий удар бёза нанесут где-то в центре его позиции. Туда он и стал срочно стягивать все имеющиеся в наличии резервы. Ну, а на Альфу Октопуса адмирал Вурм послал поздравление "с блестящей победой", соболезнования "по случаю героической гибели в бою адмирала-стажера Вильфа", три ящика орденов и медалей, которыми имел право награждать без обращения в высшие инстанции флота, транспорт с боеприпасами и запчастями для мелкого ремонта "на ходу", три буксира, два ремонтных корабля и госпитальное судно "Альбрехт фон Галлер".

Совсем другое впечатление произвела информация о произошедших сражениях — семь крупных боестолкновений с бёза в трех разных секторах обороны, — на Главное Командование на Холоде. Как бы неприятно им не было это признавать, но, будучи настоящими военными профессионалами, адмиралы согласились с тем, что прав, в конечном итоге, оказался адмирал Лобанов, безошибочно предсказавший не только пять из семи районов, в которых произошли космические сражения, но и характер действий противника. Соответственно, уже шестнадцатого мая было принято решение на перераспределение сил, и в систему Альфы Октопуса — минуя для скорости штаб Третьего флота, — были направлены 15-я и 23-я линейные эскадры под общим командованием вице-адмирала Йорама Бэра. Вместе с его силами на Альфу Октопуса следовали так же двадцать два суперсовременных ударных крейсера и три корабля-матки с эскортом из эсминцев и тяжелых фрегатов. Эти силы предназначались для пополнения 37-й эскадры, находящейся под командованием вице-адмирала Вильфа. Приказ о производстве Эрика, — в конечном счете, оказавшегося живым, — в столь высокое звание летел к нему вместе с новыми погонами на флагманском крейсере "Фрибур", который должен был заменить разбитый и не подлежащий восстановлению "Хобергорн". Вопрос же о наградах всем отличившимся участникам сражения решался в управлении личного состава Главного Командования и в Сенате республики Холод. Впрочем, Эрик узнал о всех этих "телодвижениях" с опозданием на семь дней, когда двадцать третьего мая флотская эстафета доставила на "временную базу флота" в системе Альфы Октопуса приказ Главного Командования и несколько писем, адресованных лично ему: сдержанное письмо от адмирала Лобанова, который одобрил все без исключения решения, принятые адмиралом Вильфом; теплое, если не сказать большего, послание от матриарха клана Вильф; и три письма от собственной супруги Эрика — нобиллы-патрицианы Кати Антонии Мориц Вильф, первое из которых иначе, как истерикой не назовешь, хотя второе было уже выдержано в более спокойном тоне, а третье — было написано в лучших традициях аристократического эпистолярного жанра республики Холод. Но, если честно, Эрика в нынешних его обстоятельствах все эти эпистолы, — как бы хороши или трогательны они ни были, практически не взволновали. Он был слишком занят другими, крайне важными и попросту неотложными делами, которые отнимали все его силы, занимали все его время и требовали всего — без исключений — его внимания.

Эрик после сражения с бёза четыре дня провел в постели. Врачи требовали "полежать" хотя бы дней десять, поскольку у него были серьезно повреждены левое легкое, желудок и часть кишечного тракта, и это, не считая поломанных ребер и порванных мышц. Однако Эрик себе такой роскоши позволить не мог. Он ведь не только командовал эскадрой, то есть, боевыми кораблями и людьми, которые на них служили, он за этих людей отвечал. И, прежде всего, не перед Главным Командованием или еще перед кем, а перед богом и собственной совестью. Сражение же с бёза дорого обошлось бойцам и командирам 37-й эскадры. Было потеряно около половины всех тяжелых кораблей, а многие другие, хотя и оставались на ходу, имели повреждения разной степени тяжести. Большие потери понесли и ракетоносцы: двадцать семь из них были уничтожены и сорок два серьезно повреждены вражеским огнем. И за всем этим стояли люди. Погибшие и раненые, а также те, кто все еще оставался в строю. И все это — если даже отвлечься от понимания своей ответственности, — было крайне серьезно, так как, забыв о личных переживаниях, Эрик должен был сейчас готовиться к следующей атаке бёза. А то, что она рано или поздно последует, он не сомневался. Придет или не придет к нему обещанная командованием помощь, это еще вилами по воде писано. Но даже если Главный Штаб выполнит свое обещание и пришлет подкрепление, вопрос — когда это случится и насколько большие силы холодян придут в систему Альфы Октопуса. А значит, надо готовиться к худшему: лечить раненых, хоронить погибших, ремонтировать корабли и думать, что можно противопоставить новому вторжению бёза, имея так мало сил, как имел сейчас Эрик. Даже приход "ремонтной эскадры", посланной ему в помощь адмиралом Вурмом, не обрадовал. Оно конечно — ни госпиталь, ни ремонтник с большим доком лишними не будут, но в нынешней ситуации всем этим "чудным дарам" Эрик предпочел бы хоть дюжину крейсеров и два-три десятка исправных ракетоносцев.

Разумеется, он надеялся, что холодяне успеют занять позиции в системе еще до нового вторжения бёза, поскольку и противник понес в сражении ужасающие потери и, по идее, нуждается в передышке не меньше Эрика. Бёза не волшебники, а космос огромен. И вряд ли они умеют то, чего не умеют холодяне. А раз так, то их сообщения поступают в вышестоящие штабы отнюдь не быстрее, чем депеши холодян. Ну, и переброска подкреплений, наверняка, требует времени. К счастью, все так и обстояло, и адмирал Бэр привел свои корабли в систему Альфы Октопуса за неделю до того, как туда пожаловали бёза. Но поскольку Эрик не умел заглядывать в будущее и не мог заранее знать, что и как произойдет в ближайшие дни и недели, он работал, как вол. Превозмогал боль и накатывавшую волнами слабость, — а боли по временам были не просто сильными, они буквально "резали по живому", — и продолжал мотаться на катере по системе, желая видеть своими глазами, как идет восстановление кораблей, лечение раненых и поиски погибших в руинах убитых насмерть кораблей. Ну, и кроме того он приводил в жизнь новый план обороны. Его ключевым элементом на этот раз должна была стать орбитальная оборона "до последнего патрона".

Обломки своих и чужих кораблей Эрик приказал отбуксировать к планете — ее все чаще стали называть попросту "Сыр" — чтобы создать из них на геостационарной орбите подобие цепочки космических крепостей. Каждая такая крепость — это пять-шесть корпусов вражеских кораблей, сцепленных вместе, чтобы создать броневой щит, за которым прячутся один-два обездвиженных холодянских крейсера. На этих крейсерах оставались исправные орудийные башни и пусковые установки противокорабельных ракет. Так что, если загерметизировать несколько уцелевших отсеков, задействовать временные схемы жизнеобеспечения из сохранившихся не поврежденными фрагментов прежней корабельной системы, подобрать экипаж и завести боеприпасы, получается боеготовая орбитальная крепость, в тени которой смогут спрятаться хотя бы несколько кораблей планетарной обороны. Но все это, разумеется, требовало немалых, попросту говоря, героических усилий от командиров и младших чинов и неустанного внимания со стороны Эрика и других старших офицеров. И все это, не считая минирования Сыра ядерными боеголовками, восстановления сети разведывательных и связных спутников и исследования захваченных кораблей противника...

За всеми этими заботами мимо внимания Эрика прошло несколько мелких на первый взгляд несоответствий, которые просто потерялись во множестве писем и официальных документов, поступавших к нему с Холода и из штаб-квартиры Третьего флота, начиная с семнадцатого мая и вплоть до прибытия в систему Альфы Октопуса объединенного флота под командованием адмирала Бера. Впрочем, возможно, дело было не только в напряженном графике, в котором работал адмирал Вильф, но и в его плохом самочувствии. Все-таки и на этот раз ему досталось по "высшему разряду". Так что, да, упустил, не обратил внимания, прошляпил, а ведь у тех "несоответствий", оговорок и прочего всего оказались далеко идущие последствия, расхлебывать которые Эрику пришлось много позже.

Суть проблемы состояла в том, что сообщения о ходе сражения шли отдельными пакетами, так что каждый следующий включал в себя так же информацию из предыдущего и вносил в нее изменения согласно "вновь поступившим данным". Поэтому, если в третьем по времени сообщении, принявший на себя командование эскадрой, командир 2-го отряда крейсеров контр-адмирал Берг оповещал вышестоящие штабы о гибели командира эскадры адмирала-стажера Вильфа, то в пятом, пришедшем десятью часами позже, Эрик был уже заявлен живым, но тяжело-раненным. Характер же и тяжесть его ранений, а также общее физическое состояние раненого описывались в восьмом сообщении. Однако каждое последующее донесение, увы, не отменяло предыдущего. То есть, по умолчанию так оно и должно было быть, но бюрократическая машина нередко срабатывает вхолостую. Так случилось и на этот раз, чем и объяснялся истерический характер первого из писем Кати Вильф. Бедная женщина в течении трех часов считала себя вдовой, а затем — как раз тогда, когда писала это самое письмо — вдовой стать готовилась. Недоразумение, в конце концов, разрешилось, но эхо от первых сообщений множилось и в некоторых документах влияние этих первых докладов продолжало чувствоваться даже спустя три недели. И все бы ничего, но известие о смерти в бою подданного империи Торбенов капитана-лейтенанта Минца — или по другим данным коммодора сибирского флота, — каким-то образом добралось до одного из младших клерков холодянского МИДа, а тот, не будучи посвящен во все тонкости "тайн Мадридского двора", следуя протоколу, настрочил от имени министерства иностранных дел письмо с соболезнованиями, направив его в МИД империи Торбенов. О том, что капитан-лейтенант Минц и вице-адмирал Вильф одно и то же лицо, чиновник не знал, он лишь использовал информацию, поступившую к нему по рассылке, в которой, сопоставив известные на тот момент факты, некий ИсКин автоматически вернул адмиралу Вильфу его настоящее имя и звание.

Посольство Холода в империю Торбенов к этому времени успело покинуть не только республику, но и территорию дружественных ей государств, так что письмо клерка попало в дипломатическую почту и пересекло Пустоту только через три месяца — в сентябре 2534 года. Соответственно на Эно никому не нужные соболезнования пришли в ноябре, то есть, тогда, когда в Метрополисе были уже подписаны предварительные протоколы к договору "О дружбе и военном сотрудничестве между империей Торбенов и республикой Холод", и облеченное всеми необходимыми полномочиями имперское посольство, во главе которого встал племянник императора и его доверенный конфидент князь Волонье, заканчивало последние приготовления к отлету на Холод. К этому времени, сообщения о первых и, в большинстве своем, победоносных сражениях разразившейся войны с бёза были уже известны в Метрополисе, так как пришли туда не с обычной дипломатической почтой, а по специальному фельдъегерскому каналу. Среди прочего поступили сюда и данные о 1-м и 2-м сражениях в системе Альфы Октопуса. Но в этих весьма подробных донесениях фигурировал не капитан-лейтенант Эрик Минц, а командир 37-й эскадры холодянского флота вице-адмирал Мориц Якоб Вильф, о котором — как, впрочем, и о большинстве других адмиралов Холода, — в империи никто ничего толком не знал. Единственное на что обратили внимание в личной канцелярии императора и в разведывательном управлении флота, так это на фамилию адмирала. Обращение республики к императору по поводу возможности — в связи с вновь открывшимися обстоятельствами — того, что Эрик Минц, ставший теперь полноправным членом клана Вильф, временно останется на службе республики, было воспринято благосклонно, и Эрик получил "добро". Впрочем, учитывая расстояния, "добро" это должно было достигнуть Эрика еще только месяца через три или четыре.

А, пока суд да дело, письмо мелкого клерка МИД республики Холод добралось, наконец, до такого же чиновника в невысоком ранге, служащего в МИД империи Торбенов. Жернова бюрократической системы провернулись еще раз, и соответствующее сообщение ушло в Кадровое управление флота, и вот тогда лавина сошла с гор...

Группировка адмирала Бэра вошла в систему Альфы Октопуса только пятого июня. Эрик был предупрежден заранее — межсистемная "флотская эстафета" была оперативной и эффективной системой связи в неосвоенных районах Великого космоса, и намного опережала неспешное движение тяжелых эскадр. Так что командир 37-й эскадры знал, где и когда, и, "как радушный хозяин", вылетел навстречу командующему группировкой "Эф" на крейсере "Пиц Бернина". Точкой рандеву являлся сектор 97/38. Он находился почти в плоскости эклиптики, — ближе к ее северному полюсу, — и там располагалось одно из лучших "окон" перехода при движении от северного галактического полюса под углом 30Њ к плоскости экваториальной системы координат. Всех тонкостей расчетов Эрик не помнил, да и не пытался запомнить, — зачем это ему? — но навигаторы утверждали, что, после правильно построенного прыжка, Бэр окажется именно здесь. И они не ошиблись. Точно по заранее согласованному плану, в 17-33 по стандартному времени Холода, разведчики 15-й линейной эскадры материализовались почти в самом центре "окна" и сразу же разошлись в стороны, открывая дорогу авангарду.

Зрелище было по-настоящему захватывающее, но Эрику все еще не здоровилось, и, посмотрев на то, как переходят парами и тройками тяжелые корабли 1-й операционной группы, он решил прилечь. Ему не нравилась собственная слабость, но, увы, такова природа вещей. Другой бы на его месте, скорее всего, не выжил бы, не пережив даже первых часов после ранения. Во всяком случае, так утверждали флотские эскулапы. И следует признать, слова их звучали вполне разумно, а мнение казалось обоснованным, однако и то правда, "отращивать" новое легкое оказалось делом совсем не простым. Долго, муторно и больно, да еще и постыдная слабость временами накатывает. Вот и сейчас, так зашло, что не заметил, как уснул. Впрочем, делать было все равно нечего, — со всеми не терпящими отлагательства вопросами прекрасно справлялись вахтенные офицеры, связисты и начальник штаба, — а к прибытию Бэра Эрика все равно разбудили. Для чего еще нужны адъютанты, если не для того, чтобы бдеть. Вот они — оба два — и бдели. Так что, едва флагманский крейсер командующего появился в системе Альфы Октопуса, связисты с "Пиц Бернина" сразу же открыли канал связи со штабом группировки "Эф".