Вижу Цель (Пилот ракетоносца 3)

Эрику Вюгер понравился, тем более, что, не смотря, на высокое звание и положение командующего группировкой, сопоставимой по своему размеру со стандартным холодянским флотом, он ни разу не позволил себе говорить с командующим 37-й эскадрой свысока. Он даже приказы формулировал так, что казалось, он всего лишь предлагает сделать то или это, и, возможно, самое главное — он эти приказы объяснял. За три часа разговора с глазу на глаз он четко расставил свои приоритеты, представил Эрику план операции и "попросил" повторить в системе Зеты свой так понравившийся командованию трюк с фланговыми охватами в трех плоскостях. Три удара со сходящимися векторами атаки, но из разнесенных в пространстве стартовых позиций. Вюгеру надо было вывести из игры оперативную группу бёза, группировавшуюся на орбите пятого спутника газового гиганта во внешней области системы. И он хотел, чтобы этим занялся Эрик. Вроде бы просьба, но на самом деле приказ, да и задача, если честно, интересная. Нетривиальная задача. Как раз в извращенном вкусе Эрика.

— Вот здесь, — указал Вегер лазерной указкой на пространство в районе третьего спутника все той же планеты-гиганта, — наши разведчики обнаружили аномалию в структуре реликтового фона. Сгустки барионного вещества здесь и здесь, — по мере того, как адмирал объяснял суть предстоящей операции, на голограмме появлялись рубиновые и изумрудные отметки, — и искажения структуры гравитационного поля в плоскости эклиптики.

— То есть, ваши разведчики нашли "окно перехода" едва ли не в центре системы? — уточнил Эрик.

— Да, именно это я и хотел вам показать.

— Выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — Эрик в такие чудеса никогда не верил, не поверил и сейчас.

— Полагаете, что бёза не глупее нас?

— Все может быть, — пожал Эрик плечами. — Но я бы на такую удачу сильно не рассчитывал. Какова вероятность успеха по мнению разведки?

— Мой штаб передал вашему штабу всю имеющуюся информацию.

— И все-таки? — Эрик продолжал внимательно изучать район предполагаемого "окна", то расширяя, то сужая на трехмерной голографической карте интересующий его район пространства. — Каково ваше личное мнение, Конрад?

— Я оцениваю вероятность наличия засады в 80%, — нехотя признал адмирал.

— Девяносто пять, — довольно жестко возразил Эрик. — Они сидят в системе бог знает сколько времени и не могли не заметить такое большое "окно"! Но я готов оставить пять процентов на то, что они просто недоумки. Хотя я бы на это сильно не рассчитывал. Разумеется, Конрад, это мое частное мнение. Вы командующий, вам решать.

— Но пять процентов вы все-таки нам оставили...

— Я оптимист.

— Да уж...

— Извините, Конрад! — неожиданно Эрик увидел нечто, что могло быть чем-то очень важным, хотя могло этим чем-то и не быть. — Что это такое?

— Это? — Поднял бровь Вюгер, увеличив изображение смежного сектора пространства.

— Физики! — вызвал он кого-то через коммуникатор. — Что обозначено на карте кобальтовым "Зет"?

— Отражение "окна перехода" на гравитационной линзе, сэр! — откликнулся кто-то из физиков.

"Отражение? — ухватил Эрик самую суть. — Но ведь это означает..."

— В теории такое "отражение" — тоже "окно", — сказал он вслух. — И на практике, кстати, тоже. Условия перехода много хуже, расчет точки выхода сложнее, но на полигоне "Корона 2" этот фокус проверяли. Прыжок в эту щелку возможен, хотя и непрост.

— Возможен, — согласился Вюгер после довольно долгого молчания. — Но для этого туда придется доставить пробойный маяк. У вас, Мориц, есть пилот, способный, не имея ориентиров, пройти через эту говенную червоточину?

— Я смогу, — Эрик в своих словах был уверен, хотя и не знал, откуда взялась эта уверенность, задача-то действительно не из простых. — Если пойду на тяжелом разведчике... Что-нибудь вроде "нарвала" или "стено"... У меня таких кораблей нет, но, если одолжите, то я пойду первым. Установлю маяк и проведу по нему всю эскадру.

— Как-то вы, Мориц, уж слишком в себе уверены...

— Я себя хорошо знаю, — пожал плечами Эрик. — Оцениваю вероятность успеха в 70%, и бёза нас там уж точно не ждут.

— То есть, вы все это говорите серьезно?

— Я такими вещами не шучу, — усмехнулся Эрик. — Дайте мне десять-двенадцать часов, и я выдам вам более точную оценку вероятности успеха.

— Трое суток, — обдумав предложение Эрика, решил Вюгер. — Наступление назначено на восемнадцатое декабря. У вас, Мориц, есть трое суток, чтобы окончательно решить, куда переместится ваша эскадра: сюда или сюда, — указал он указкой. — Время пошло...

5. Восемнадцатое декабря 2534 года, система Дзеты Мьёльнира

Более точные расчеты с привлечением всех лучших навигаторов и физиков группировки и тренировки до седьмого пота позволили поднять вероятность успеха до восьмидесяти двух процентов. Но выше головы прыгнуть все-таки не удалось. Слишком много переменных, слишком большая область неопределенности. Однако восьмидесятидвухпроцентная вероятность успеха гораздо лучше девяностопятипроцентной возможности влететь в западню. Поэтому выбор, в конце концов, пал именно на "кобальтовую Зет". И как это часто бывало с Эриком, в тот момент, когда он принял окончательное решение, сомнения покинули его, и на сердце снизошло холодноватое спокойствие. Не то, чтобы он не боялся. В бою, вернее, в преддверии боя, страх присутствовал всегда. Другое дело, что он слабо влиял на поступки и решения Эрика, и это было главное.

Тем не менее, не боятся только дураки, и перед началом сражения Эрик, как и положено настоящему мужчине, привел свои дела в порядок, оставив несколько распоряжений и подтвердив составленное ранее завещание, а также написал прощальные письма, которые будут отправлены адресатам — Бреде Вильф, Кате и детям, Вере, Андрею и Анне — только в случае его смерти. И уже со спокойной душой занял место пилота в разведчике типа "нарвал". Это была тяжелая и мощная машина, хорошо защищенная от внешних угроз и великолепно приспособленная для выполнения деликатных миссий, вроде той, которую собирался провернуть Эрик. Вместе с ним в прыжок уходили еще пять членов экипажа — второй пилот, навигатор, оператор оружейных систем и два аналитика разведслужбы, — и, разумеется, все они были добровольцами.

— На борту, — сообщил Эрик, подключившись к внутрикорабельной системе связи. — Все готовы? Перекличка!

Разумеется, при наличии биоконтроля перекличка выглядит махровым анахронизмом, но, что любопытно, сохранилась эта традиция и по ту, и по эту сторону Пустоты. Практически везде.

— Диспетчерская, прошу разрешения на вылет! — Выслушав бодрую перекличку экипажа, продолжил Эрик исполнять предполетный регламент.

— Вылет разрешаю!

Разрешение звучало странно, учитывая тот факт, что "Ниндзя 2" уже успел не только вылететь, но и набрал скорость перехода, и разрешение касалось, собственно, не вылета, как такового, а самого прыжка.

— Створ открыт! Параметры сопряжены! — сообщил диспетчер. — Удачи, "Ниндзя"!

И все, собственно. Эрик подключил "скальп" бесконтактного интерфейса, окинул внутренним взором изготовившуюся к броску эскадру — все тридцать девять вымпелов, выстроившиеся в походный ордер — выдохнул мысленно "С богом!" и повел корабль в "створ"...

В следующие девяносто минут — по данным объективного контроля — он потерял два кило живого веса. Куда делся этот вес — отдельный вопрос, но врачи наверняка знают ответ и на это, и на многие другие человеческие недоумения. Другое дело — нервы. Сколько Эрик сжег нервных клеток, не знает никто, но, судя по ощущениям, резервы были вычерпаны под ноль. Однако все это было неважно, пока он "протискивал" свой "нарвал" между многочисленными сциллами и харибдами гиперпространства, искаженного близостью к рудиментарным аномалиям пространственно-временного континуума. А потом, когда он уже выскочил в точке выхода, ему и в голову не пришло поэтапно вспоминать свой зачетный слалом в нигде и никогда несвязанного топологического пространства. Живой, и слава богу! А времени и сил на пустяки, как не было, так и нет. Первым делом осмотреться, — но, к счастью, очевидной угрозы поблизости не обнаружилось, — затем определиться с координатами "окна" и, наконец, запустить пробойный маяк. Маяк заработал сразу, и, учитывая синхронизацию временных потоков почти во всех секторах вселенной, первые крейсера его собственной эскадры появились в пункте "Зет" всего через семь минут. Но противнику, к счастью, было не до них. В то же самое время, когда эскадра Эрика совершала переход, адмирал Вюгер выполнял отвлекающий маневр: девять беспилотных кораблей-брандеров один за другим с интервалом всего в две минуты вошли в основное "окно перехода" и тем самым не только вскрыли устроенную бёза засаду, но и отвлекли внимание противника от находившейся совсем неподалеку — разумеется, имея в виду космические масштабы, — зоны перехода 37-й эскадры.

Ну, а потом был бой, и Эрик сполна выполнил все взятые на себя обязательства, атаковав флотилию бёза, обозначенную в планах как А3, сразу с нескольких направлений. Атака удалась. В ней проявились и элемент неожиданности, — хотя сказать, что Эрик застал противника со спущенными штанами было бы большим преувеличением, — и выучка, и непоколебимое упорство в достижении цели. Бой длился почти четыре часа, — поскольку бёза защищались яростно и небезуспешно, — но поле боя все-таки осталось за 37-й эскадрой. Однако это был отнюдь не конец сражения. Обе стороны, — и бёза, и люди, — маневрировали, наступали и отступали, чтобы снова контратаковать, несли потери, вводили в бой подкрепления и последние резервы, но не желали уступить поле боя врагу.

И все это время, — практически тридцать семь часов за малым исключением, -Эрик раз за разом оказывался под огнем. От залпов импульсных орудий палуба не то, что ходила ходуном, временами ее, словно бы, бросало в озноб. Пуски тяжелых противокорабельных ракет заставляли вздрагивать и корпус огромного крейсера, и всех находившихся на нем членов экипажа. От перегрузки энергонакопителей и бортовых реакторов, временами, во внутренних сетях корабля исчезало электричество, и отсеки, в которых размещались боевые посты, погружались в полумрак, едва подсвеченный включавшимися автоматически аварийными лампами. В жилых отсеках за ненадобностью было выключено не только освещение, но и климатизаторы. Камбуз, симуляторы и прочая дребедень были выключены в интересах экономии энергии и заблокированы в интересах безопасности. Люди часами не поднимали лицевых щитков своих шлемов, закрывшись внутри герметичной боевой брони. Не ходили по-человечески в туалет. Не мылись, не отдыхали и, разумеется, не спали. Весь их рацион состоял из витаминизированной и обогащенной минералами, микроэлементами и глюкозой воды, высококалорийных энергетических батончиков и боевых биостимуляторов, от которых едва не вскипала кровь. Эрик время от времени — если вдруг случалась пауза — пил кофе, но это единственное, что он мог себе позволить. Есть он не мог вовсе — в горло не лезли даже эти гребаные батончики из прессованных гранул, — а вместо обычного допинга принимал внутривенно боевую нейрохимию холодянского разлива.

Казалось, бой не закончится никогда. Система Дзеты Мьёльнира полыхала. Корабли и космические крепости вели интенсивный огонь, а Вюгер хотел от Эрика то того, то другого. "Атаковать!" — приказывал он. "Отступить!" "Прикрыть", "вклиниться", "стоять" или "перекрыть доступ". Великий кукловод управлял сражением, бросая в огонь эскадры, тактические группы и отдельные крейсера. Но временами, сообразно обстановке, Эрик принимал решения сам, и тогда — в рамках общей картины боя, — 37-я эскадра маневрировала, "входила в клинч" или отрывалась от противника, "контратаковала" или держалась из последних сил. Вели огонь орудия, уходили к целям противокорабельные ракеты, артиллерийские автоматы и лазерные кластеры удерживали периметр, а Эрик руководил боем и, когда не оставалось другого выхода, брал управление крейсером на себя, подключаясь к боевым системам корабля через адаптивный интерфейс. Чаще всего это касалось одного лишь "Флибура", но пару раз — а на самом деле в куда большем количестве случаев, — Эрик управлял сразу двумя-тремя кораблями. А однажды даже провел самостоятельно контрудар силами семи крейсеров.

В результате всех этих действий, Эрик, как, впрочем, и все другие члены экипажа, был вымотан до последней возможности. Усталость была настолько сильной, что он перестал обращать внимание на второстепенные детали обстановки: на попадания в корпус крейсера, на пробитие бронестенок внутренней капсулы или разрушение надстроек. Медики уносили людей прямо с боевых постов. Раненых и убитых замещали вторые и тритии номера. Но крейсер был жив и вел бой. Единственная пауза, которую он мог себе позволить — это время на пополнение боеприпасов и смену энергостержней. Тот из кораблей, у которого подходил к концу боезапас, "выкрикивал" просьбу, и его тут же прикрывали, позволяя отойти в тыл, который, порой, был не более безопасен, чем фронт, и принять все необходимое с одного из трех вооруженных транспортов, находившихся в боевых порядках эскадры.

В общем, это был ад во плоти, но в конце концов, это сражение — оно длилась долгих тридцать семь часов! — холодяне все-таки выиграли. Не сразу и не вдруг, но, тем не менее победили. Впрочем, победа далась немалой кровь. Одна 37-я эскадра потеряла в бою до половины своего списочного состава. Адмирал Вюгер, ничего толком не объяснив, назвал случившееся "Сталинградом", и Эрику пришлось лезть в справочник по древней истории, чтобы понять, о чем адмирал ведет речь. Но когда он все-таки понял, то вынужден был согласиться: что-то такое было в этом слове. И та древняя битва, — при всей своей несхожести с этой новой, — многое объясняла в самой сути одержанной людьми победы.

6. Двадцатое февраля 2535 года, система Кси Ворона

Сражение в системе Дзеты Мьёльнира, как и то давнее сражение, которое на древнем рузе называлось "Сталинград", оказалось вполне себе переломным. Бёза, проигравшие холодянам вчистую, очистили планетную систему, бросив все, что не смогли эвакуировать во время спешного отступления, включая полторы дюжины космических крепостей. Уходили спешно. Скорее даже бежали, -высокообразованный адмирал Вюгер назвал этот драп "Дюнкерком", — и было очевидно, что бёза попросту стремятся поскорее разорвать контакт с противником. А в результате, они оставили не только Дзету, но и несколько ближайших к ней планетных систем, безопасности которых холодяне еще даже не угрожали, и сами измотанные и обескровленные сражением до последней возможности.

После этого наступил странный период "неустойчивого равновесия". Война, вроде бы, продолжалась, и на "линии" соприкосновения нет-нет, да вспыхивали бои средней интенсивности. Тут и там случались мелкие стычки, но больших сражений не происходило, и возникало ощущение, что никто — ни люди, ни бёза — толком не знают, что им теперь делать. В конце концов "стояние" на месте начало по-настоящему угнетать, но тут, на счастье, 37-ю эскадру, — вернее, то, что от нее осталось после сражения, — послали в дальний рейд к звезде Страдивари, находившейся, что называется, в конце всех дорог. А край края — это очень далеко, — добирались туда три недели, — и, прибыв на место, уже самостоятельно провели дополнительную разведку в системах нескольких ближайших звезд, но все напрасно — ложная тревога: бёза там не оказалось. Так что расставили везде, где можно, разведывательные комплексы и ушли восвояси. Однако далеко уйти не удалось. Приказ штаба нагнал эскадру на полпути, и теперь Эрик повел свои корабли к Гамме Луковицы, где их ждал бой с превосходящими силами бёза, "откатывающимися" из системы Кроноса. Бой получился тяжелым и бесперспективным, но главное — он был никому не нужен. Бёза так и так оставляли систему. Поэтому немного постреляв для порядка, корабли 37-й эскадры вышли из боя, — разорвав огневой контакт с противником, — и покинули "враждебные воды", взяв курс на Дзету Мьёльнира, чтобы вернуться под командование адмирала Вюгера. Однако были снова развернуты буквально на полпути. Впрочем, на этот раз их посылали не на бой, а на отдых.