Волчица и пряности. Том 20

— Ты дурень. Я всегда могу сказать, когда ты в приподнятом состоянии.

Словно она говорила, что видит его насквозь даже с закрытыми глазами. Но так как она и впрямь раскусила его, он начал мягко разминать её икры, как бы извиняясь за то, что недооценил её.

— Да, случилось нечто грандиозное. Помнишь, мы придумали эти прижизненные похороны и даже опробовали их, да? Это могут действительно сделать.

— О-хо.

И это может решить проблему с монетами. Все вокруг признают его, если он сможет освободить деревню от этой занозы.

— И благодаря твоей помощи я, наконец, смогу стать членом общины деревни.

— Мм. Это... это... гран... ди...

Лоуренс счастливо благодарил Хоро, разминая её ноги, её хвост, наконец, склонился направо и замер. Он увидел, что она спит, из её полуоткрытого рта донеслось мягкое похрапывание.

Ночь ещё только начиналась, примерно в это время она обычно потягивала свой эль и совала нос в дела Лоуренса, когда он работал с бумагами. Она сегодня за ужином не пила много. Возможно, ходьба по горам утомила её сильнее, чем она думала.

Лоуренс нежно погладил голову Хоро и натянул на неё одеяло. Потом он собирался немного позаниматься бумагами, но её спокойное, уютное дыхание заставило его передумать. Он задул свечу и тихо, чтобы не разбудить Хоро, скользнул под одеяло. В его голове мелькнула мысль, что она в такой позе изомнёт подушку. Да ладно, подумал Лоуренс, закрывая глаза, и сразу провалился в сон.

Дела двигались своим чередом: монет не хватало, проверка будущей дороги продолжалась, время проходило, они просто сосредоточились на своей работе. Вид Хоро, с мешком за плечами покидавшей каждое утро купальню, стал привычным зрелищем, а вечерами перед сном они рассказывали друг другу о событиях дня.

Проведение ритуальных похорон в разгар напряжённого лета было невозможно, они пока были отложены до начала осени, но проблема с монетами усугублялась день ото дня. Хоть зови каменщика сделать каменные деньги. Можно также было попробовать спуститься с гор в города, чтобы набрать разменной монеты, владельцы купален обсуждали ситуацию. Последний способ давал какую-то надежду.

Но — опять же — кто из деревни мог бы в это загруженное время уйти на сбор монет? У Лоуренса было кое-какое соображение насчёт того, кому можно было бы дать такую работу. Каждый день глядя, как уходит Хоро, он с тревогой думал, что другие жители деревни могли попросить пойти его, и тогда ему пришлось бы закрыть купальню.

Похоже, Хоро нравилось гулять по горам, сегодня она снова захватила мешок, возможно, для грибов, или орехов, или ещё чего-то. Он представлял, с какой жадностью она наполняет его и потом возвращается домой, шатаясь под его тяжестью. Раздумывая, не приготовить ли ей хорошего эля, он высушивал серный порошок из источников на пустыре перед купальней. Когда время подходило к обеду, он поднял голову и не поверил глазам: из-за дерева появилась Хоро.

— А? Что... что случилось?

Было бы мило, если бы она пришла в обед домой повидаться с ним, потому что почувствовала себя одинокой, но они давно знали друг друга. Он обратил внимание на её мрачный вид. Она молча вышла из леса, остановилась перед Лоуренсом и вздохнула.

— Дело осложняется, — пробурчала Хоро.

Вдруг её глаза остановились на чём-то позади него. Лоуренс обернулся и увидел Селим с корзинкой для просушенного серного порошка.

— Арам с остальными наблюдают за горой. Я вернулась одна позвать кого-нибудь.

Глаза Селим расширились, когда она услышала имя своего брата.

Лоуренс нахмурился, услышав, как было произнесено слово "наблюдают".

— Что-то опасное?

Деревня Ньоххира лежала на самом краю мира. И те, кому всегда нужно было держаться подальше от глаз людей, сбегали и прятались в подобных местах.

— Это не невозможно, сказали они.

— Хм?..

Уклончивый ответ Хоро озадачил его ещё больше, она глубоко вздохнула.

— Я бы хотела, чтобы малыш Коул был здесь...

Лоуренс нахмурился, неожиданно услышав это имя.

— Коул?

Коул, с которым они встретились чуть ли не двадцать лет назад, когда Лоуренс странствовал вместе с Хоро как торговец, и который долгое время работал в купальне. Если им понадобился Коул, он мог подумать лишь об одном.

— Только не говори... — сказал он вполголоса, — что там что-то осталось от ужасных розыгрышей Миюри?

Их единственная дочь Миюри была безрассудным сорванцом и любила розыгрыши. Он не мог сосчитать все опасные затеи, что она устроила, жители деревни потеряли бы сознание, если бы узнали про них. Для Миюри Коул был за старшего брата, она вечно липла к нему, и, если из-за неё случались неприятности, обычно с ними разбирался Коул.

Лоуренс вспомнил про это, но кривая улыбка Хоро дала ему понять, что он неправ.

— Потому что малышу Коулу и Миюри так хорошо вместе?

Лоуренс вздрогнул от подковырки Хоро, похоже, она, наконец, справилась с напряжением, сковывавшем её горло.

— Здесь не то. Малыш Коул. И эти его сложные знания.

— Знания Коула... писание Церкви?

Хоро сказала, что всё осложняется. Лоуренс положил руки на худенькие плечи жены и спросил её, как хозяин купальни.

— Что случилось?

То, что рассказала Хоро, было действительно сложным.

Лоуренс не был физически силён, и его деньгами не решить всех проблем. У него было лишь знание, полученное за годы торговых странствий, и немалые связи.

— Приношу самые искренние извинения за такую внезапность.

— О нет, я всегда ценю то, что ты делаешь, господин Лоуренс.

Коренастый аббат шёл по горной дороге, его ещё влажные бороду и волосы шевелил ветерок. К счастью, он ещё не успел выпить, наслаждаясь ванной. Они обрисовали ему ситуацию и попросили пойти с ними.

— И я бы не хотел напоминать тебе снова, но... — заговорил Лоуренс, когда они шли по тропинке, однако аббат поднял руку, показывая, что договаривать не нужно.

— Я знаю. Это Ньоххира, где глаза Бога застилает пар от ванн. Скорее, я тот, кто должен поблагодарить тебя.

Хоро сердито следила за двумя мужчинами, обменивавшимися напыщенностями.

Этот бородатый аббат был главой большого монастыря, именовавшимся Харивельским, он пришёл под конец весны и попросил Лоуренса о странной услуге. Попросту, по городам пронёсся ветер церковных перемен, церкви и монастыри, скопившие богатства, становились в этой ситуации крайними. Аббат попросил помощи у Лоуренса, предполагая раздать имущество монастыря тем, кто больше всего в этом нуждался. А "раздать тем, кто больше всего нуждался в этом" означало "найти того, кто купит его по самой высокой цене".

Обладая знаниями бывшего странствующего торговца, обзаведясь обширными связями и припомнив правила различных видов торговцев, Лоуренс решил помочь этому человеку, насколько мог. Но теперь ему самому пришлось просить об ответном одолжении. Аббата попросили осмотреть то, что Хоро с остальными случайно обнаружили, изучая будущую дорогу.

— Вы нашли в горах мёртвого путешественника, с подозрительным знаком, так? — спросил настоятель, двигаясь быстрым шагом по горной тропе.

— Похоже, тело пролежало там некоторое время, — ответил Лоуренс. — Они погибли в очень маленькой пещере.

Хотя Лоуренс не рассказал всех подробностей, аббат, похоже, понял суть ситуации.

— Да присмотрит за ними Господь, — пробормотал аббат. — В действительности многие еретики бегут на север. За ними на север ползут и инквизиторы, чтобы обеспечить за ними присмотр в публичных местах. Я сам и мои соратники... мы все чувствуем, что будет незачем жить, если в дела Ньоххиры впутается инквизиция, и мы больше не сможем купаться в этих водах.

— Спасибо.

Ближайший город был в нескольких днях пути отсюда, а близлежащие общины сразу узнали бы, если бы кто-то потерялся, поэтому у человека, найденного в пещере, несомненно, была причина уйти в горы. Хотя по странному символу в его вещах сразу было ясно, что это не обычный путешественник, кем он мог быть, они не знали. Хоро с остальными не могли этого решить, как не могли и просто закопать его и сделать вид, что никого не видели. Обеспокоенные находкой, они решили отправить Хоро в деревню, чтобы найти кого-то, кому можно было доверять.

По пути Хоро, Лоуренс и аббат сделали небольшой перерыв, а потом, пройдя ещё немного, встретили поприветствовавших их Арама и охотника с луком. Как только они пришли, один из дровосеков разжёг огонь неподалёку от порослей.

Лоуренса удивило, насколько близко это место было от деревни. Единственный вход в пещеру представлял собой расселину в укрытой папоротником скале, её было нелегко заметить, даже если знать точное место.

— Осторожней, не поскользнитесь.

Следуя указаниям охотника, Лоуренс вместе с остальными протиснулись через расселину и спустились в пещеру.

— Мм, хмм... Ха-ха, прямо как спускаться в самый ад, — произнёс аббат, с сомнением поглядывая на узкий вход при его большом теле.

Однако ему удалось вполне благополучно спуститься.

Снаружи пещера выглядела тёмной дырой, но света внутрь попадало достаточно, чтобы она показалась удивительно яркой.

— Лучшего места для укрытия и не придумать.

Пещера была размером с сарай, в ней даже среди лета было прохладно. В воздухе чувствовался этот особый запах мокрых камней, и они увидели протекавший по углу пещеры небольшой поток холодной воды.

Пещера не была глубокой, они сразу увидели тело. Как подобает человеку веры, аббат взялся за символ Церкви, висевший у него на шее, и произнёс:

— Да упокоит Господь его блуждающую душу.

Тело не было изъедено, похоже, оно просто высохло. Умерший сидел, прислонившись к стене и расставив ноги, Лоуренс подумал, что он выглядит, как старик-угольщик, выпивший эля в своей хижине и уснувший на месте. Даже когда Лоуренс странствовал, найти у дороги труп не было чем-то необычным, но он никогда не встречал что-то подобное в таком нетронутом месте.

В пещере была вода, под потолком пещеры были развешены фрукты, похоже, этот человек здесь ел, пил и спал, а его жизнь постепенно угасала. Трудно сказать, была ли эта угасавшая жизнь мучением для него, или он сохранял надежду до самого конца. Глядя на тело, Лоуренс почему-то чувствовал, что верно последнее.

— Он выглядит, будто просыпался совсем недавно, — сказал аббат.

Это не было преувеличением. Тело не было тронуто ни насекомыми, ни мышами. Его левая рука сжимала сумку, лежавшую у него на животе, а правая держала что-то вроде бумаги. Издали он выглядел, как старик, заснувший, читая её.

— Кажется... он должен был позаботиться о своих инструментах или записать сделанную работу, — продолжил аббат.

Лоуренс мысленно согласился с ним.

Возможно, пролежав долгие месяцы и годы, инструменты покрылись не просто ржавчиной, а чем-то вроде мха, так что не сразу и разберёшь, что это такое, но у тела лежал целый их ряд, выложенных так, чтобы умерший мог дотянуться до них, можно было подумать, что он здесь собирался устроить лавку.

— Молоток, зубило, напильник... а это, должно быть, пила. В его руке письмо? Нет...

— Это...

Лист, вытащенный аббатом из мёртвой руки, оказался не непрочной бумагой, а пергаментом, способным храниться тысячу лет в нужных условиях. Здесь было сухо, и он прекрасно сохранился. Но когда они увидели, что там, Лоуренс и аббат разом потеряли дар речи. Хоро до боли сжала руку Лоуренса, и он взглянул на неё. Её лицо было напряжённым и немного бледным. Она не была угрюмой, как тогда, когда вышла к купальне. Она была обеспокоена.

Пергамент был заполнен бесчисленными изображениями волков. Одни были обычными, другие — двуглавыми. Одни показывали свои клыки, другие прятали их, словом, самые различные изображения волков теснились на листе.

— Волчья вера?

Язычники, осуждаемые Церковью, всегда вызывала в памяти тех, кто поклонялся каким-нибудь жабам или змеям, но Лоуренс знал, что в мире много видов верований. Кто-то поклонялся большим скалам, или огромным деревьям, или даже родникам, кто-то почитал орлов и медведей, кто-то даже рыб. И волки встречались не реже орлов.

Лоуренс знал, почему Арам и Хоро, найдя тело, предпочли бы не заметить его. И почему забеспокоилась Хоро, опасаясь, что это может привести к большим проблемам. Еретик, поклонявшийся волкам и проникнувший в горы близ Ньоххиры, мог вызвать немалый шум.

— Но мы пока не можем сказать что-то определённое. Что внутри этой сумки...

Аббат быстро помолился и осторожно протянул руку к сумке, которую держало тело. Он отодвинул руку, словно высохшую ветвь и открыл конопляную сумку, оттуда выбежала большая сороконожка.

— Прости, кажется, ты там спала, — спокойно произнёс аббат и вытащил то, что лежало внутри.

Там был железный стержень, не покрытый мхом, как остальные инструменты, и даже не утративший блеск. Размером он был с рукоять топора, а когда аббат поднял его, стержень напомнил основание причудливого подсвечника. Но Лоуренс узнал, что это, да и аббат явно тоже сразу признал его.

— Хм, — вздохнул он, скорее, облегчённо, а не озадачено или недоумённо. — Не похоже, что это представляет еретическую проблему.

Аббат передал предмет Лоуренсу. Он был тяжёлым и холодным. Глаза Хоро расширились, когда она внимательно рассмотрела его. Второй раз в жизни Лоуренс держал подобное.

— Этот человек... чеканщик монет?

— Символ волка, — сказал аббат и, потянувшись к телу, и вытер поверхность кулона, висевшего на шее мертвеца.

Снятый слой пыли обнажил изображение волка.

— Это же самое на всей его одежде, — проговорила Хоро.

Теперь и Лоуренс заметил это. То, что он принимал за пятна по всей одежде и даже на сумке, было изображениями волков, выцветших за месяцы и годы.

— Там ещё... А, я так и знал. Клеймо.

Это был кусок металла, достаточно маленький, чтобы поместиться на ладони, изображения волков были выгравированы на упорах для пальцев.

— А это, надо полагать, и есть то, что они чеканили. Двуглавый волк — довольно необычный рисунок.

На квадратном куске металла, размером с ладонь взрослого, было выгравировано изображение волка с двумя головами. Хоро отшатнулась от незнакомого, жуткого образа. Но у неё была своя причина для этого.

— Страна, разрушенная в войну давным-давно... возможно ли? — прошептала она.

— Если нет, значит, кто-то пытался построить свой дом на новой земле, когда война разорила землю и загасила их мечту. Судя по его одиночеству, он, похоже, был слугой, избежавшим сражения и направившимся на север выполнить последнее желание своего повелителя... Он должен быть из времён моего деда. Герб с изображением двуглавого зверя — это слишком много для этих времён, — ответил ей Лоуренс.

Хоро, полная сомнений, повернулась к нему.

— Этот символ напоминает те, что использовали старые империи.

Аббат нашёл в сумке и копию Священного Писания, он искренне помолился за умершего, явного последователя веры.

— Волк более других свидетельствует о силе и даёт хорошие урожаи, поэтому его изображение часто используется. Я не особо помню, когда это было, но тот кулон, что я сделал для тебя из волчьей монеты, а?