Волчица и пряности. Том 20

— Думаю, мне следовало сразу понять, что у тебя нет таких роскошных завтраков.

— Просто мне становится себя жалко, если я голодна, когда пишу, как сильно я хотела бы что-то съесть...

Она даже сделала вид, что вытирает уголки глаз, но истинная причина, по которой она никогда не ела остатки ужина на завтрак следующим утром, состояла в отсутствии этих остатков — она всегда опустошала свою тарелку.

— А продажа прокисшего вина по высокой цене?

— Это — на самом деле. Хотя тот гость был настолько пьян, что, едва выпив, он тут же всё выдал обратно. Испортил мою маленькую проделку.

И потом этот гость, возможно, обсчитался со своей медью и дал ей слишком много.

— А квас? Ты ведь его не делала? — допытывался Лоуренс, и Хоро быстро отвела взгляд. — Ну же...

— Я... я этого не делала! Я лишь спросила, как он делается!

Он внимательно изучил Хоро, и она снова посмотрела на него. Она, несомненно, обладала гордостью, позволявшей ей именовать себя мудрой волчицей. И, похоже, не лгала.

— Случаются дни, когда мы печём чёрный хлеб тем гостям, которым вздумается попоститься, нет? Но они никогда не съедают весь хлеб. Мне бы хотелось предложить им представить себя в наших шкурах, чтобы они доедали всё!

— О, да, таким путём было бы легче позаботиться об этом...

— Мм. И... Я, честно говоря, попробовала однажды, но у меня не вышло. Ладно, не буду врать, что я на самом деле ничего не сделала.

Он недовольно посмотрел на неё, Хоро, улыбнувшись, наклонила, как делала Миюри, когда не хотела что-то говорить.

— Начать день с вкусной еды, съесть что-то восхитительное, пока выполняешь утомительную работу, потом даже выпить — разве это не идеальный день? Я хотела бы так проводить дни. Разве я не права, дорогой?

Она снова обняла его и потёрлась лицом о его грудь, ласкаясь. Хвост её вилял, показывая её хорошее настроение, и плечи Лоуренса расслабились.

— Я самый счастливый мужчина среди живущих, женился на ком-то столь скромном, с такими скромными желаниями.

— Эх-хе. Точно, точно.

Лоуренс мгновение сомневался, поняла ли она его иронию, но это же была Хоро — конечно, поняла. Он сомневался, обеспокоиться ли её обычным поведением или просто выдавить улыбку. Снова обняв её, он сказал:

— Ладно, начнём с лука.

— Хм?

— Ты записываешь события дней в этой купальне, чтобы потом долго перечитывать, верно?

Хоро широко раскрыла глаза, шерсть у неё на ушах и хвосте поднялась.

— Не заставит ли тебя съеденный лук почувствовать себя по-настоящему плохо? — спросил он с лукавой улыбкой, Хоро надулась и наступила ему на обе ноги сразу.

— Я не собака!

Лоуренс просто беззаботно пожал плечами.

— И квас поможет немного решить проблему остатков этого тёмного хлеба, и я понимаю желание угоститься после очистки золы и сажи, с чем у нас так много проблем.

Хоро с сомнением следила за ним, подозревая, что он её дразнит, но потом, наконец, согласно улыбнулась.

— Нет большей выгоды, чем превратить ужасное в приятное. Это должно стать секретом, как сделать приятным каждый день.

— Мм.

Они улыбнулись друг другу, хвост Хоро весело ходил вверх-вниз.

— Ладно, оставим лук и квас на завтра и ляжем спать.

Было уже поздно. В этот час все крепко спали, даже в весёлой Ньоххире. Он взял на руки худенькое тело Хоро и понёс её к кровати, но почти сразу был вынужден остановиться, потому что она заёрзала в его руках.

— Хоро?

— Дурень.

Она выскользнула из его рук. Затем, не обращая внимания на растерянность Лоуренса, она с весёлым видом надела косынку и пояс, которыми она скрывала свои уши и хвост всякий раз, когда выходила из спальни.

— Ты торговец, который отдал бы жизнь за деньги, нет?

Мысль — У меня плохое предчувствие... — пронзила его голову, а Хоро решительно потянула его за руки.

— Время — деньги. И так много дел надо сделать для моего идеального дня.

Она обхватила руку Лоуренса и, упираясь в него подбородком, потянула его к столу. На столе лежали бумаги, от которых она не могла оторваться, и заполняла их буквами днём и ночью. Лоуренс взглянул на стопки бумаг, потом снова на девушку рядом с ним, она намерено широко улыбнулась.

— Мы не собираемся делать всё это по-настоящему, верно?

Лицо Хоро украсилось озорным выражением, волчий клык выглянул из-под губы, а в ярких красновато-янтарных глазах вспыхнул опасный огонёк.

— Я Хоро мудрая, что живёт в пшенице и управляет её урожаями, та, которой когда-то поклонялись как богине. Пророчества и всё такое высоко ценятся среди людей, нет?

Если их дочь Миюри была волчицей, со всех ног мчавшейся прямо к своей жертве, то Хоро бросалась на добычу сзади под покровом ночи.

— Или тебя не беспокоит, что я буду читать это самой себе в одиночестве в далёком будущем, или хочешь, чтобы я кое-что сделала с моим дорогим... пока я не заплакала?

— Э-э...

Обычное себялюбие Хоро. Если бы он сразу отказался, она бы, как обычно, обманула его, сочтя его ограниченным.

Ну? — её красные глаза смотрели прямо на него, наполненные уверенностью.

Какое-то время Лоуренс сопротивлялся, но её рука сильнее сжала его руку, и он сдался. Потому что, когда он увидит радость на лице Хоро, её счастье в итоге станет и его собственным.

— Однако, — произнёс Лоуренс, думая, что теперь он будет немного мудрее. — Ты ещё должна помочь мне разобраться с этими слухами в деревне.

Хоро не стареет и всегда будет выглядеть юной девушкой. Эти слухи могут возобновиться и в будущем.

А Лоуренс оказался ещё недостаточно взрослым, думая, что если только они знают правду, то всё в порядке. Его человеческое самоуважение было также поколеблено.

— Эх-хе-хе, — усмехнулась Хоро, признав поражение с той мягкостью, с которой ссыпается в мешок куча муки. — Очень хорошо. В конце концов, ты же ещё мальчишка.

Она взяла его руку, понюхала ладонь и чмокнула сустав его мизинца.

— Я буду играть достаточно хорошо, чтобы им казалось, что я влюблена в тебя, — пообещала она.

Лоуренс притянул к себе руку и её заодно.

— Не чтобы им казалось, а чтобы они знали.

Хоро моргнул, глядя на удрученное выражение лица Лоуренса.

— Нет, "чтобы им казалось, что я влюблена в тебя" — это правильно. Ведь это ты любишь меня.

— Правда? И кто это сердится, если я чем-то займусь, и приучает меня быть всё время с собой?

— Ч-что?!

Не прекращая пререкаться, Хоро и Лоуренс вместе вышли из спальни. Их лица кривились от иронии, когда они докапывались один до другого, посыпая солью раны друг друга, но дверь за собой они прикрыли тихо и пошли по коридору, держась за руки.

— Вот почему ты просто дурень даже после всех этих лет!

— Сама мудрая волчица заплачет, осознав, что она, кажется, совсем меня не знает.

Они шли по тёмному дому, в котором не горело ни единой свечки, и Лоуренс вспоминал время, когда впервые встретил Хоро.

Они провели много ночей вместе в этой маленькой повозке. В своих спорах тогда они действительно злились друг на друга, их стычки были настолько насыщенными, что, оглядываясь назад, он теперь гадал, откуда был такой накал. Хорошо это или плохо, он уже не мог отчётливо вспомнить, что чувствовал тогда.

Прошедшие месяцы и дни скрыли от него ответ на эту загадку, весь его опыт укутал его одеялами, в которых он спал. Под этими одеялами он мог выдержать любой холод, и ни один клинок не сможет пробить их насквозь и добраться до него. Он был уверен, что между ним и Хоро ничего не сможет произойти.

Но в то же время он испытал чувство потери. Чувства, которые так выплёскивались из него тогда, теперь существовали неизвестно где, в каком-то далёком-далёком мире. Он жаждал их и печалился, что их больше нет с ним. Однако лишь дурак плачет по монетам, покинувшим кошель при покупке. Пока приобретённые товары стоили этого, потраченные монеты не имели особого значения.

Они забрались в кладовку с припасами.

— Одной было бы слишком мало, да? — засмеялся Лоуренс, когда Хоро протянула ему три луковицы. — Подержи пока. Я за горшком с маслом.

— Этого точно недостаточно.

Что бы он ни приготовил, чтобы наслаждаться всем временем, выпавшем ему быть рядом с Хоро, этого будет недостаточно.

— Захвати бочонок с элем, пока ты там, — распорядилась Хоро, её глаза явственно мерцали в темноте. — В конце концов, это твоя вина. Тебе надо будет объясняться с Ханной.

Лоуренс был хозяином купальни, но кухня представляла собой территорию Ханны. Даже Лоуренс не мог избежать разбирательств с ней, если брал без спросу еду из кухни.

— Сразу станет видно, чья вина, когда она увидит, как ты спотыкаешься с похмелья, хоть бы я и соврал, не так ли?

Хоро сердито надулась, но не удержалась и захихикала.

— Значит, это вызов.

— Выпивка — это не то, что уместно для состязаний.

— О? Струсил?

— Порядочный мужчина возьмёт на себя вину своей подруги.

Лоуренс и Хоро, кусавшая свои губки и при этом ухмылявшаяся, толкали друг друга. Ему казалось, что он помолодел на десять, нет, на двадцать лет, когда они играли, как дети.

Подобно разбойнику, вышедшему на дело с напарником, Лоуренс прошептал:

— Давай, приготовь там всё. Мы же не хотим, чтобы нас застукали.

— Сходи в сарай за глиной. Я слышала, чем больше глины, тем слаще. Захвати побольше, пожалуйста.

— О, это почти как... — заговорил Лоуренс, но остановился, когда Хоро, хладнокровно смотревшая на него, улыбнулась, отряхиваясь. — Понял. Значит, встречаемся у камина.

— Мм.

Они наскоро поцеловались — Лоуренс, наклонившись вперёд, а Хоро, встав на цыпочки — и отправилась выполнять свои задания.

Лоуренс пробирался чёрным ходом к сараю, и думал, что они сами похожи на луковицы. Чем толще с годами становился слой их опыта, тем слаще становилось под этим слоем. Он подумал, не слишком ли много сладкого, но этот опыт того стоил.

Он взял всё, что нужно, и поспешил к камину в гостевом зале. В такое позднее время гостей уже не было, под слоем пепла краснели, потрескивая, угли. Тут же подоспела и Хоро, и они тихонечко засмеялись, посмотрев друг на друга. Что бы они ни сказали, этого было бы недостаточно, чтобы выразить, что они чувствовали.

— Хоро.

— Хм?

Лоуренс не стал говорить и лишь улыбнулся. Хоро тоже поняла, что это значило, и, как их озорная дочь, оскалила зубы в усмешке.

Их дни не были повторением одного вслед другому. Не было края их возможности наслаждаться.

Всего лишь один взгляд глаза в глаза в тишине ночи убедил его в этом.

ВОЛЧИЦА И ГОЛУБЫЕ МЕЧТЫ

Небесная синева наливалась глубиной, из леса доносился запах новой зелени. В горах, где по полгода лежит снег и среди которых расположилась деревня горячих источников Ньоххира, наконец, наступило лето.

Лоуренс, хозяин купальни "Волчица и пряность", набрал в лёгкие летнего воздуха, но кое-что уже дало ему знать о смене времени года. Это произошло, когда он завершил работу с книгой записей и принёс чернила обратно в спальню.

— Право же... — вздохнул в волнении Лоуренс, открыв дверь спальни.

Он до того гадал, где может быть его жена Хоро, она нигде не попадалась ему в купальне, пока не обнаружилась здесь в спальне, крепко спящая на кровати. На столе стояла почти полная чаша с элем, должно быть, она сделала несколько глотков, глядя в небо, а потом прикорнула.

Прохладный ветерок, влетевший в открытое в это время года окно, коснулся его щеки, пение птиц ласкало слух. Не было большей роскоши, чем проводить дни, лениво наблюдая за плывущими в ярком голубом небе облаками.

И в центре всего этого расположилась Хоро, она, лёжа на спине с приоткрытым ртом, напоминала глупую кошку. Её правая рука, покоясь на животе, приподнималась и опускалась в такт её мягкому похрапыванию. Понаблюдав за ней, он заметил, как её рука изредка почёсывала живот, и не смог не улыбнуться.

Лёжа на кровати в такой позе, она казалась девочкой, даже младше тех пятнадцати лет, на которые она выглядела обычно, и было заманчиво сказать ей, что так спать очень неприлично для девушек её возраста, но, увы, Хоро не была той, которой казалось. Её истинным обликом была огромная волчица, живущая в пшенице и следившая за её урожаем. И потому её голову украшали волчьи уши, покрытые шестью того же льняного цвета, что и её волосы, а сзади у неё рос пушистый хвост. Шерсть на её хвосте, без ухода за которой она не могла обойтись, трепетала под лёгким ветерком, залетавшим через окно.

Её волчья природа проявлялась не только в ушах и хвосте, но и в том, как она спала. Зимой Хоро подобно волку сворачивалась калачиком, пряча лицо, но по мере того, как становилось теплее, она постепенно разворачивалась. В эту пору она лежала на спине, широко раскинув руки и ноги. Ничто в этом мире не могло её напугать, она просто наслаждалась всем, что было вокруг неё. Она выглядела до глупого умиротворённой.

Без сомнения Хоро бы рассердилась, узнай она, что Лоуренс определял время года по её манере спать. И тогда он больше не сможет с нетерпением ждать этого момента каждый год, поэтому он очень старательно таил свой маленький секрет.

В этом году он тоже позволил себе насладиться любованием Хоро совсем недолго, а потом опустил взгляд на стол у кровати. Там ещё лежали перо и бумага, на которой рядом с надписью был изображён довольно грубый рисунок смородины, которую они собирали вчера, несколько ягод лежало на бумаге.

Сама смородина была вполне съедобной, но при этом такой кислой, что невольно сморщишься. Время от времени Хоро сама брала в рот кислые ягоды, чтобы посильней вздыбить шерсть на хвосте. Они собрали много смородины, чтобы есть с сахаром, сварить с мёдом или оставить перебродить.

Лоуренс взял одну из чёрных ягод и покатал её по ладони. Затем посмотрел в окно, глубоко вздохнул и подсел к Хоро на край кровати. Он несколько мгновений смотрел на её спокойное спящее лицо с закрытыми глазами, затем осторожно двумя пальцами положил ягоду ей на губы. Её волчьи уши выпрямились, веки затрепетали, ему показалось, что она сейчас проснётся, но её лицо быстро расслабилось. Скорее всего, это было лишь проявлением её волчьей настороженности, её губы даже не сомкнулись.

Губы огромной прожорливой волчицы шевельнулись, даже во сне почуяв еду, и ягода смородины упала в рот...

— Ням... Ммм... — она распробовала смородину. — Мммммммм!

Хоро вскочила от страшно кислого вкуса.

— Мн, нгх... Кха. Ч-что за?!

Машинально проглотив ягоду, она проснулась и стала тереть горло и грудь.

Лоуренс, довольный её переполохом, протянул недопитый ею эль. Хоро не упустила возможности и схватила чашу, быстро оценивая ситуацию. Смородина на столе, улыбающийся Лоуренс на краю кровати — догадаться не сложно. В её красновато-янтарных глазах вспыхнул огонь.

— Ты... дурень!..

Давным-давно Лоуренс задрожал бы от страха, увидев такую ярость в глазах, но прошло столько лет с тех пор, как они поженились. Он забрал опустевшую чашу из рук Хоро, попытавшейся укусить его, и большим пальцем стёр с губ белую пену.