Правило двух. С исключениями.

За спиной заорал подчиненный, Вульф, оторвавшись от жуткого зрелища, бросился на крик: нападавшие решили прорваться внутрь, пока лорд давил вторженцев снаружи.

* * *

Виктор резко упал в странный транс, сделавший все вокруг четче и резче. Звуки доносились как сквозь толщу воды, грохот собственного сердца оглушил, а потом наступила блаженная тишина: он ничего не слышал, передвигаясь стремительной тенью, уничтожая несущихся на него тварей, разделившихся на примерно две равные части. Одна с еще большей энергией принялась атаковать замок, вторая бросилась на него.

Сила текла сквозь него, в него, наружу. Кости похрустывали, тут же срастаясь, кожу пекло, мышцы то каменели, то выли от боли. Вырвавшиеся из кончиков пальцев молнии опутали летающих гадов плотной сетью, испепеляя, разрывая на части. Все, что валялось вокруг, поднялось в воздух: камни, части тел, оружие, какие-то ошметки и обломки, завертелось смерчем, понесшимся на тупо бросающихся в атаку, словно бессмертных, нападающих.

Глаза залило алым, Виктор, машинально вытерев рукавом лицо, отстраненно отметил, что это кровь. Неожиданно резко похолодало, сзади опалило жаром. Ситх, чувствуя, как обугливается сапог, отпрыгнул, подхватывая Силой саламандр и бросая их прямо на пытающихся окружить его ледяных элементалей. Словно очень издалека донесся тихий вой и шипение, золотые, как из расплавленного металла ящерицы, разевая пасти, покрылись черными пятнами и трещинами, из которых хлынул огонь, обжигая огромных ледяных драконов без крыльев. Они сцепились, уничтожая друг друга, а Виктор замер, уставившись на мужчину, стоящего в отдалении, спокойно, как будто он любовался пейзажем, отставив в сторону руку с тростью.

Взгляд выхватил детали, силуэт стал четким, приблизившись рывком: среднего роста, стройный, одет в магловскую одежду — костюм-тройка, пальто, шляпа. Ничем не примечательное лицо.

Мужчина, почувствовав наблюдение, исчез. Без спецэффектов. Вот он был, вот его нет. Виктор моргнул, а в следующий миг плечо взорвалось болью, заставляя стряхнуть странное оцепенение, буквально снимая себя с едва не пробившего насквозь плечо клинка.

Взмах когтистой руки почти располосовал горло, оставив глубокие царапины на горжете. Виктор коротко ткнул мечом, отгоняя агрессора — глава нападавших лично пошел в атаку. Ситх узнал его с трудом: исказившиеся от ярости черты лица стали просто чудовищной маской. Светящиеся полностью алые глаза с тонкими горизонтальными зрачками. Покрывшаяся мелкой чешуей кожа. Рога и когти. И черная дымка, окутавшая фигуру.

Потомок демонов был так же быстр, как и Виктор, вот только он был свежим и не уставшим, а ситха уже трясло от напряжения. Мечи с визгом столкнулись, Виктор заставлял себя двигаться, отмахиваясь от все больше и больше пульсирующей болью раны.

Мужчина понимал, что сможет отбиваться недолго, поэтому вложил все силы в стремительный натиск, взвинчивая восприятие еще больше. Он пошел вперед, беспрерывно атакуя, отмечая, как меч демона оставляет на лезвии клинка глубокие оплывшие зарубки, и верное оружие словно кричит от ярости и боли. По рукам из многочисленных ран текла кровь, мышцы начало сводить судорогами. Демон, торжествующе захохотав, пробил плечо клинком — в том же самом месте — и Виктор, взвыв от затопившей боли, сделал шаг, резко выпрямляя руку, сложенную "копьем".

Увенчанные когтями пальцы пробили доспех, мышцы, кости, уверенно обхватив пульсирующий комок плоти. Демон замер, на его лице отразился дикий шок. Ситх вырвал сердце, отбрасывая его в сторону, и тут же ударил в правую сторону грудины, вырывая второе.

Он медленно вытащил насквозь пробивший его черный клинок, перехватил рукоять и одним ударом снес голову демона, глупо разевающего рот.

Виктор смог сделать несколько шагов, не забыв разрубить валяющиеся на земле сердца, отмечая, как разбегаются твари, лишившиеся управления, как их добивают маги, вырвавшиеся из замка, а потом все закружилось, и он упал на окровавленную землю, проваливаясь в темноту.

* * *

Победа дорого далась обитателям замка. Треть магов полегла, остальные страдали от ран разной степени тяжести, так что специально нанятые целители с ног валились, ставя пациентов на ноги. С семьей было проще, кроме разве что ночных кошмаров у детей — сидение в бункере даром не прошло.

Сам Виктор смог открыть глаза через несколько суток, а шевелиться — еще через неделю. Меч демона был то ли отравленным, то ли проклятым, то ли и то, и другое сразу: руку и левую половину туловища ситх практически не чувствовал, зато рана горела огнем, отказываясь заживать.

Виктор воспринял это ровно: он жив, а здоровье можно восстановить. Что его больше волновало, так это несколько фактов: наличие наблюдателя, которого он засек во время боя, а также то, что никто не прибежал на растекающуюся во время побоища магию. Невыразимцы прибыли лишь спустя сутки, когда маги под предводительством Вульфа успели прочесать окрестности и собрать трофеи: части тел элементалей стоят состояние, а тут еще и разнообразие было, а также оружие, артефакты, да и вообще таралы от души помародерствовали.

Невыразимцам предъявили трупы нападавших, разрешили сделать обыск окрестностей, а также предоставили останки демона. И вот тут отличилась Мари-Анн. Девушка, сопровождаемая Клаусом и телохранителями, вела себя просто безупречно, блестяще отыграв роль хозяйки. Она свела общение с настырными Невыразимцами к минимуму, озвучила рассказанную ей таралами версию нападения, и мягко, но очень решительно, отмела все поползновения войти в замок и вообще чем-то помочь, особенно Виктору.

Мари вела себя безупречно — идеальная хозяйка замка и супруга владетельного лорда. Богатое строгое платье, украшения-артефакты, хорошо поставленная речь и чувствующееся в каждом движении право отдавать распоряжения.

Магам ничего не оставалось сделать, как покивать и, бросая наполненные тоской взгляды, аппарировать прочь, унося выделенную им Клаусом крохотную часть трофеев.

Виктор, выслушав отчеты, такое развитие событий только одобрил, удовлетворенно отметив про себя, что правильно сделал, послушав Силу — жену он выбрал себе, что надо.

В последующий месяц ситх лечился, помогал детям и жене оправиться от пережитого, сортировал трофеи и пытался вспомнить, где же он видел наблюдателя.

А в том, что видел — Виктор был уверен.

Этот ничем особо не примечательный мужчина был ситху знаком. Не лично, но он чувствовал, знал, что где-то видел его лицо. Только никак не мог вспомнить, где.

Единственное, в чем был твердо уверен Виктор — это было связано с его работой и лишь частично с хобби.

* * *

Звук шагов разносился по коридору, но идущего это не смущало. Тишина давила со всех сторон, заполняя древний замок, давно заброшенный и покинутый. Величественные развалины поросли плющом, травой и деревьями, чьи мощные корни методично взламывали скрепленные смесью творога и яиц стены: при постройке хозяева не поскупились, отвергнув банальный раствор глины с песком и клеем из вываренных жил крупного рогатого скота, получив в итоге почти монолитную кладку.

Дикие расходы, которые могли позволить себе единицы.

Хозяева этого замка, давно сгнившие в земле, могли, оставив после себя воплощенную в гранит, базальт и мрамор память.

Правда, с течением времени вся эта напыщенность ушла, но нынешний самовольный хозяин руин не жаловался. Его все устраивало. И пусть наверху зияют прорехами стены, пусть донжоны наполовину оплавлены, словно свечи, драконьим огнем, пусть в Северной башне выросли тополи, царапающие верхушками низкие тучи, а узенькая дорога, ведущая в замок, стала непроходимой, это не страшно.

Зато подвалы, тянущиеся под замком, крепкие, сухие и просторные.

А еще здесь нет любопытных глаз и слишком чутких ушей.

Мужчина прошел в огромное помещение с высокими потолками, закрыв за собой тяжёлую дверь. Аккуратно повесил пиджак, положил на полку шляпу и трость. Переобулся. Надел белоснежный лабораторный халат, и только тогда перешагнул через вмурованную в базальтовый пол серебряную полосу, украшенную потемневшей от времени чеканкой, над которой дрожал воздух.

Огромная лаборатория осветилась автоматически вспыхнувшими круглыми светильниками. Уши наполнились шумом: булькали перегонные аппараты, кипело и шипело содержимое котлов, потрескивали уголья в жаровнях.

Мужчина прошел вдоль длинных металлических и каменных лабораторных столов, хозяйственно проверяя ход процессов. Пару раз сделал отметки в журналах, загасил одну жаровню, взамен переставив тигель в печь. Под конец прошел к отдельному столу, на котором лежала одинокая фарфоровая пластина, в середине которой гордо чернела крошечная — буквально щепотка — кучка черного порошка, накрытая стеклянным колпаком.

В темно-карих глаза мелькнула щедро разбавленная ненавистью зависть.

Эта щепотка, обошедшаяся в бриллиант размером с упитанного таракана, казалась издевательством. Черный, тонко истертый порошок был наглядным примером того, что всех его знаний недостаточно: каким образом это вещество активирует процессы холодного ядерного синтеза, превращая свинец в золото?

А ведь превращает. Он сам проводил такой опыт.

Но Сен-Жермен не делится секретом изготовления этого чуда, а бредни средневековых алхимиков, описывающие союз красной королевы и белого короля, осененных зубьями совы, лишь запутывал дело. Только щеки надували, шарлатаны!

Единственное исключение — Фламель, этот смог, создал пресловутый Философский камень, но, опять-таки, секретом не делится. Даже с единственным известным учеником, который недавно так таинственно умер, не пожелал откровенничать.

То ли секрет слишком грязный, то ли банально жаба задавила конкурентов плодить.

Уже и не спросишь — француз опять забился в самую глубокую нору, не выковырять.

Мужчина тяжело вздохнул, отошёл от стола, уставившись на масляно поблескивающую ртуть, булькающую в запаянной намертво стеклянной колбе — хоть здесь удалось повторить секрет индийских йогов — безопасная для организма ртуть, которую ещё предстоит смешать с серебром, отлить бусины, сделать розарий, и подарить его настоятелю одного интересного монастыря. А потом наблюдать, действительно ли этот сплав безопасен, или врут йоги, есть ещё что-то, какой-то секретик, без выполнения которого можно загнуться в кратчайшие сроки, облысев, ослепнув и потеряв все зубы.

Впрочем, его устроит даже самый худший вариант — этот якобы святой отец выпестовал целую армию фанатиков, так что, если его дети осиротеют, всем станет только лучше: пока найдут нового пастыря, способного удержать в руках слишком зубастое стадо, пройдет время.

То, что надо.

К тому же настоятель связан с одной очень неприятной и непредсказуемой личностью, и его смерть косвенно ослабит союзника. Пусть на пару процентов, но и это прекрасно.

Мужчина перевел взгляд на стоящую на стеллаже тяжёлую шкатулку, и неприятно улыбнулся.

Ничего.

В этом мире он займет подобающее ему место.

И никто, никто не сможет навязывать ему свои правила и мнение. Хватит. Наелся. По самое не могу наелся.

Мужчина скрипнул зубами, но быстро успокоился, вновь принявшись ходить вдоль столов, попутно размышляя над тем, что еще немного, и считающих, что взяли его за жабры индивидуумов ждет огромный сюрприз.

* * *

Такое наглое нападение на магика поставило невыразимцев в тупик. Особенно личность руководителя нападения. От одной мысли о том, как могли бы развиваться события, если б потомка демона поволокли на алтарь резать во славу рода — самый напрашивающийся и очевидный для большинства магов вариант — им становилось дурно.

Естественно, все понимали, что озвучена была только "официальная версия". Что отданное им является лишь подачкой, чтоб не слишком возмущались. Что не все так просто с нападением.

Но вмешаться? Нельзя. Выживает сильнейший, а уж в данном случае так и вовсе буквально. Многие законы к магикам не применимы, к аристократии — тем более. Однако и спускать такую наглость с рук неизвестного заказчика нападения тоже нельзя.

Просто замкнутый круг какой-то!

* * *

Выздоровление шло медленно и мучительно.

Виктор знал теорию исцеления Силой, но вот с практикой были проблемы. Впрочем, жить захочешь — не так раскорячишься, как гласит народная мудрость, и ситх медленно, по капле, вливал энергию в полупарализованное от боли тело.

Рана от меча гнила и кровила, отказываясь зарастать. Зашить было нельзя, приходилось постоянно чистить отмирающие ткани, промывать, лить исцеляющие составы, которые практически не действовали, даже концентрированные, и медитировать до позеленения.

А еще Виктор, мучаясь бессонными ночами и заполненными полудремой днями старался вспомнить, напрягая память, имя неведомого визитера.

И этот процесс тоже шел крайне медленно и мучительно.

Почему-то в памяти всплывал Тесла и массоны, хотя, и ситх был абсолютно в этом уверен, к личности наблюдателя что первый, что вторые не имели никакого отношения. Скорее всего, так срабатывала ассоциация, но к чему? Еще вспоминалась Америка. Газетные листы, "Вашингтон Пост", костюмы-тройки и котелки со шляпами... Пятидесятые годы.

Ещё в голову упорно лезло ФБР во главе с Гувером, а также ЦРУ. Причем здесь эти организации, Виктор никак не мог сообразить — постоянная выматывающая боль не способствовала мыслительному процессу. Одно потянуло другое: и так претерпевший изменения к худшему характер испортился ещё больше — поймав себя на мысли за обедом, что неплохо было бы содрать кожу живьём с немного пересолившего суп повара, ситх от греха подальше тут же переехал в отдельное крыло, поближе к лабораториям и мастерской. Не хотел сорваться и сотворить что-то отвратительное в приступе садизма.

В попытках отвлечься ситх занялся очередной перековкой пострадавшего в бою меча — клинок стал похож на оплавленную пилу, так его изувечил демон. В этот раз полная перековка лезвия прошла изумительно, даже невзирая на то, что действовать нормально Виктор мог лишь правой рукой, левая почти не слушалась. Так что? Сила ему для чего?

Тьма буквально изливалась во все стороны, впитываясь в почерневший металл, и приобретший насыщенный оранжевый, с красноватыми отливом цвет алмаз. Перековка завершилась в рекордные сроки, а ситх, свалившись с истощением, увидел во сне один крайне занимательный ритуал, а также пару техник Силового вампиризма.

Второе ему понравилось, а вот первое не очень. Но выхода не было: рана отказывалась заживать, кожа вокруг почернела, а по руке поползли зеленоватые прожилки. Запах разложения тоже не добавлял оптимизма.

В тот день Виктор заперся в мастерской, обдумывая принятое, вообще-то решение. После такого не отмоешься.

Но и выхода другого он не видел: исцеление не давалось, невзирая на все усилия, магические средства не действовали, а положиться на волю случая не для него.

И ситх отправился в тюрьму, решив, что если уж приносить в жертву, то тех, кого не жалко.

Ритуал прошел великолепно. Ситх просто чувствовал, как дрожит от нетерпения Сила, ее жадное внимание. Насильники, убийцы и маньяки умирали долго: Виктор предусмотрительно запер везде двери, запретив даже подходить к его помещениям, не то что беспокоить.