— Ты вернулась.
— Да.
— Зачем?
— Я не хотела возвращаться. Меня не спрашивали.
Он, наконец, отвел глаза. Опять долгая пауза. Потом:
— Не могу сказать... что я очень рад.
Я покачала головой:
— Ты придаешь слишком большое значение моему возвращению, Ю. Я вернулась не с того света. Я вернулась с той стороны.
— Есть разница?
— Огромная. Смотри. — Я подняла руку, и тень ее косо упала на бумаги и раскрытые книги. — Мертвецы не отбрасывают тени, не так ли? Я из плоти и крови, можешь потрогать.
— Я тебя уже трогал.
Он не захотел лишний раз ко мне прикоснуться, и меня это отчего-то задело. Все-таки что-то не так, да, Ютер? Ты чувствуешь то же, что и дурачок Кайн? Чуждость? Холод? Я подалась вперед, навалившись грудью на стол:
— Ты ведь слышал сказки о Волшебном Народе, Ю?
— Дролери? Я всегда считал, что это только сказки. Ты хочешь сказать...
— Дролери... Ну, пусть будут дролери. Все эти годы я провела там, с ними. На той стороне. Меня спасли и мне помогли. И вернули домой. Двадцать лет спустя.
— Двадцать четыре. — Он опять слабо улыбнулся. — Ты ничуть не изменилась, Леста...
— Внешне — может быть. А внутри, скорее всего, изменилась. Я не спала, Ю, я жила, хоть и не здесь. Для меня время промчалось быстрее. Сказать по правде, я не могу подсчитать, сколько лет прошло для меня...
А может — месяцев? Может, вообще — дней? У меня не было никаких ориентиров, я не следила за календарем. Что меньше всего интересовало меня там — так это время...
Я не вдавалась в подробности своего прибытия на ту сторону. В таком куцем изложении моя история почему-то выглядела убедительней. "Меня спасли и мне помогли". Словно кому-то из обитателей Сумерек было дело до тонущей в Нержеле девчонки.
Ю поверил, это было видно по его лицу. Наверное, ему легче было поверить, чем не поверить. Легче считать меня живой, чем мертвой. Мне на счастье.
Он нервно куснул губы:
— Значит, никакой Ракиты не было?
— Не было.
— И в Амалере ты уже...
— Чуть больше недели.
— А что за свирель ты здесь искала?
— Про свирель все — чистая правда. Это артефакт с той стороны. Я сегодня потеряла ее... то есть, это было уже вчера. То ли выронила в толпе, то ли украли... Я слышала ее... она где-то здесь. Лучше бы Найгерт в благодарность вместо денег велел ее разыскать!
— Королевская благодарность — не деньги, Леста, — резко осадил меня Ю. — Королевская благодарность — это то, что он отпустил тебя. Не отдал тебя Кадору, не отдал церковникам, отпустил восвояси. Ты забралась не в дом какого-то купца или торговца рыбой. Ты забралась в Нагору. Ты была свидетелем, а может, участником преступления. И после этого тебя отпускают. Хорошо, что Кадор Диринг сейчас в отлучке, а то никакое заступничество принцессы тебя бы не спасло. Нарваро Найгерт соизволил тебе поверить, хотя ты бессовестно врала ему в глаза — вот это и есть истинная королевская благодарность.
Ютер выпрямился, глаза его засверкали. Экий натиск!
— Конечно, конечно. Трепещу и преклоняюсь. Это лишь в сказках бывает — "проси, чего пожелаешь"... Только свирельки у меня как не было, так и нет. Ю, ради старой дружбы, поищи свирель! Может, кто-то купил ее вчера у вора и привез сюда. Она вот такой длины, золотая, с резьбой...
— Не обещаю, что найду, но посмотрю. — Он помолчал, поцарапал ногтем стол, почесал переносицу. — Вот ты вернулась к нам, Леста. И что ты теперь намереваешься делать?
— Просто жить.
Я, в порыве откровенности, наверное рассказала бы старому приятелю и о волшебном гроте, и о мантикоре, будь при мне моя свирелька. Но без свирельки все эти чудеса перестали для меня существовать — стоит ли забивать ими голову королевскому лекарю? Когда найдется мое сокровище (ах и ах!), тогда и поговорим, а сейчас...
— Лучше бы тебе уехать, Леста. Найгерт недвусмысленно на это намекнул, а принцесса так прямо сказала.
— Найгерт намекнул?
— "Ютер, отвези ее в гостиницу или куда она скажет". Это его приказ. Я могу посадить тебя на корабль.
— Нет, — я упрямо опустила голову. — Если мне понадобится уехать, я уеду сама.
— Как знаешь. Но на глаза Дирингу тебе лучше не попадаться. Он тебя узнает.
— Дирингу? Я не помню его. Нет, не помню.
— Зато тебя многие помнят. Кадор Диринг точно помнит. Брата его так и не нашли. Королева тогда вернулась, а Стел — нет.
— Стел?
— Стел Диринг, телохранитель молодой королевы. Помнишь?
(...- Стань прямо, — велел молодой рыцарь, сурово хмурясь. — Руки покажи. Ты воровка!
— Стел, тонто, но! — крикнула Каланда, выламываясь из кустов.
Рыцарь глянул на нее, залился краской, повернулся и отбежал на несколько шагов.
— Эхто эх ми араньика, — кричала Каланда, потрясая кулаком. — Стел!)
— Да... — пробормотала я, — был такой... А что с ним случилось?
— Это тебя надо спросить.
— Но я не знаю... Я не помню, Ю! Я ничего не помню!
— Так ничего и не помнишь?
Я горестно помотала головой.
— Хорошо же тебе память отшибло. Если до сих пор не вспомнила.
— Да. Отшибло. Я и тебя не сразу узнала. Позавчера ходила на наш хутор... Кустовый Кут... От него только яма осталась. Все заросло.
— Хутор сожгли, — жестко сказал Ю. — Вместе со старухой.
— Что? — мне показалось, я ослышалась.
— Сожгли хутор, — раздельно проговорил Ютер. — И старуху твою сожгли.
— Левкою сожгли вместе с домом?!
Я тупо моргала, не в силах осознать. Быть того не может. Левкою-то за что?
— Увы. Так говорили, хотя сам я этого не видел, конечно. Однако я знаю, что это было сделано не по приказу старого короля, и Толстый Минго тут вроде как ни при чем. Это местный самосуд. Но дело замяли, ни виновников, ни зачинщиков не нашли. Списали на случайность — мол, само загорелось.
— Какая случайность? Ты что? И в Лещинке и в Торной Ходи Левкою знали и любили. Она там половину народа в руки приняла, другую половину от болячек выхаживала...
— Угу. Только когда королева пропала, кому-то из селян пришло в голову у бабки твоей на хуторе поискать. Вот и поискали.
— Но там же не было Каланды. Или была?
— Не было. Там была упрямая старуха с кочергой. Впрочем, я уже сочиняю. Не знаю, что там было. Сожги хутор, и весь сказ.
Пауза. Я закусила губу, чувствуя, как веки наливаются горячей тяжестью.
— Сволочи... Сволочи бессердечные. Если бы узнать, кто...
— И что бы ты тогда сделала?
— Голыми руками...
Ютер хмыкнул. Покачал головой.
— Ну, ну. Одну такую сволочь бессердечную топили в реке. Как ни странно, помогло. Хотя, если бы меня спросили, я бы сказал, что не приветствую продолжение сей практики. Чудо единично. Да и Толстого Минго с нами больше нет.
— Толстый Минго — это кто?
— Ну как — кто? Архипастырь ордена перрогвардов, Псов Сторожевых. Лет эдак... если не ошибаюсь, лет тринадцать назад Толстый Минго преставился, а преемник его сейчас — сэн Терен Гройн из Холодного Камня.
— Погоди, погоди... Минго, говоришь... Минго Гордо! Как же! Это он меня судил и допрашивал, и велел испытать водою. Только он архипастырем тогда не был. Он этим был... как его... слово такое заковыристое... короче, помощником у старого епископа он был... Его Каланда с собой привезла, из Андалана, разве нет?
— Ну, кто кого с собой привез — это отдельный вопрос, — Ю покачал головой. — Примас покойный в охрану королевской невесте собственного гвардейца отжалел, кальсаберита, не абы что. Сперва Толстый Минго коадьютером был при старом Ганоре. А потом расцвел пышным цветом. Твое дело у него первым было. Он тогда отличился, он ведь, считай, чудо сотворил. Примас как раз после этого расследования прислал ему назначение и архипастырский жезл. А кальсаберит на радостях новый орден организовал. Теперь у нас тут собственные Сторожевые Псы завелись, такой геморрой. Монахи при мечах. В том самом Холодном Камне и сидят теперь.
— Какое такое чудо?
— Королеву вернул — вот какое. Из колдовского плена, считай, вызволил.
— Погоди, Ю. Ты что, правда считаешь, что я Каланду похитила и куда-то упекла?
Пауза. Незнакомый мужчина, которого я называла детским именем своего старого дружка, молчал, кусал губы и разглядывал свои сплетенные пальцы. Потом вздохнул и спросил:
— А что еще мне остается думать? У тебя был зуб на королеву и все про это знали.
— Зуб на королеву? — я напрягла память, но тщетно. Я когда-то злилась на Каланду? Бред... Такого никак не могло произойти. Она для меня почти божеством была. Высшим существом...
Ютер покачал головой:
— Я не знаю, что там между вами произошло. Ты мне не докладывалась, королева тем более.
— А что все знали-то?
— И этого не помнишь? Королева с тобой поигралась и бросила. Ты пыталась с ней встретиться, но в замок тебя не пускали. Пару раз даже плеткой вытянули, когда ты лошадям под ноги полезла. Когда я пришел к тебе на хутор, ты мне там устроила истерику с криком и слезами...
— Я устроила истерику?..
Вот это да... Вот это новости... Проклятье, не помню! Ничего не помню!
— Ты, кто же еще... Я тоже как дурак расклеился, размяк, пообещал тебе, что буду следить за ними...
— За кем?
— За Каландой и этой ее дуэньей, госпожой Райнарой. Следить и рассказывать, что они делают. И ведь следил, как дурак, и как дурак бегал к тебе рассказывать! А в один прекрасный день пришел, рассказал, а ты словно с цепи сорвалась. Вскочила и унеслась куда-то в ночь. Я тебя подождал, подождал, а наутро твоя бабка меня вытолкала. Я вернулся в замок и узнал, что принцесса пропала. Ну и что я после этого должен был подумать, скажи пожалуйста?
Я сидела ошарашенная. Экие страсти... Я, конечно, любила Каланду, но не до такой же степени, чтобы разобидеться на невнимание и прирезать ее где-то темной ночью... Нет, погодите, она же вернулась, значит я ее не резала. Значит, я сделала что-то другое. Вот ведь... я и не предполагала, что во мне кроется такой темперамент...
Ладно, поразмышляем об этом после, а сейчас надо узнать как можно больше, если уж мне попался словоохотливый рассказчик. И к тому же практически прямой свидетель всего произошедшего.
— Но ведь королева вернулась?
— Вернулась, — согласился Ю. — Через три дня. Рано утром к берегу пристала лодочка и из нее вышла королева. Очевидцами была целая пропасть народу, потому что в порту в этот день как раз освящали новые корабли. Стоял такой густой туман, что воды совсем не было видно. Сначала никто не обратил на лодку внимания, думали, это рыбаки с ночи возвращаются.
— Ты сам-то видел это?
— Я там был, но, как всегда, все прозевал, — Ю невесело усмехнулся. — Я смотрел на корабли и на священников, а потом где-то сбоку начали орать и толкаться, я чуть в воду не свалился. Потом все расступились и я увидел королеву. Она, сказать по правде, выглядела не слишком торжественно. Была взъерошенной, испуганной. Кажется даже, плакала. К ней подошли старый епископ Ганор и Толстый Минго, и она опустилась перед ними на колени. Ее тут же отвезли в замок. Народу закатили празднества на три дня. Потом говорили, что лодочка шла сама, без парусов и весел, а когда королева из нее вышла, она самостоятельно развернулась и уплыла в туман. Еще говорили, что лодку сопровождал ангел, а когда она уплывала, звучала небесная музыка. Еще говорили, что в тумане возник коридор, и лодка вознеслась аки птица, а в воду цветы посыпались. Ну и тому подобную чепуху, тогда каждый объявлял себя свидетелем чуда. И каждый пытался переплюнуть остальных.
— А Каланда? Что Каланда? Ты видел ее после?
— Конечно. Я же лекарь, и отец мой был лекарем. И скажу, что после возвращения она здорово изменилась. Как-то... замкнулась, что ли... Словно весь огонь, который раньше фейерверком горел, весь ушел внутрь. Но от этого она еще краше стала. Красивее женщины я вообще никогда не видел, хоть и нагляделся с тех пор всяких высоких леди разноцветных. От королевы нашей Каланды все просто дурели. Вот только со Змеиным Князем она не ладила, а остальные ей руки лизать готовы были. Леогерт Морао ни в чем ей отказать не мог. А вот Мораг, — Ю понизал голос. — Мораг у нее страшненькая получилась, сказать по правде. Энхендра, ни в отца, ни в мамку... да и рост аховый. Даже обидно. Куда вся красота подевалась?
— Да нет, — пробормотала я, скорее для себя, чем для него. — Принцесса красивая, только этого не видно. Слишком уж экзотичная внешность.
— Может быть, — не стал спорить Ютер. — Далеко на юге, говорят, вообще живут люди черные как трубочисты. Или как дьяволы. А у некоторых нет головы, а лицо размещается посреди груди... а у некоторых головы вообще собачьи. Экзотика, опять же...
— Но Каланда умерла, — я оборвала Ютеровы страноведческие экскурсы, и он вздрогнул. — Отчего она умерла, Ю?
— Маточное кровотечение. Очень сложные роды. Отец... не любил об этом вспоминать. Но ребенка он спас... а королеву ему спасти не удалось. Помню, он неделю потом ходил невменяемый. Ни с кем не разговаривал. Все тогда очень горевали, был большой траур. Леогерт Морао вообще носил траур до самой смерти. Найгерт слабеньким родился, слабеньким рос... словно у королевы после Мораг сил жизненных на него не осталось. Такая несправедливость, дареная ведь кровь, а где благословенное здоровье, где крепость рук, где высокий рост? Опять все неладно... А миледи принцесса сама не знает, что ей со своей силищей делать. От того и бесится, думаю. Вот если бы эти ее таланты, да здоровье несокрушимое — брату родному. Он же как свечечка на ветру — того и гляди...
И опять лекарь прикусил губу, не договорив. Он боялся произнести вслух сакраментальное слово. Да... плохо дело...
Где-то в глубине комнаты скрипнула дверь. Прошелестели легкие шаги, и за плечом Ю возникла тоненькая фигурка в длинной ночной рубахе. Девочка лет двенадцати с удивлением таращила на нас сонные глазищи.
— Па... ты чего опять не спишь?.. А кто эта тетя?
Ю повернулся к ней, с силой растирая лоб.
— Чего вскочила?
— Скоро утро... а ты не ложился.
— И не лягу. Мне с рассветом везти нашу гостью в город.
— Здрассьте! — девочка запоздало сделала книксен, растянув пальчиками широкий подол.
— Привет, — улыбнулась я. — Как тебя зовут?
Она доверчиво шагнула поближе, в очерченный светом круг. Я увидела легкую пепельную челку и пляшущие огонечки в глазах цвета цикория.
— Меня Лестой зовут, — сказала она. — А тебя как?
Глава 13
Пепел и золото
— Представить меня Королеве? — поразилась я. — Меня?
— Конечно, — ответил Амаргин. — Гости из серединного мира большая редкость тут. Королева желает каждого знать в лицо. А уж тем более того, кто попал в ее страну без приглашения.
— А если она прикажет меня прогнать?
— Значит, тебе придется отправиться домой. — Волшебник пожал плечами. — Постарайся произвести на Королеву хорошее впечатление. Может быть, она заинтересуется.
