— А куда мы идем? — спросил Пепел.
— Э... — Я остановилась. — А куда ты меня привез?
— Хм? Я привез? Я всего лишь подсел к тебе по дороге, госпожа, а маршрут выбирала ты сама. — Он поднял ладонь, предупреждая взрыв негодования с моей стороны. — Это галабрский тракт, где-то лиги три от Амалеры.
— Значит, Соленый Лес мы миновали... — Я поежилась. Не жарко, однако. Ветерок поддувает. Это в фургоне я взмокла, а снаружи весьма прохладно оказалось. — Что же нам делать? Вернуться? Или пройти до Мавера?
— А зачем нам в Мавер?
— Там можно взять лодочку и спуститься по Мележке, в самое сердце Соленого Леса.
— Ага, — Пепел прищурился. — Ты опять ищешь своего друга. Того, что живет в лесу.
— Да. Мне опять нужно найти Малыша. Позарез. Пепел, у тебя есть деньги?
— Только медь. Совсем немного. Но в Мавере я смогу заработать...
— ...еще немного медяков. Ладно, протянем как-нибудь. А лодку можно украсть. Хотя есть хочется зверски. И помыться бы... — Запустив руку в волосы, я добыла несколько соломинок и обрывок рассученной нити из райнариного плаща. — ...мдааа, помыться не лишнее. Мы с тобой и правда как бродяги, не хватает на какой-нибудь разъезд налететь. Пепел! — Я нащупала кое-что на плече. — Пепел, у нас много денег! Почему ты молчал? Ты же ее видел!
Певец разулыбался. Я отстегнула фибулу и положила ее на ладонь. Золотая, с пурпурной эмалью, в форме свернувшегося в кольцо дракончика. Красивая, даже продавать жалко. Ее сестрицу я отдала мальчишке из порта, по прозвищу Крапивный Лорд.
Что ж, надо идти до Мавера. До Мавера теперь ближе, чем до Амалеры. Кроме того, рядом с Амалерой мне лучше не отсвечивать. По понятным причинам.
А райнарино дырчатое творение я снова надену. Чтобы белым платьем не сверкать, да и зябко что-то на ветру...
Примстилось или было? Перегнувшись через парапет, я смотрела в золотой туманный омут, пронизанный огненными искрами. Королевин фонтан вскипел сияющей пеной, и праздничное варево внизу скрылось в облаках. Под туманом плескались легкие тени, больше похожие на бьющих крылами птиц, чем на танцующих. Рокотала страстная арфа, и кружил над ней упоенно-сумасшедший голос ирисовой свирели — чистейший, юный, чуть задыхающийся голос, невнятный от хмеля и возбуждения, дикий в простодушии своем голос, путающий развеселую танцевальную мелодию с очищающей сердце исповедью.
Каланда. Как она оказалась здесь? Как?
Примстилось или было?
Надо спуститься. Отсюда не видно ничего.
Я оттолкнулась ладонями от мраморных перил. Выпрямилась. Огляделась. Прошлась туда-сюда. Лестницы в зал не обнаружила. Зато обнаружила сразу несколько дверей, выходящих на галерею. Вернее, не дверей — высоких стрельчатых арок из стеклистого камня, одинаково задрапированных плетями хмеля и плюща. Наверное, через одну из них я вошла. Но память молчала — я не помнила, как оказалась здесь. Сообразить, которая куда ведет тоже не было никакой возможности.
Ничего, для начала надо просто спустится на тот же уровень, что и бальная зала. А там разберемся.
Но все лестницы вели вверх, коридоры вились как хотели, и каждая дверь, которую я открывала, вела в новый коридор. Один из коридоров был по колено залит теплой водой, в воде цвели кувшинки, и когда я брела, спотыкаясь, по скользкому дну, в голени все время что-то тыкалась — то ли рыбы, то ли лягушки. В другом коридоре я всполошила стаю голубей — они взвились белой тучей с хлопаньем и треском и умчались куда-то вперед. В еще один коридор я и не сунулась — там было темно, хоть глаз выколи. Потом я наткнулась на цепочку кровавых пятен — кто-то тут шел, истекая кровью. Перепугавшись, я принялась кричать и звать, но мне не ответило даже эхо. Я двинулась по следам наобум. Кровь засыхала на глазах, ее присыпала пыль и сосновые иголки, а скоро она совсем исчезла под палыми листьями и лесной трухой. Я пошаркала ногой, разбрасывая мусор, и ушибла пальцы о большое металлическое кольцо. Это еще что такое?
Люк? Точно, люк. Напрягши силенки, потянула за кольцо, тяжелая каменная крышка нехотя отвалилась. В полу открылось круглое окошко. Полынья с черной водой, в которую тут же посыпались иголки и песок.
Я-то думала, здесь можно вылезти. Ну, нет так нет. Интересно, насколько она глубока? Я встала на колени, заглядывая в темное зеркало. Из воды глядело на меня мое отражение — бледное пятно лица, провалы глазниц, встрепанная шевелюра.
Отражение ничем не походило на меня, и я почему-то совсем этому не удивилась. Не удивилась, что скулы его расписаны дикарскими полосами, глаза лишены белка, а губы беззвучно шевелятся. Зубастое полуночное существо звало меня из бездны, я видела даже маленькие зеленоватые ладошки, притиснутые изнутри к прозрачной границе воды. Моя фюлюгья. Что бы там ни говорил Гаэт, мне было приятно ее видеть. Но протягивать ей руку дружбы я не собиралась.
— Уходи, Ската, — сказала я. — Тебя здесь не любят. Тут бродит злобный Вран, и злобный Гаэт тут тоже наверняка бродит. Они хотят тебя убить. Слышишь?
Ската прислушалась, склонив голову, дергая звериными ушами с веером шипов на каждом. Черные раскосые глаза моргнули, губы снова заплямкали — она отвечала мне, там, под водой, только сюда не долетало ни звука.
— Нет, Ската. Ты мне не чужая, я должна тебя беречь. И ты тоже должна меня беречь, потому что где еще ты найдешь себе сумасшедшего в пару? Уж точно не в Сумерках. Давай договоримся так - приходи, когда я тебя позову. Мы попытаемся поладить. Амаргин говорил, это возможно. Раз уж получилось, что мы друг другу двойники. Все, Ската, прощай. То есть, до встречи.
И, стараясь не смотреть на умоляюще вскинутые ладошки, я захлопнула тяжелую крышку.
Мавер я посещала много лет назад. Пару раз вместе со старшими сестрами по делам монастыря, и последний раз — когда из этого монастыря сбежала. Это был маленький городок в излучине речки Мележки. За минувшие годы он слабо изменился, разве что показался мне еще меньше. На холме — замок местного лорда, совсем древней найльской постройки, вокруг — сотни две домов, всего четверть из них выше двух этажей. Городская стена сложена из камня только, так сказать, с парадного входа — напротив тракта. Остальной периметр составляли земляной вал с частоколом наверху и несколько деревянных башен.
Не доходя города, в придорожных кустах, мы нашли относительно чистую лужу, где умылись. Гребня ни у кого из нас не было, поэтому я отдалась в руки Пеплу, и он с грехом пополам привел мою голову в порядок, разбирая волосы пальцами. Все равно я выглядела странно: с мальчишеской челкой, да еще в дырчатом плаще. Хорошо хоть, не босиком — слуги в замке у Найгерта подобрали мне обувку. Челку Пепел намочил и попытался зачесать на сторону, но было ясно, что долго так она не продержится. "Ломать — не строить!" — бурчала я, жалея, что позволила обкорнать себя этому "мастеру перевоплощений". Райнарин плащ тоже остался у меня на плечах — а вдруг до Мавера уже долетело известие о сбежавшей ведьме? Здесь где-то псоглавцы рыщут, береженого Бог бережет...
У ворот мы попали в толпу — женщины, зеваки, малышня — и то, что они обсуждали, пригвоздило меня к месту.
— ...небольшими отрядами, человек по пять. Прочешут весь лес, от реки до самой Старой Заставы...
— ...люди лорда Мавера. И в каждом монах-псоглавец...
— ...в позапрошлой зимой, помню, они так на медведя-шатуна ходили...
— ...с собаками там непонятки какие-то. Не берут собаки след...
— ...а че делать? Че делать-то? Тут хошь — не хошь, надо помощи просить. Вот пусть и покажут добрым людям какие они сторожевые...
— ...ой, мне Маленка Рябая рассказывала, а ей тетя Ружа с мельницы, ейный кум своими глазами видел...
— ...о трех хвостах, я говорю, голова у него как у девы прекрасной, и клычищщи вот такие, и яд с них каплет...
— ...вдребезги, вот те святой знак, просто вдребезги! Щепочки, лихоимец тя забодай, не длиннее пальца остались...
— ...говорят, драконов девками надо кормить, нетронутыми...
— ...господин капитан и благородный сэн Кор из Снежной Вешки, а с ними дюжина Псов...
— ...как колбасу нарезал, лихоимец тя забодай, ровнехонькими такими ломтиками...
Я схватила за рукав какую-то вертлявую девицу.
— Любезная госпожа, что у вас случилось? Мы только что приехали, на дороге отряд перрогвардов видели...
— Так это лорд наш Мавер за подмогой посылал, к монахам. Дракон у нас в лесу завелся, — румяное личико просияло. — Народу пожрал! Ужас!
— Какой дракон?
— Огнедышащий! С крылами! О трех головах!
— О трех хвостах, дура! — оборвал ее старик с большим плетеным коробом за плечами. — А голова у него одна, женская у него голова, и косы до земли, и груди...
— До земли? — заинтересовался Пепел.
— До земли, до земли! Из них яд каплет...
Я оттащила Пепла в сторону.
— Что делать?
— Искать, — сказал он. — И побыстрее. Надо опередить псоглавцев и людей местного лорда. Но я думаю...
— Что? Что?!
— Не кричи. Успокойся. — Он взял меня за плечи и крепко встряхнул. — Я думаю, им не просто будет поймать мантикора. Он не зверь. Он обманет их, запутает. Они его вообще не найдут.
— Ага, "не найдут"!.. Они прочешут лес...
— Не найдут! Если он не захочет, чтобы его увидели, его не увидят. Он же волшебник. Ты сама мне говорила.
— Невеликий он волшебник. Ученик. Он... в нем... зверь, дракон. Это он заставляет Эр... Малыша бесчинствовать. Пепел... — Я стиснула руки. — Они его убьют...
— Нет. — Он еще раз тряхнул меня. — Его не убьют. Слушай. Сделаем вот что. Сейчас бегать по лесу и искать мантикора бессмысленно, там идет облава, мы только навредим. Надо дождаться, когда охотники вернутся, узнать новости, а потом уже идти искать. Пусть ночью. Ночью даже лучше. Зверья нам бояться нечего, они своей облавой все зверье разгонят. Слышишь?
— Да... — Я перевела дыхание. — Ты, наверное, прав.
— Поэтому мы сейчас идем продавать брошь, потом купим еды, потом подождем охотников. Если они до закрытия ворот не вернутся, выйдем из города.
— Хорошо. — Я посмотрела на бродягу благодарно. Как здорово, когда есть кому принимать решения. У меня сейчас такая каша в голове! — Хорошо. Где тут... брошки покупают?
В лавку к местному меняле я рискнула сунуться без плаща, чтобы он ненароком не решил, что фибула краденая. Не знаю, что он там решил, но цену дал смешную, и повышать ее наотрез отказался. Пришлось отдать брошь за четыре авры (сама вещичка весила больше!), потому что искать того, кто оценит ее подороже у нас не было ни времени, ни желания.
В соседней лавке, где торговали поношенной одеждой, мы, наконец, прикрыли мое платье длинным робом из бурого сукна. Кроме того, мне купили шаль попроще, а Пеплу — полосатый войлочный плащ, взамен утерянного в кадоровых застенках.
Рынок здешний не отличался изобилием, к тому же торговое время заканчивалось — со стен замка как раз отзвонили четвертую стражу. Пепел покупал связку сушеной рыбы, когда разговор за соседним прилавком привлек мое внимание:
— Две с четвертью, — сказал продавец. — Если с корзиной, то три.
— Три четверти за корзину? — Голос покупателя показался мне странно знакомым.
— Может, за пазуху тебе высыпать? Давай, подставляй, здесь цельный квотер чистого весу.
— Да подавись ты!
Звякнули монеты. Я обернулась.
Костлявый рыжий парень деловито прилаживал веревочную петлю к большой корзине, полной свежей рыбы. Продавец, ухмыляясь, прятал денежку в пояс. Все это было так... все повторялось шиворот-навыворот.
— Ратер! — крикнула я.
Кукушонок вздрогнул и чуть не выронил корзину. У него была такая потешная физиономия, что я расхохоталась.
— Ратери! Братишка! Откуда ты здесь?
Он плюхнул корзину наземь и протянул мне руки.
— Леста!
Не долго думая, я кинулась его обнимать.
— Барышня... — Он потискал меня, отстранил, потом опять обнял. — Тебя сам Бог послал!
— Не сердишься больше? — Я несильно стукнула его кулаком по груди. — Обидчивый!
— Да какое! Слушай, я нашел его!
— Я поняла уже. Где?
Кукушонок оглянулся по сторонам и наклонился к моему уху:
— Он тут неподалеку схоронился. Пойдем, сама глянешь. О-о, и господин песнопевец с тобой!
— Приветствую славного рыцаря, — поздоровался Пепел. — Неисповедимы пути земные, неизбежны те, что разводят нас, трижды благословенны те, что сводят.
Я подергала Ратера за рукав:
— За Малышом охота поехала, ты знаешь?
— Знаю. Они лес пошли прочесывать, а Малыш в пойме спрятался, в камышах. Обещал дождаться меня.
— Ты с ним разговариваешь? — поразилась я.
— Вроде того. — Кукушонок повертел в воздухе пальцами. — Я ему сказал — жди, сиди, не высовывайся. А он кивнул. Понял, значит. Давай сюда свою палку, господин певун. Потащим корзинку на пару.
Солнце коснулось краем островерхих крыш, тени удлиннились. Тут и там раздавались хлопки — закрывались лавки, опускались ставни. Потянуло сладким дымом — город собирался ужинать. Мы шагали к воротам.
Кукушонок рассказывал:
— Мы с батькой в Галабру собрались. Вышли в море, мимо Снежной Вешки, к ночи как раз в Чернохолм успели. А там в кабаке я и наслушался. Скупщики из Мавера и из Старой Заставы болтали. Чудище, говорят, в лесу завелось, навроде дракона, только голова у него человечья. Ну и всяко его расписывали, и крылья, говорят у дракона, и ног шесть штук, и хвост скорпионий... Что на людей нападает, сказывали, а скотины вообще несчетно погубил. Такое дело. Я батьке говорю: "Езжай теперь в Галабру без меня, я, Бог даст, потом приеду". Он, конечно, давай отговаривать, а я ему: мол, этот дракон тот самый, что клад на Стеклянной Башне охранял. Теперь, говорю, его загнать обратно надобно, потому как это мы с Лестой его выпустили. Ну и приврал, конечно, чтоб батька не ругался. Сказал, что слово драконье знаю, и что без меня дракона не словят, и народу он много задерет. За золото, сказал, расплачиваться пора, потому пойду я дракона искать. Взял у рыбаков лодочку, поднялся по реке до Старой Заставы. Два дня по лесам шарахался, людей расспрашивал, потом сам видел... что наш с тобой дракон, барышня, на Щучьем хуторе натворил.
