Помойник. Мистический триллер

Середина нулевых годов. Главный герой книги — Володя Бугримов никогда и не предполагал, что однажды окажется в самом эпицентре невероятных и мистических событий. Всё началось с вооруженного налёта на бутик, где он работал охранником. Последствия этого налёта были для героя самыми плачевными. Он попадает в больницу, и его увольняют с работы. К тому же от него уходит гражданская жена, и выясняется, что ему негде жить в Москве. Старшая сестра предлагает брату перебраться жить в подмосковный посёлок в квартиру, которую им оставил в наследство их дядя. Правда, имеется одно неудобство — сам посёлок Вихляево расположен поблизости с городской свалкой. В Вихляево с Володей происходит много неожиданного, но главное — он сталкивается с Помойником, загадочным и злобным существом, обитающим на местном мусорном полигоне.

Помойник

Глава первая

Я, Володя Бугримов, почти как Юра Гагарин. Но если он полетел старшим лейтенантом в космос, то я старшим лейтенантом вылетел из армии. И если он приземлился майором, то я — рядовым охранником в бутике. В Москве. Впрочем, мог бы приземлиться где-нибудь подальше и вообще без звания.

Итак, обычный февральский вечер.

На душе моей было так же холодно, темно и неуютно, как и снаружи, на зимней столичной улице. Но это — образно выражаясь и исключительно ради красного словца. Время близилось к закрытию нашего дорогого и модного бутика. Из-за отсутствия покупателей и даже праздношатающихся мы откровенно скучали и, томясь от безделья, терпеливо ждали этого счастливого момента. Приятно ласкал слух, внося шумовое разнообразие, тарахтящий распылитель воздуха во вместительном аквариуме с крупными рыбками. Куда слабее гудели лампы дневного освещения. Они заливали всё вокруг лиловым светом и превращали наши лица в застывшие синюшные маски, как у обитателей морга.

Кстати, мы — это менеджер бутика Гарик, сидящий в центре зала и нарочито подавляющий зевоту. Кассирша Люба — пышнотелая крашеная блондинка, пересчитывающая дневную выручку. Продавщица Вика, стоящая у застекленной витрины и с загадочной улыбкой рассматривающая собственные ногти. И, наконец, я — красавец-охранник, помогающий ей этим заниматься, то есть разглядывать её ногти. Меня всегда привлекало всё прекрасное в любых его формах и проявлениях. В данном случае яркоокрашенные ногти Вики. И мне очень хотелось понять: каким таким своим потаенным мыслям она улыбается? Не маникюру же или лаку для ногтей, купленному, как она хвасталась, по дешёвке на вьетнамском вещевом рынке. Отнюдь нет. Вероятно, как и Мона Лиза, чему-то своему сокровенно-интимному. Но, спрашивается, почему бы не предаться барышне сексуальным фантазиям?

Работа охранника в бутике меня нисколько не смущала. Не мог же я, не имея ни малейшей склонности к финансовым операциям-махинациям претендовать, скажем, на роль главного держателя акций холдинга? Или, хотя бы, на должность его генерального директора? Разумеется, не мог. Нужно довольствоваться тем, что есть. А довольствоваться было чем. Например, на мне был строгий серый английский костюм, белоснежная рубашка и шикарный шёлковый, в широкую полоску галстук. Да, ещё начищенные до блеска итальянские ботинки. Ну а про свежий носовой платок в заднем кармане брюк и упоминать не стоило.

Эти двое парней, поднявшихся к нам на второй этаж, не понравились мне с первого взгляда. Хотя, судя по стильной и добротной одежде и потому, как они следили за собой, их вполне можно было отнести к категории наших постоянных клиентов. Но мне не понравилась их взвинченная, дёрганая походка. Нездоровый — и не от изъяна освещения — цвет кожи напряженных лиц. Бегающие блестящие глаза и вздрагивающие, как при нервном тике, руки.

Задержавшись на лестничной площадке, парни принялись издали изучать витрины с выставленными на продажу вещами, одежду, висящую на вешалках. Но больше всего — манекены негритянок, в натянутом на них соблазнительном нижнем кружевном бельё. Изучали они и нас четверых, томившихся в зале.

Парни беспокойно переминались с ноги на ноги. Особенно один, чуть ли не пританцовывающий (по-моему, что-то ирландское.) На зелёной ковровой дорожке, естественно, быстро образовались следы от их грязной влажной обуви.

В мои служебные обязанности, помимо прочего, входила обязанность выпроваживать нежелательных посетителей. Брать их за шкирку — и выпроваживать. Не шучу. Но, будучи по натуре человеком мягким и деликатным, меня это тяготило, и я не любил исполнять эту свою обязанность. Иногда, бывало, я натыкался на откровенную грубость и хамство. Иногда возникала даже лёгкая потасовка. Выражалась она в основном в обоюдном толкании и выяснения актуального вопроса: а ты кто такой? К счастью, подобное происходило не часто — не та у нас публика. Но сейчас был, вроде бы, именно тот случай — эти парни относились к числу нежелательных посетителей.

Я решительно направился к парням. Хотя, вместо этого, мне гораздо больше хотелось подойти к заросшему водорослями аквариуму на подставке в углу зала. Постучать по его стеклу, чтоб к стеклу важно подплыли полосатые, наподобие моего галстука, рыбки. Как обычно, они уставились бы на меня холодными глазами и принялись шевелить толстыми губами, словно говоря, что нечего, дескать, хулиганить, тварь ты сухопутная, дай нам поесть. Лучше всего — живого мотыля, да пожирнее.

Или, на худой конец, продолжать разглядывать Викины ногти. Но мало ли кому чего хочется?!

Приблизившись к нежелательным посетителям, я вежливо, поправляя галстук, поинтересовался:

— Не могу ли я быть вам чем-либо полезен?

Стоящий впереди плотный парень, с круглым скуластым лицом, уклонился от прямого ответа и пробормотал что-то совершенно невразумительное. Второй, что был повыше и с танцорскими задатками, и вовсе ограничился глуповатой ухмылкой. Столь содержательным и интригующим оказалось начало нашей беседы.

Я повторил свой вопрос, но уже настойчивее.

— Э-э, — протянул первый парень.

— Что "э-э"?

— Польза от тебя, голубок, будет вот какая. Покажи нам, где у вас здесь деньги лежат, — проговорил он, на сей раз внятно и уверенно.

— Ага, и давай живее! Ждать нам некогда! — поторопил меня его приятель. — Так, где хранится ваше бабло?

— Вестимо где — в швейцарском банке на четвёртой полке сверху. Ладно, ребята, всё. Повеселились, и хватит. Покиньте, пожалуйста, немедленно помещение, — твёрдым голосом попросил я. И с гордостью про себя отметил, что не ошибся в своих предположениях на их счёт. Глаз у меня всё-таки был намётанный.

— Не указывай нам, хмырь! Покинем твоё помещение, когда того пожелаем! — подбоченившись, огрызнулся первый парень.

Между тем второй, "танцор", зашёл ко мне с левой стороны. Расстегнул молнию на большой спортивной сумке, висевшей на его плече, и рывком вынул оттуда бейсбольную биту.

Я хотел с ехидцей спросить, играть в бейсбол он сюда явился, что ли? Но не успел, поскольку события стали развиваться в самом стремительном темпе. "Танцор" замахнулся битой, и я отступил к лестнице, хотя следовало бы отступить подальше в центр зала. Поэтому удар битой меня легко достал, придясь немного выше моего левого уха. Ощущение было ужасное. Я подумал, что голова у меня треснула, а мозги то ли разболтались, то ли спрессовались. Шея же свернулась на бок под острым углом.

Охнув от боли, я упал и, считая каменные ступени, покатился по лестнице, пока не распластался на площадке внизу. Распластался, словно баран, готовый к разделке или подстриганию шерсти. Сознание у меня спуталось и потемнело в глазах. Действительность воспринималась обрывочно, какими-то вспышками. Но я отлично чувствовал холод мраморных плит, которыми был выложен пол вестибюля.

Казалось, что все части моего тела, пронизываемого болью, существуют как бы независимо, отдельно друг от друга. Само собой напрашивалось сравнение с манекеном-негритянкой, расчлененным на составляющие и со съехавшими до колен кружевными трусами. Ещё мне было жаль, что помялся мой английский костюм, белоснежная рубашка и шикарный галстук в полоску, не говоря уж о носовом платке в заднем кармане брюк. Что поцарапались итальянские ботинки. Неизвестно, когда теперь выдадут новые. В чём, спрашивается, мне было до тех пор ходить?

Сверху же, из зала бутика, слышался громкий шум, раздражающий слух.

В один из моментов прояснения сознания, через туманную пелену, я увидел, как мимо с топотом проносился парень, стукнувший меня бейсбольной битой. К груди он прижимал свою спортивную сумку.

Я протянул руку и схватил убегавшего парня за голень. "Танцор" споткнулся, замедлил движение, протащил несколько шагов меня за собой и рухнул во весь рост на пол. Тут же встал на четвереньки и попытался освободить свою ногу. Но я держал парня крепко. Тогда он, извернувшись, сильно ударил подошвой ботинка по моему лицу — и сознание окончательно меня покинуло.

— Как твоё самочувствие, Володя? — озабоченно спросила моя старшая сестра Шура, приехавшая навестить меня в больницу. Сейчас это была располневшая сорокалетняя женщина с продолговатым и добродушным лицом, одетая почему-то сразу в несколько шерстяных кофточек. Но в моём восприятии она навсегда останется другой. Тонкой стройной девушкой в нескладном ситцевом платье, часто провожавшей меня за руку в школу. Над этим ещё потешались мои одноклассники. Подобное было совсем не принято в нашем небольшом подмосковном городке.

— Так скажи, как ты себя чувствуешь? — спросила она ещё раз.

— Ничего, Шура, сносно, — ответил я. Шумно затянулся сигаретой и, поперхнувшись, ощутил резкую боль в груди — в трёх сломанных рёбрах. Я задержал дыхание. Тем более что дышать здешним воздухом было не слишком приятно — ароматы его наполняли ещё те.

Больница имеет один общий специфический запах. Но каждое отделение в ней, обладая своей собственной изюминкой, пахнет по-особому. Нашему травматологическому отделению был присущ запах гнойных бинтов, мази Вишневского и ампутированных конечностей. (Хорошо хоть, не моих!) Правда, в курилке, где мы сидели на кушетке, он почти не ощущался. В курилке витал стойкий дух табака, от которого Шура то и дело морщила нос. Но где ещё можно было уединиться зимой в больнице для разговора с близким человеком? Не в операционной же или перевязочной — они предназначались для иных целей. Потом, кто ж нас туда пустит?

— Бросал бы ты курить, дорогой, — покачала она головой.

— Обязательно скоро брошу и начну вести здоровый образ жизни, — пообещал я. — Только выберусь прежде из больницы.

— Я тебе тут кое-что привезла, — сказала Шура, протягивая мне пакет с продуктами. Как я понял по её полным сумкам, она успела побывать уже в столичных магазинах. Считалось, что в Москве все товары продаются лучше и качественнее, чем в Подмосковье. Не знаю, насколько они были лучше, но то, что дороже — это точно.

— Захватила тебе ещё несколько книжек. Остались от дяди Виктора. Я помню, что ты любишь читать, — она вынула из одной из сумок стопку дешёвых изданий карманного формата.

— Спасибо, Шура, — поблагодарил я, взвешивая на ладони стопку. — Почитаю.

— Честно, я думала, что ты выглядишь хуже. Но, оказывается, что ничего. Вполне терпимо.

Шура делала мне явный комплимент. Хотя мои синяки и гематомы почти зажили, вид у меня был отвратительный. Квазимодо Квазимодой. Лицо, словно после продолжительного запоя, — заплывшее и опухшее. Не полностью затянулись зашитые рваные раны. Но, справедливости ради, нитки из них не торчали. Такое вот слабое утешение.

Из-за вывихнутой ноги я заметно хромал. Главное же, иногда у меня нестерпимо болела голова.

— Я хотела сказать, что могло быть хуже, — поняв течение моих мыслей, поправилась Шура. Моя старшая сестра была чуткой и по-житейски умной женщиной. Поэтому к её словам я привык прислушиваться.

— Как вас здесь кормят? — спросила она, меняя тему.

— Так себе, сильно не разжиреешь.

— Ты ешь больше фруктов и пей сок. В следующий раз я ещё привезу, — произнесла Шура. Потом внимательно осмотрела курилку. Задержала свой взгляд на плакате Минздрава, висевшем у нас за спиной. — Пока ты не начал вести здоровый образ жизни, постарайся всё-таки меньше курить.

— Постараюсь.

— Признаться, я не ожидала, что эта больница окажется такой чистой и хорошей.

— Меня сюда устроило моё начальство. Это здание недавно построили, по-моему, турки. Да, внешний вид — ничего. Но медицинское оборудование старое и изношенное. Лекарств в обрез. С бинтами и теми проблема. В общем, сплошная показуха, — посетовал я.

— Ну, погоди, не всё сразу, — вздохнула Шура. — Но я и сама полежала бы в такой больнице.

— Только не накаркай.

— А что? Все мы люди, все под Богом ходим. Болячек у меня скопилась уйма. Но видел бы ты нашу районную больницу! Нищета — страшная! На больных там с потолка штукатурка падает, а со стен — тараканы. Не выдерживают бедные насекомые бытовых условий нашего лечебного заведения.

— Да знаю.

— Откуда, дорогой? Вспомни, когда ты приезжал к нам в последний раз?

— Извини, Шура, мне было всё как-то недосуг, — пробормотал я. Что я мог ещё ответить? Но так уж сложилась жизнь. Не хотелось мне возвращаться после увольнения из армии в свой родной провинциальный городок. Там просто нечего было делать.

— Почему ты молчишь? — спросила Шура.

— Немного задумался.

— Володя, а тех преступников поймали?

— Поймали. Оказались обычными наркоманами. Обкурились — и потянуло на подвиги. Как ни странно, оба из благополучных семей.

— Какая тебе разница, из каких они семей?

— В принципе, никакой, — согласился я. — Но их родители приходили ко мне в больницу с извинениями.

— Тебе, Володя, от извинений родителей ни холодно, ни жарко. Лучше бы денег дали на лечение, — заметила Шура. — А что говорит начальство с твоей работы?

— Начальство? Ему, начальству, никогда не угодишь. Поблагодарили, конечно, поохали. Пообещали выписать премию и попеняли, что я не сумел справиться с какими-то двумя несчастными наркоманами.

— Их бы на твоё место.

— Им и на своём месте хорошо, — усмехнулся я. — А на моё место они собираются взять более профессионально подготовленного охранника. Позавчера, кстати, ко мне приезжала одна продавщица из бутика, Вика. Она сказала, что у них уже работает какой-то бывший спортсмен-пятиборец.

— По-моему, несправедливо.

В курилку осторожно, бочком, вошла молодая женщина в тёмных очках. Накануне её привезли в наше травматологическое отделение. Она встала у окна и, вынув из кармана халата пачку сигарет, закурила.

Вид женщина имела самый жалкий. Она горбилась и старалась прикрыть рукой и воротником свитерка кровоподтёки на своём лице. Пёстрый халат, как на вешалке, болтался на её часто вздрагивающих, острых худых плечах.

Дежурная медсестра рассказала мне вчера строго по секрету, что эту молодую женщину избил её бывший муж.

"Вот изверг. Чуть не зашиб бедняжку до смерти. Ноги бы ему повыдёргивать. Но привыкай, Володя. Больница — это тебе не великосветский раунд", — в завершение произнесла она и принялась за чтение любовного романа из жизни высшего общества.