Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Что? — переспросила она изменившимся голосом.
— Говорю: может быть, нам уединиться на предмет интимной близости?
Прежде чем ответить, Татьяна посмотрела на меня долгим пристальным взглядом. Сейчас было бы уместно сказать, что я утонул в её серых бездонных глазах, один из которых был меньше другого по причине нависающего дождевой тучей века. Но этого, увы, не произошло — у меня не поэтическая натура. Но как бы там ни было, мы поцеловались.
— Хорошо, Володя. Но где? — приглушённым голосом спросила она.
И вправду: где? Вероятно, это был третий по значимости извечный русский вопрос. Но в нашей ситуации он вышел на первое место. "Что делать?" — мы с ней знали. "Кто виноват?" — или, точнее, "Что виновато?" — в принципе, тоже. Оставался вопрос "Где?"
Но мне следовало торопиться. Желание Татьяны как возникло, могло точно так же и пропасть.
— Погоди, есть одна идейка, — сказал я.
— Какая?
— Нормальная.
— Только учти, из больницы я никуда не поеду, — потянув меня за рукав, произнесла Татьяна.
— Обещаю, что уезжать нам никуда не понадобится, — заверил я и вышел из курилки.
В центре коридора за столиком, освещённым неяркой лампой, сидела дежурная медсестра Вера. Морща лоб, она разгадывала кроссворд из рекламной газеты.
Я остановился возле неё в униженной позе просителя. Вера была молодой полной девушкой восточного типа, умудрённой уже горьким жизненным опытом.
— Что тебе надо, Володя? — спросила она, поднимая на меня утомлённый взор.
— Как продвигается процесс разгадывания кроссворда?
— Так себе. Устанешь за день и вечером ничего не соображаешь.
— Как проистекает дежурство? Надеюсь, без происшествий?
— Без происшествий. Что тебе надо-то?
— Понимаешь, Вера, мне захотелось заняться уборкой. Ты не возражаешь?
— Нет. Я не надсмотрщица за тобой. Занимайся, сколько душе твоей угодно.
— Спасибо, прелесть моя, — поблагодарил я. — Но, скажи, что за уборка без швабры и ведра? Без мыла и моющих средств? Недоразумение одно. Поэтому мне необходим ключ от подсобки.
Вера отложила рекламную газету и задумалась, покусывая кончик шариковой ручки.
— Вижу, Володя, что ты уверенно идёшь на поправку. С кем же ты собираешься заняться этой... уборкой? — поинтересовалась она.
— Не беспокойся, с одной ходячей больной.
— Ясно, что не с лежачей... Зачем ей заниматься приборкой с проникновением в подсобку? Она и без того лежит. Хотя не говори. Я сама, по-моему, знаю.
— Ну, естественно, знаешь. Ошибиться здесь сложно. Выбор кандидатур у нас ограниченный. В общем, дай нам ключ от подсобного помещения.
— Не дам. Мне это строго запрещено. Даже не проси, — решительно ответила она.
— Вера, все больные нашего отделения считают тебя самой красивой медсестрой в Москве. Все удивляются, почему ты до сих пор не участвуешь в конкурсах красоты.
— Хватит заливать-то.
— А о твоей доброте и вовсе ходят легенды, — продолжал я откровенно льстить Вере. — Если кто-то нуждается в помощи, то предпочитают обращаться именно к тебе. Ты всегда готова отдать последнюю рубашку. И вдруг ты отказываешь мне в сущем пустяке. В каком-то несчастном ржавом ключе. Стыдно, честное слово.
— Ничего мне не стыдно. Если об этом узнает начальство, то меня уволят с работы.
— Клянусь, Вера, что никто ничего не узнает. Ну, пойми нашу ситуацию. Хочешь, я тебе заплачу? — предложил я и полез в карман куртки за деньгами.
— Ты, Володя, с ума сошёл? Немедленно убери. Ну что мне с вами делать? Ведь взрослые люди, а ведёте себя, как дети. Держи уж. Но чувствую, ни к чему хорошему это не приведёт, — не устояла Вера под моим напором, достала из ящика шкафчика, висящего над столом, ключ и протянула мне.
Но, правда, я чуть было не успел забыть, зачем, собственно, мне понадобилось это самое подсобное помещение. И в первый момент готов был взять швабру, ведро и начать убирать больничный коридор. Но вовремя вспомнил, что мыть полы мне — ни к чему. Я, всё же, не работаю здесь санитаркой по совместительству.
Хотя ничего удивительного. Это сказывались последствия моей черепно-мозговой травмы.
— Но прошу, очень недолго. Не зажигайте свет и не шумите, — напутствовала меня медсестра.
— Благодарю, Верочка. Ты настоящий боевой друг. Не волнуйся — мы тихо, как лабораторные мышки, — пообещал я. — За мной коробка шоколадных конфет.
— С ликером!
— Обязательно!
К счастью, за время моего отсутствия Татьяна не изменила своего решения и с нарочитой покорностью последовала за мной.
В подсобке мы включили матовый плафон на потолке и огляделись. Она представляла собой небольшое помещение с продолговатым оконцем на уровне человеческого роста. Пребывала подсобка в состоянии лёгкого хаоса и была доверху завалена всевозможным хламом. Старым и ненужным. Но, впрочем, эта картина не могла не вызывать чувство гордости за бережливость и непритязательность нашего народа в лице сестры-хозяйки!
Мы освободили столик у стены от посуды и остатков вечерней трапезы санитарок. Затем, надавив на столик ладонью, я проверил его на прочность. Другого места, более подходящего для нашего с Татьяной мероприятия, в подсобке не оказалось.
— Ну как? — шёпотом спросила она.
— По-моему, выдержит. От соприкосновения не рассыплется, — также негромко ответил я.
— Но ложиться я не буду.
— Конечно, загремим ещё с него.
Татьяна кивнула. Не без жеманства повернулась ко мне спиной, подняла до талии халат, приспустила, повиливая бёдрами, маленькие прозрачные трусики и, опершись локтями о стол, расставила ноги. Потом, подбадривая меня, оглянулась через плечо и растянула губы в своей зловещей улыбке гестаповца из наших старых кинолент.
Как и обещал Вере, я выключил свет и на ощупь двинулся к ожидавшей меня женщине. Татьяна умелой рукой помогла себя найти. Партнершей она оказалась довольно искушённой. К тому же, старательной.
Мне хотелось, чтобы Татьяна что-нибудь сейчас сказала своим неповторимым мелодичным голосом — это бы весьма меня вдохновило и раззадорило. Причём, всё равно что, лишь бы сказала. Ну, хотя бы, к примеру: "Уважаемые покупатели! В пятой секции нашего рынка вы можете приобрести нижнее и верхнее бельё высокого качества. От импортных и отечественных производителей. Администрация рынка желает вам удачных покупок!" Или любую другую какую-нибудь чушь.
Однако Татьяна, соблюдая полнейшую конспирацию, хранила гробовое молчание. Тишину нарушало только предательское методичное поскрипывание хлипкого стола. Поэтому иногда в этой кромешной темноте, вспоминая её кривую улыбочку, у меня возникало не совсем приятное чувство. Казалось, будто я нахожусь в противоестественной связи с фашистским оккупантом. С проклятым поработителем земли русской!
У меня затекла правая вывихнутая нога. Пытаясь найти ей новое, более удобное положение, я случайно задел пустое ведро, стоящее у ножки стола. Чёртово ведро упало и с ужасающим грохотом покатилось по полу.
Бедная медсестра Вера. Наверняка она была вне себя от ярости. Иди, называется, навстречу людям! Делай им добро!
Чу! Из коридора донеслись неуверенные шаркающие шаги. У дверей подсобки они стихли. Вероятно, проходивший мимо человек живо заинтересовался тем, что творится в недрах этого служебного помещения, и обратился в слух. Когда через минуту нетвёрдые шаги по направлению к туалету возобновились, я вздохнул с облегчением и понял, что пора кончать с этим нашим делом. Пока меня и Татьяну не застукали здесь в самых неприличных позах. Или, что ещё хуже, нам на голову не свалились каркасы металлических кроватей, сложенных горой рядом с нами, у стены.
Глава третья
В среду утром я сгрёб свои манатки в сумку, попрощался с соседями по палате, поблагодарил лечащего врача, медсестёр и санитарок. Подарил им всем разные по ценности подарочки и выписался из больницы.
Татьяна спустилась со мной в вестибюль и проводила до самых входных дверей. У них мы расцеловались и пообещали не забывать друг друга. Как я понял, обмениваться на праздники поздравительными открытками. Возможно, что нужно было постоять с ней подольше, взявшись за руки, но я торопился.
Этот день был у меня расписан по минутам. Во-первых, я хотел получить расчёт на работе. Во-вторых, забрать некоторые свои вещи из квартиры Марины. И, в-третьих, отправиться в область на освоение доставшейся мне дядиной жилплощади.
Но как же я был далёк от суровой действительности!
По собственной наивности я полагал, что приеду на работу, получу там, в бухгалтерии, причитавшиеся мне деньги — и гуд бай, родной бутик. Но не тут-то было!
Сначала я дожидался директора, чтобы он поставил подпись на моём заявлении об уходе.
— Салют, Володя! — приветствовал меня директор. Появился он примерно в полдень. Пригласил в свой кабинет, предложил кофе, спросил о здоровье, рассказал, как ходил вчера на ипподром играть на скачках, расписался на моем заявлении, пожал мне руку и послал к главному бухгалтеру.
Главный бухгалтер — пикантная женщина средних лет — сообщила: для получения расчёта мне нужно побывать у кладовщика. Он должен убедиться, что я у него ничего не брал.
Как водится, кладовщика не оказалось на месте. Придя, запыхавшись, через час, он убедился-таки, что я ничего ему не должен и дал мне соответствующую бумажку.
Пикантная женщина, работавшая старшим бухгалтером, похвалила меня за расторопность и отправила в соседнее помещение к кассирше Валечке.
Валечка обедала — святое дело. Когда она вернулась, то выяснилось, что у неё нет денег. Вернее, они были, но эти деньги не предназначались для выплаты сотрудникам — для этого требовалось особое распоряжение директора. Он же уже уехал домой. Но зато, сказала Валечка, хоть сейчас могу получить свою трудовую книжку.
Трудовой книжкой я и удовлетворился на сегодняшний день.
В результате до квартиры Марины, расположенной в районе Северного Чертаново, я добрался чуть ли не под вечер. Когда на город уже опустились сумерки. Самочувствие у меня было неважное. Болела голова, скверно слушалась вывихнутая нога. В глазах рябило и плыло. К тому же, находясь в больнице, видишь сравнительно ограниченное число людей, поэтому нескончаемый человеческий поток на московских улицах и переполненные вагоны метро с непривычки повергали в настоящее стрессовое состояние.
Но съездить к Марине было необходимо.
Познакомился я с ней в стоматологической поликлинике. Мы сидели в очереди на приём в один и тот же кабинет. Обычно в такие моменты все мысли посвящены отнюдь не девушкам. Они посвящены тому, как будешь чувствовать себя в анатомическом кресле под звуки работающей бормашины. Или тому, сколько придётся заплатить в итоге за лечение врачу. Но, помимо того, что моя соседка была привлекательной девушкой, она оказалась ещё приятной собеседницей. Мы разговорились на волнующие нас темы — о стоматите, кариесе и пародонтозе.
После приёма у стоматолога я назначил Марине свидание на вечер. Наше свидание прошло замечательно, и спустя всего несколько дней я перебрался жить к ней на квартиру.
Встречаться же сейчас с Мариной, а еще больше — с ее теперешним сожителем Денисом, я не испытывал ни малейшего желания. Возможно, следовало бы оставить ей все мои пожитки? Так было бы по-мужски. Однако если взглянуть на ситуацию под иным углом, то на кой шут Марине мои шмотки — мои рубашки, свитера, пиджаки и головные уборы? У неё совсем другой размер. Не будет же она их перешивать, подгоняя под себя! Особенно трусы и носки! Но в моём нынешнем положении они бы очень даже пригодились мне.
Скрепя сердце, я поднялся на лифте на шестой этаж. Дверь мне по-хозяйски открыл молодой мужчина самой заурядной наружности. Как я понял, это был Денис. Единственной отличительной его чертой являлся подвижный выпирающий кадык. Денис также догадался, кто я. Было заметно, что от моего визита он не ждал ничего приятного.
— Привет! — поздоровался я. — Как дела?
— Тебе кого?
— Марину.
— Зачем? — настороженно поинтересовался он, не пуская меня за порог.
— Володя, ты?! Ну, здравствуй! — воскликнула Марина, появляясь в коридоре за его спиной. — Поправился? Я так рада! Но я полагала, что тебя выпишут только послезавтра. Проходи же, не маячь в дверях. Денис, вы уже познакомились?
— Денис, — сквозь зубы буркнул тот.
— Владимир, — едва внятно ответил я.
— Володя, как ты и просил, я собрала твои вещи, — сообщила Марина.
Я неторопливо вытер подошвы ботинок о половую тряпку на порожке и, не снимая куртки, прошёл в большую комнату. В ней в углу рядом с музыкальным центром стояла моя старая спортивная сумка и тёмный потёртый чемодан. Меня неприятно поразило, как быстро эта комната стала чужой и незнакомой, словно я в ней вовсе и не жил. Как быстро она впитала в себя новый дух и запахи. Хотя, если честно, то по-настоящему своей я её никогда не считал.
— Подумай, может быть, ты хочешь что-то ещё взять? — спросила Марина.
— Пожалуй, нет.
— Ну, чего-нибудь на память?
Я ещё раз окинул взглядом чисто прибранную комнату со стандартной обстановкой. Поколебавшись, открыл створку платяного шкафа и осмотрел висящую в нём одежду.
— Давай закругляйся, — поторопил Денис, стоящий сзади и внимательно следивший за мной.
— Ага, закругляюсь.
— Слушай, мне кажется, что твоего здесь больше ничего нет, — сказал Денис. Видимо, он свыкся с мыслью, что всё, находящееся в этой квартире, теперь его неотъемлемая собственность.
— Будь вежливее. Нельзя же так, — упрекнула его Марина.
— Можно. Всё равно здесь ничего его больше нет.
— Разве? — удивился я.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Что ж, похвально. Но вельветовые джинсы, которые сейчас на тебе, мои.
— Ошибаешься, приятель. Я купил их в супермаркете месяц назад, — возразил он.
— Шут с ними, с джинсами. А чёрное пальто, которое висит на вешалке в коридоре? Ты тоже купил в том же супермаркете месяц назад?
— Это? — фыркнул Денис. — На вешалке? Пальто ты можешь забрать. Мы позабыли положить его в твою сумку. Какие вы, москвичи, однако, кусочники! Тьфу на вас! Готовы прямо удавиться за собственное барахло!
— Коль так, то дарю его тебе! Пользуйся им, дорогой бессребреник! — ответил я, понимая, что пора было уходить. Иначе наша перепалка с Денисом грозила перерасти в крупный скандал, а то и — потасовку. Драться же сейчас у меня не было желания. Да и не хотелось расстраивать Марину. Чувство вины и без того читалось на её лице.
Я попрощался с Мариной и покинул её "гостеприимную" квартиру.
Выйдя из подъезда, я разместил свои сумки с чемоданом на обледенелой скамейке и стал думать, что мне делать дальше.
На улице было холодно и неуютно. Мела сильная позёмка, быстро покрывшая меня и мои вещи толстым слоем снега. Почти во всех окнах дома горел свет. Но нигде он не горел для меня.
Конечно, можно было пойти к кому-нибудь из своих друзей. Но не хотелось никого стеснять и обременять. Путь в Подмосковье к сестре займет слишком много времени. В дядину квартиру — тоже. Тем более что завтра мне необходимо было быть в Москве, чтобы получить расчёт на бывшей работе. Поэтому оставалось только попытаться снять гостиничный номер. Либо коротать ночь на вокзале.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |