Помойник. Мистический триллер

"Раундом здесь и не пахло", — согласился я с медсестрой.

— Что ж, начальству виднее, кого нанимать на работу, — сказала после паузы Шура.

— Нехорошо, конечно, такое желать. Но хотел бы я посмотреть на действия этого пятиборца, если бы его огрели бейсбольной битой по голове. Тут уж никакие профессиональные навыки не помогут.

— И смотреть не нужно. Ему будет плохо, — кивнула она. — Значит, Володя, с работы тебя уволили?

— Пока нет, но за этим дело не встанет. После больницы мне обещали дать группу инвалидности. А кому нужен охранник-инвалид? Правда, я где-то читал, гунны специально делали себе шрамы на лице, чтобы внушать страх своим врагам. Так что для запугивания грабителей я вполне ещё подойду, — заметил я и шёпотом добавил: — Особенно на пару вон с той мадмуазель у окна.

— Фантазёр ты, Володя. Вы распугаете с ней не только грабителей, но и всех покупателей с продавщицами. Охраннику в магазине следует иметь приятную и располагающую внешность.

— Откуда ж её теперь взять?

— Ну, не волнуйся. Со временем шрамы заживут, а то и вовсе исчезнут.

— Будем надеяться.

— Как там твоя Марина? — спросила Шура про мою гражданскую жену, а точнее сказать — сожительницу. — С ней всё в порядке?

— В абсолютном. Но жить вместе мы больше не будем. Марина не намерена меня содержать, — заметил я, осторожно ощупывая свои рёбра.

— Это Марина тебе сказала?

— Нет. Но, наверное, она так думает.

— Прости, Володя, это как-то не по-людски, — нахмурившись, произнесла Шура.

— Почему? У Марины нет передо мной никаких обязательств. Она вольна поступать как ей угодно. Потом, вроде бы, нашла мужчину своей мечты.

— Тогда понятно. Здесь ничего не попишешь, — согласилась она. — Что ты собираешься делать?

Это был именно тот вопрос, ради выяснения которого Шура и приехала сегодня ко мне в больницу. Но знать бы самому на него ответ. Теперь в Москве у меня не было ни работы, ни жилья.

— Не замыкайся в себе, Володя.

— Я не замыкаюсь.

— Так что ты собираешься делать?

— Понятия не имею, — честно признался я.

— Станешь снимать квартиру?

— На что? Не на пособие же по инвалидности.

— Верно. На это пособие даже не прокормиться. Вот что, Володя. Если ты решишь перебраться жить ко мне, то, конечно, я тебя не прогоню, — с трудом подбирая слова, произнесла Шура. — Ты мой брат. Наша родительская квартира такая же моя, как и твоя. Тебя оттуда никто не выписывал.

Она замолчала и принялась перекладывать свои покупки из одной сумки в другую.

— Ясно, — пробормотал я.

— Но ты знаешь, что характер у моего Геры — не мармелад, — вздохнув, сказала Шура.

Точно. Мармеладным характером этот мой родственник никак не отличался. Нет, чаще всего он бывал вполне приличным и адекватным человеком. Но порой в него словно вселялся бес. Он становился злым и агрессивным. Раздражался буквально по любому поводу — ругался и скандалил, покрываясь красными пятнами и брызгая слюной.

— Володя, ещё одно. У меня больной ребёнок, — напомнила Шура.

— Но он же в основном живёт в интернате, — сказал я, чуть было не добавив "для умственно отсталых", но вовремя прикусил язык.

— На выходные он приезжает к нам. Иногда с ним бывает очень сложно.

— Не представляю даже, как ты со всем этим справляешься. И больной ребёнок, и Гера с его характером, и работа диспетчером в ДЭЗе. Нет, ты заслуживаешь памятника.

— Спасибо, но я привыкла.

— В общем, Шура, я тебя прекрасно понимаю. Но сейчас так уж сложились обстоятельства. Мне совсем некуда деваться, — сказал я. Не хотелось стеснять семью моей сестры. Не хотелось доставлять ей лишние хлопоты и беспокойства — у неё была и без того несладкая жизнь. Но другого выхода у меня просто не было.

— Я обещаю, что проживу у вас недолго. Только подлечусь немного. Потом устроюсь на работу и подыщу себе какое-нибудь жильё, — пообещал я.

— Ни минуты в этом не сомневаюсь, — кивнула она. — Слушай, ты хорошо помнишь дядю Виктора? Ну, младшего брата нашего отца.

— Как же, помню. Но смутно. По-моему, долговязый такой мужик, с лужёной глоткой и косматыми бровями. Изредка он приезжал к нам. Обычно они закрывались с отцом на кухне, сидели там и выпивали. После скандалили до хрипоты, но быстро мирились и снова выпивали.

— Верно, — подтвердила Шура. — Между ними всегда были сложные отношения. Они почему-то никак не могли найти общий язык. Что-то у них там тянулось из далекого прошлого.

— Меня это не особенно трогало.

— Да и меня. Дядя Виктор работал зоотехником на птицеферме в одном подмосковном посёлке. Пока эту птицеферму не разогнали. А полгода назад он умер.

— Жалко. Очень жалко, — заметил я. — Но, кажется, ты мне об этом говорила по телефону.

Молодая женщина в пёстром халате у окна закурила вторую сигарету, сняла тёмные очки и бросила взгляд в нашу сторону. Я приветливо ей кивнул. В ответ она улыбнулась. Но из-за разбитой губы улыбка у женщины получилась кривая и однобокая. Как у гестаповца из старого советского кинофильма, допрашивающего пойманного партизана.

— Стало быть, дядя Виктор умер и отписал мне своё наследство. Правильнее сказать, нам двоим. Поскольку никаких других родственников у него не осталось. Всё его наследство — это двухкомнатная квартира в доме городского типа в посёлке Вихляево. Само собой, с обстановкой.

— Я и не знал.

— Володя, я ж тебе рассказывала о его наследстве ещё осенью, — упрекнула меня Шура.

— Разве? Что-то не помню, — пожал я плечами. Возможно, она действительно мне рассказывала, но я не придал этому никакого значения. Что ж, бывает.

— Сначала я подумала: зачем нам сдалась эта его квартира? Был хотя бы деревянный домик — тогда куда ещё ни шло. Приезжали бы отдыхать летом. А то квартира в посёлке — ни туда ни сюда. Но потом решила: вдруг когда-нибудь пригодится? Чего добру пропадать? Опять же, продать можно. Как твоё мнение?

— Точно, вдруг пригодится, — согласился я. — Но лучше бы дядя оставил нам квартиру в Москве.

— Оно, конечно, гораздо лучше. В общем, начала оформлять наследство. Ты не представляешь, как это сложно у нас с нашими бюрократами. Нужно собрать целую кипу документов, и ходить с ней по разным кабинетам. А у них, чиновников, то огромные очереди, то неприёмные дни, то они уехали куда-нибудь. Я все нервы себе истрепала, даже аппетит потеряла. Не говорю уж о том, что на каждом шагу приходилось давать взятки. Но куда без них?

— Большие?

— Это — как посчитать, — ответила она и, помолчав, добавила: — Извини меня, Володя, я всё записала на себя. Понимаешь, чтобы было меньше волокиты.

— Записала, так записала. Я не в претензии.

— Ну и отлично. Так вот, у нас с Герой есть к тебе предложение. Может, после больницы ты поедешь жить в тот посёлок? Чего нам всем ютиться в одной квартире? К тому же ты человек молодой. Вероятно, приведёшь какую-нибудь девушку.

— Зачем загадывать раньше времени? — смутился я. — Подожду я пока с девушками.

— Ой, не зарекайся. Это ж вполне естественно, и я не намерена тебе мешать. Но как мы в этом случае уместимся в нашей малогабаритной квартире? Вопрос.

— Давай, пожалуйста, не сгущай краски, — попросил я. — Что толковать о том, чего ещё нет.

— Нет, так будет, — убеждённо произнесла Шура. — Но есть один вариант. Я переоформлю все документы и владей имуществом дяди ты один. Но тогда больше ни на что претендовать не будешь. Мы составим соответствующую бумагу. Ладно, Володя?

Как известно, женщины с именами, которые могут быть и мужскими, имеют в характере черты, присущие противоположному полу. У Шуры сейчас это проявилось в полной мере. Женская мягкость сменилась мужской твёрдостью.

— Как скажешь, — кивнул я. С детства привык подчиняться своей старшей сестре.

— Вот и чудесно! Только, дорогой, ты не подумай, что я отправляю тебя к чёрту на куличики. Поверь, у дяди Виктора не так уж и плохо, — быстро сказала Шура, заметив мои колебания. — У него нормальная квартира на втором этаже. Дом городского типа с электричеством, магистральным газом и холодной водой. Есть колонка, чтоб подогреть воду для ванны или душа, — вдохновенно продолжала она. — Словом, квартира полностью пригодна для постоянного проживания.

— Крыша-то в его доме хоть не протекает? — спросил я.

— Нет, не волнуйся, не протекает. За домом следят, — обидевшись, ответила Шура.

— Тогда это то, что мне нужно.

— Конечно. В квартире дяди есть обстановка, холодильник, телевизор. Ну, всё-всё. А сколько в ней всяких интересных вещичек! Но беспорядок там ужасный. Будто Мамай прошёлся. Впрочем, это ерунда. Приберёшь потихоньку, избавишься от лишнего хлама, сделаешь косметический ремонт — и живи там хоть до скончания века.

В раздумье я погладил свою побаливающую шею. Меня настораживало, что очень уж всё славно Шура описывала. Если там и впрямь так замечательно, то почему она сама не переберётся жить туда с семьей? Ведь её квартира в подмосковном городке — далеко не предел совершенства. По сравнению с некоторыми столичными квартирами — просто собачья конура. Странно. Хотя сестра наверняка ответит, что не переезжает исключительно из-за работы, своей и мужа.

— Кстати, как с работой в том посёлке? — спросил я.

— Обыкновенно как — никак. Скверно, как и везде в сельской местности. Но я думаю, что при желании можно всегда чего-нибудь найти.

— До Москвы долго добираться?

— Точно сказать не могу. Но, по-моему, в течение двух часов, двух с половиной. Дорога, правда, неудобная. С пересадками. Да, совершенно забыла. У дяди огромная библиотека, — радостно произнесла Шура. — Даже Гера, насколько не охотник читать, и то в последний наш приезд взял себе несколько книг.

— Сама-то ты часто бываешь в дядиной квартире?

— Нет. Говорю же, далеко ехать, не ближний свет. Видишь, даже прибраться в ней не успела.

— Раз так, то поселяне и поселянки мигом всё разворуют, — заметил я.

— Не разворуют. Я договорилась с соседом Марком Петровичем, чтобы он присматривал за квартирой. Вполне положительный дядечка — рассчитывать на него можно. Мне кажется, что он с примесью еврейской крови.

— Что ж, будем надеяться на Марка Петровича.

— В общем, квартира дяди для нас всех — хороший выход. Только есть одно но. В самом посёлке иногда бывает не слишком приятный запах. Это когда дует ветер с определённой стороны.

— Почему?

— Понимаешь, Володя, такое дело, — замялась она. — Посёлок находится недалеко от мусорного полигона.

— Рядом с городской свалкой, что ли?

— Ну да. Но не рядом, а на некотором расстоянии. Потом, чем она тебя смущает? Это же не ядерный полигон. Местные жители, например, нисколько не жалуются ни на свалку, ни на неприятный запах, — сказала Шура, завершая наш разговор. — Ладно, я побегу. Скоро приеду к тебе с нотариусом. Оформим все документы прямо здесь, в больнице. Конечно, это влетит нам в копеечку. Но зато мы избавимся от всех хлопот. Володя, ты согласен?

— Естественно, — ответил я. Вероятно, самое моё место было сейчас на городской свалке. Дожил, называется.

— Познакомишься там с Помойником.

— Что это за фрукт?

— В посёлке узнаешь.

— Но всё же?

— Да мне самой ничего про него толком неизвестно. Ну, до свидания, дорогой. Быстрее поправляйся, — сказала она, поднялась и звонко чмокнула меня в лоб.

Прихрамывая, я проводил Шуру до выхода из курилки и немного по коридору. Затем, помахав ей рукой, вернулся обратно на свою насиженную кушетку, закурил и взглянул на женщину в пёстром халате, блуждавшую с потусторонним выражением лица у окна.

— Привет! — поздоровался я, возвращая её на землю.

— А-а?..

— Владимир, — представился я.

— Татьяна, — назвалась она, улыбнувшись мне всё той же кривоватой улыбкой. — Простите, я невольно слышала часть вашего разговора.

— Пустяки, нам от людей скрывать нечего.

— Ну, как-то неловко. Знаете, я лежу в палате с двумя старушками — милыми созданиями. И за день они уже довели меня до белого каления своими расспросами и наставлениями. Одно убежище от них — курилка, — оправдываясь, сказала Татьяна. У неё был удивительно красивый голос — низкий и мелодичный. К счастью, побои, нанесённые бывшим мужем, ему нисколько не навредили.

— С моими соседями аналогичная история. Почему-то у некоторых в больнице просыпается педагогический дар — неуёмная страсть к поучительству. Впрочем, несмотря на это, пойду в палату, — вздохнув, сказал я.

— Разумеется, отдохните — у вас такая напористая родственница.

— Что есть, то есть. До скорой встречи, — я поклонился Татьяне, затушил в пепельнице сигарету и поковылял из курилки. На ближайшее будущее у меня были обширные планы. Как-то: размышление над предложением Шуры, чтение принесённых ею детективов и, само собой, лечение получённых боевых ранений. Поэтому скучать мне не придётся.

Глава вторая

Если я ещё питал слабые иллюзии насчёт того, что меня всё-таки оставят на прежней работе, то в воскресение утром они окончательно развеялись.

Сразу после завтрака ко мне в больничную палату пришёл менеджер нашего бутика Гарик. С собой он принёс бутылку армянского коньяка и коробку шоколадных конфет, которые водрузил на мою тумбочку, сдвинув с неё газеты и грязную посуду. Потом, разместившись на стуле, протянул мне конверт с деньгами. Чтобы, стало быть, я ни в чём не знал себе отказа. Конечно, в пределах выделенной суммы.

Мы потолковали о том о сём. Но главным образом — о его предстоящей поездке в Турцию. Ведь тогда в магазине он тоже пережил сильнейший шок и теперь нуждался в отдыхе.

Чувствовалось, что Гарика тяготит пребывание в больнице, со всеми её малоприятными атрибутами и лекарственными ароматами. В самом деле, кому все это понравится и к тому же воскресным днём. Посещение больницы — всегда испытание для впечатлительного человека, коим, несомненно, он являлся.

Не меньше Гарика тяготила и возложенная на него миссия. Заключалась она в том, что он должен был сообщить мне: к сожалению, дирекция бутика больше не нуждается в моих услугах. Но мне будет выплачено повышенное выходное пособие. Поэтому я смогу спокойно, не испытывая серьёзных денежных затруднений, подыскать себе новое место работы, которое соответствует моему нынешнему физическому состоянию.

— Володя, мы все считаем, что с тобой поступили несправедливо. Но таковы законы нашего отечественного бизнеса. Потом, по-моему, так даже лучше. Ты поставлен в известность и сразу начнёшь думать, как тебе устроить своё будущее.

— Я уже думаю, как его устроить, — сказал я.

— Вот видишь! Нет, ты можешь судиться с дирекцией бутика, чтобы тебя восстановили в твоей прежней должности. Но, лично я, не рекомендую. Тебе понадобится много времени, денег и здоровья. И не факт, что ты выиграешь дело. Совсем не факт, — заявил Гарик, постукивая пальцами по зеленоватому портфелю с золотыми застежками, лежащему у него на коленях.

— Не в моём характере судиться.

— Правильно. Давай держись, и не унывай.

— Замечательный у тебя, Гарик, портфель, — с восхищением заметил я.