Помойник. Мистический триллер

— Прими ещё раз мои соболезнования. Сейчас тебе тяжело, но нужно крепиться, — произнёс я, что обычно произносят в таких случаях. — Люди рождаются, чтобы умереть.

Кастра промолчала, никак не прореагировав на мои слова.

— А что, гроба у вас не нашлось? — спросил я, выдержав паузу.

— Не нашлось. Конечно, это как-то не по-христиански без гроба. Я понимаю. Но откуда ему взяться? Гробы на свалку не выкидывают, — шумно вздохнула она и смахнула рукой набежавшую слезу. — Не выкидывают даже бракованные.

— Угу. Народ использует их по прямому назначению, — подтвердил я.

— Вот-вот. А сделать сам для себя гроб Крохля не догадался. Умишка не хватило. Даром только школу в тюрьме кончал.

— Мы не планируем собственную смерть. Мы считаем, что будем жить вечно.

— И то правда. Не планируем, — хлюпнув носом, согласилась Кастра. — Ведь не мужик был — чистое золото! Каких поискать! Всё изготовлял и мастерил собственными руками. Где-нибудь за бугром, в Голландии, ему бы цены не было. А у себя на родине оказался на свалке, как последняя собака. Обидно.

— Ещё бы.

— Видишь, Вовка, что за домину нам отгрохал?

Я послушно посмотрел на их убогую хибару и кивнул.

Нельзя сказать, что я сильно горевал по поводу смерти Крохли. Но мне было его жалко. Однако странно устроен человек. При виде чужой смерти он почему-то в первую очередь начинает жалеть самого себя. Втайне сокрушаться, что и его ждет кончина.

— Клянусь, это лучшее жильё здесь у нас. С ним не сравнится ни одно другое, — продолжала она. — Крохля сам всё построил. Нет, второго такого мужика не найти. Он всё нёс домой. Ну, всё ценное, что находил на свалке. Я была за ним, как за каменной стеной. Он всегда за меня заступался.

— Охотно верю.

Кастра громко чихнула, вздрогнув всем телом. Рот ладонью она, естественно, не прикрыла. Поэтому её слюна долетела до меня.

— Будь здорова! — отряхиваясь, пожелал я ей.

— Постараюсь. Если не загнусь, — ответила Кастра и достала из моего пакета бутылку водки. — Само собой, что Крохля пил. Я ж не спорю. Но кто у нас не пьёт? От такой жизни любой запьёт запоем. Знаешь, какая у него была тяжёлая жизнь? Нет, не знаешь! Мыкался, человек, мыкался. Целыми днями копался в дерьме и помоях.

— Все мы, так или иначе, в этом копаемся, — философски заметил я.

— Какое мне дело до всех. Лучше ответь, как мне теперь одной, без него, жить? Кто за меня заступится? Кому я теперь нужна? Ой, бедная я, несчастная!

— Слушай, Кастра, как он хоть умер? — спросил я, прерывая поток её причитаний. Поскольку причитания эти могли длиться до бесконечности.

— Как-как? А я почем знаю! — фыркнула Кастра. — Утром, едва рассвело, меня криком в ухо будит Басмач. Полоумный мужик, право. Кричит, что моего Крохлю нашли мёртвым. Тут, дескать, недалеко. Я спросонья всегда соображаю через пень колоду. Да и после вчерашнего голова трещит, мысли скачут, в глазах двоится. Беда, — перевела она дыхание.

— Но, значит, спрашиваю: как так мёртвым? А Басмач молчит и тянет меня за рукав. Ну, помчались мы с ним к краю полигона. Как лоси. На том краю уже давно не сваливают мусор. На том краю — всё ровное и пологое — почти без возвышенностей. Прибежали. Гляжу, Крохля и впрямь там лежит. Весь в крови. Изуродован мужик до жути. Я, конечно, поревела-поубивалась, и в посёлок в магазин за водкой. Придут друзья Крохли. Захотят помянуть. Но чем? Нечем. Ведь о живых тоже надо помнить.

— А ты будешь куда-нибудь заявлять о его смерти?

— Куда?

— В ту же милицию.

— Зачем? — удивилась Кастра.

— Ну, чтобы провели расследование о причине гибели Крохли.

— Издеваешься, Вовка? Кому мы нужны?

Неизвестно откуда появилась Жулька. Побегала с прижатыми ушами по кругу, обнюхала дверь хибары. Затем подошла к трупу Крохли, завёрнутому в картонки, ткнулась в него носом и вильнула хвостом. С несчастным видом посмотрела сначала на Кастру, потом — на меня и жалобно заскулила.

— Надо же, всё понимает, псина. Да, Жулька, такие дела. Нет больше твоего хозяина. Нет больше Крохли. На том свете, наверное, ему будет лучше, чем здесь, — надтреснутым голосом сообщила ей Кастра. В ответ собака повела мордой и снова, вильнув хвостом, заскулила.

За спиной я услышал шаги, обернулся — и увидел, что к нам неторопливой, уставшей походкой приближается Басмач. Как и в нашу прошлую встречу, на нём был милицейский бушлат. К бушлату прибавилась меховая милицейская шапка, съехавшая на самый затылок. На плече он держал совковую лопату, перепачканную землей и глиной.

— Грунт тяжёлый. Насквозь промёрз. Ничто его не берёт. Копал к чертям, копал — выбился из сил. Руки на ветру окоченели. Прямо отваливаются. Решил немного отдохнуть и погреться, — произнёс он ещё издали.

— Конечно, Басмач, отдохни. Ты ж не железный, — быстро проговорила Кастра, поднимаясь ему навстречу. — Выпьешь, чтоб согреться?

— Пропущу стаканчик, — кивнул бомж. — Вова? Ты, что ль? Сразу тебя и не признал. Богатым будешь. Ну, здорово!

— Привет, Басмач!

— Как поживаешь-то? — спросил он и мешковато опустился возле меня на ствол поваленной берёзы. Ствол, скрипнув, прогнулся и зашатался. И мне пришлось постараться, чтоб на нём усидеть и не свалиться вниз на землю.

— Жизнь моя протекает, в целом, благополучно, — ответил я, устраиваясь надёжнее на стволе.

— Ну и отлично. А нам похвастаться нечем. Если только ментовской шапкой. Вот отрыл недавно в мусорном контейнере. В комплект к моему бушлату.

— Любая форма внушает уважение, — заметил я. — Хоть и старая.

— Верно. Но эту шапку у меня едва не отобрал Генка Кривонос. За долги. Я ему всё должен. Но потом побрезговал. Сказал, что не любит чужих вшей. Ментовских — в особенности. А мне без разницы, чьи они. Свои или чужие, — усмехнулся Басмач, сжимая и разжимая непослушные красные пальцы.

Я промолчал. Чьи-то вши в данный момент меня нисколько не волновали.

— Но, Вова, что-то давно тебя не было видно. Крохля очень ждал, когда ты снова у нас появишься. Все уши нам про это прожужжал. Хорошо хоть, что сейчас пришёл с ним проститься.

— Да? — удивился я. — Досадно. Как только я узнал о его смерти в магазине от продавщицы, то сразу поспешил к вам сюда.

Кастра откупорила бутылку водки, налила полный стакан и, просеменив к нам мелкими шажками, угловатым движением протянула его Басмачу. Тот, не раздумывая, тремя глотками осушил стакан, поморщился и тыльной стороной ладони промокнул губы.

— Тебе, Вовка, не предлагаю. Ты всё равно откажешься, — взглянув на меня, сказала Кастра.

— Да, откажусь, — подтвердил я. — Мне эта водка не идёт на пользу. Застревает в горле.

— Мы не настаиваем, — хмыкнула она.

— Спасибо, что не настаиваете. Басмач, почему погиб Крохля? Кто, по-твоему, его убил?

— Ну, ты как чистый маньяк, Вова. Опять лезешь к нам с дурацкими вопросами. Пойми, нам самим ничего толком не известно. Ничего! Вчера вечером мы все крепко перебрали, и он остался ночевать на свалке. У нас там есть своё пристанище — небольшая тёплая конура. Она, кстати, рядом с тем местом, где мы встретились с тобой в первый раз.

— Эта конура нужна нам для дневного отдыха, — добавила Кастра.

— Вот именно! Когда притомимся днём! Но ночевать в ней нельзя! Сколько раз мы ему твердили, что оставаться ночью на полигоне опасно. Но он был редкий неслух.

— Прямо, как осёл, — согласилась с Басмачом Кастра.

— Чего теперь уж там, — буркнул тот.

— Ты считаешь, что в смерти Крохли виноват Помойник? — спросил я.

— Помойник не Помойник. Никто сейчас тебе точно не скажет, — ответил Басмач.

— Ой, бедный мой Крохля! Ненаглядный ты мой! За что ж тебя так изничтожили?! — с надрывом проголосила Кастра, обхватив голову руками.

— Да уж постарался кто-то от души. Места живого на человеке не оставил, — кивнул Басмач, и поинтересовался: — Вова, ты пойдёшь на поминки?

— На какие поминки?

— На самые обыкновенные. Пока Кастра оплакивает здесь Крохлю, наши бабы готовятся к поминкам. В соседнем шалаше. Стряпают жратву разную, кутью. Накрывают стол. Перед тем шалашом есть подходящая площадка. Чтоб принять сразу много народу. Но сперва, натурально, будут похороны на нашем местном кладбище. Кто-то прочитает молитву. Кто-то толканёт речь. Кто-то просто скажет доброе слово. Не сомневайся, у нас всё как у людей.

— Всё чин-чином, — вставила Кастра.

— Только сам процесс совершается быстрее. Мы не можем держать жмурика...

— Помягче выражайся-то, — упрекнула она Басмача.

— Извини, Кастра. Сорвалось нечаянно с языка. Мы не можем держать покойника в морге. Тянуть с его погребением. Протухнет. Хоть и не жарко. Опять же, собаки возьмут и отгрызут чего-нибудь. Так, ты пойдёшь на поминки?

— Пожалуй, нет. У меня много дел дома, — отказался я. — Но, в любом случае, спасибо за приглашение.

— Да ты не стесняйся, Вова. Там будут все свои. Наша братва с мусорного полигона, — пообещал Басмач.

— Действительно, оставайся на поминки, — присоединилась к нему бомжиха. — Плюнь ты на свои дела. В лес не убегут.

— Разборок там между нами никаких не возникнет. Это по поводу дележа его наследства. Делить нам нечего. Всё пройдёт мирно и гладко, — продолжал он меня уговаривать.

— Приятно слышать. Но, повторяю, у меня нет времени, — сказал я.

Принимать участие в этих траурных мероприятиях мне совсем не хотелось. Вдруг, вопреки заверениям Басмача, они всё же начнут ссориться из-за имущества умершего? Или выяснять отношения? Как бы тогда не попасть под чью-либо горячую руку. Но не это даже было главным. Как бы хорошо я к ним ни относился, меня не прельщала перспектива долго находиться в обществе бомжей.

— Ну, тебе виднее. Наше дело предложить. Тогда прощай. Мне нужно сходить на кладбище. Посмотреть, как там продвигается работа. Боюсь, что без меня наши мужики могут залениться. Вырыть могилу недостаточно глубоко. Не для себя же, черти, стараются, — сказал он и вопросительно взглянул на Кастру.

В ответ та утвердительно кивнула.

— Верно, Басмач. Это наш последний долг перед Крохлей. За нашими мужиками со свалки нужен глаз да глаз. Если что не так, вправь им мозги. Пинками под зад, — посоветовала бомжиха.

Басмач крякнул, поправил милицейскую шапку, хлопнул ладонями по коленям и, взяв лопату, поднялся.

— Теперь Крохле не очень важно, какая по глубине у него будет могила, — заметил я, провожая взглядом удаляющуюся фигуру бомжа.

Жулька, вскочив с места, колебалась. Она решала, с кем ей лучше было остаться. Нюхала воздух и вертела мордой. Потом стремительно, с лаем, побежала следом за Басмачом.

— Само собой, Крохле это до фени. Но мы обязаны всё сделать, как положено. Не хочу, чтоб после у меня болело сердце, — заявила Кастра.

— Сходи в церковь, поставь свечку за упокой его души, — посоветовал я. — Помолись.

— Не желаю, Вовка. Нет мне смысла молиться. Бог забыл о нас здесь, на земле. И вряд ли вспомнит там, на небесах, — ответила она и звучно шмыгнула носом.

— Получается, что ты атеистка?

— Получается, что да.

— Кастра, я не понимаю, почему Крохля так сильно меня ждал? — спросил я, меняя тему разговора.

— Как же, парень! Он верил, что ты станешь новым Головой. Приструнишь Кривоноса. Наведёшь порядок у нас на полигоне. Он верил, что за тобой стоят солидные деловые люди. А не как за Генкой — шайка вечно пьяных забулдыг.

— Вот дела! Но, по-моему, я ничего такого ему не обещал. Это его фантазии, — произнёс я, чувствуя вину перед Крохлей за то, что обманул его ожидания.

— Может быть, не обещал. Но ты вел себя с Кривоносом смело и дерзко. Поэтому мы подумали, что у тебя серьёзные намерения. В общем, что типа собираешься занять его место. Особенно ты убедил в этом Крохлю, — сказала Кастра. — Кстати, потом у нас с Кривоносом были из-за тебя крупные неприятности.

— Прости. Но как Генка узнал, что вы тогда подумали?

— Очень просто. Крохля сдуру проболтался. Язык-то без костей.

— Это он зря.

— Конечно. Ещё Кривонос рассерчал на нас, что мы принимали тебя. Поколотил меня и Басмача. До сих пор рёбра болят. Крохля тоже попал под раздачу. Вдобавок Генка начал требовать с нас больше денег. А если мы откажемся платить, грозил вообще прогнать со свалки. Но куда мы пойдём? — с горькой усмешкой спросила бомжиха. Затем прочистила нос, поочередно зажимая то левую, то правую ноздрю, высморкалась на землю.

— Ну, на другую свалку, — предположил я.

— На другой свалке свои правила и законы. Разве к ним быстро привыкнешь? Да и наше жилище здесь бросать жалко. Трудно всё начинать заново.

— Да, нескладно всё получилось. Я не хотел сталкивать вас лбами с Кривоносом.

— Понимаю, Вовка, что не хотел. Только всё вышло совсем наоборот, — вздохнула Кастра. — Знаешь, в чём ошибался Крохля?

— В чём же?

— В том, что очень в тебя поверил. Всё ждал, когда ты придёшь и прищемишь хвост Кривоносу. Так ему и сказал: вот придёт, мол, племяш бывшего Головы и прищемит тебе к шутам хвост. Каково? Того, конечно, это до кишок задело. Кому ж такое придётся по нраву? — она сделала паузу и почесала под мышкой.

— Я говорила Крохле, чтоб он, старый дурень, угомонился. Не лез на рожон. Зачем самому нарываться на неприятности? Ведь не зелёный мальчишка. Но он меня не слушал. Посылал вместе с Басмачом куда подальше. Матюгами. По этой причине мы вчера с ним и разругались. Он напился в дым и остался ночевать в нашей конуре на свалке. А утром, значит, его нашли мёртвым.

— Мёртвым — в той же конуре?

— Да нет же! Не в конуре! Я тебе уже рассказывала, что на самом краю полигона.

— Кастра, ты считаешь, что это Кривонос решил свести с ним счёты? — спросил я.

— Господи! Какой ты, Вовка, однако, тормоз! Как последний здешний алкаш! Ничего я не считаю! — возмутилась бомжиха. — Может, Кривонос! Может, Помойник! Может, ещё кто-то! Какая теперь разница?! Человека с того света всё одно не вернешь!

— Само собой, не вернешь. Это не в наших силах. Только хорошо бы знать, кто его убил.

— Согласна. Тогда бы я с ним расквиталась. Мне бы и Басмач помог.

— Ни минуты в том не сомневаюсь. Расквитаетесь ещё. Но до этого пока далеко, — сказал я. — Что у Крохли было повреждено? От чего именно он умер?

— Кто ж его разберёт? Я в этом деле не бум-бум. Я ж тебе не лекарша, — ответила Кастра и покосилась на труп Крохли, лежащий возле её ног. — Мы с Басмачом к его телу особо не приглядывались. Признаться, я до жути боюсь мертвяков. Мне кажется, что они могут встать и вцепиться в моё горло.

— Людям всякое иногда кажется.

— Вот-вот. Но видок у Крохли ужасный. Брр. По-моему, у него всё повреждено. Места целого не найдешь. Мы с Басмачом быстро его завернули в целлофан и картон из-под холодильника. Чтоб не пугать народ.

— Правильно, наверное, поступили, — заметил я.

— Нет, Крохля не заслужил такой страшной гибели. Но почему ты у меня всё это выспрашиваешь? — насторожившись, поинтересовалась она.

— Как бы, Кастра, тебе доходчивее объяснить. Видишь ли, причина смерти моего дяди тоже какая-то не понятная. Вот я и подумал, что, возможно, она в обоих случаях одна и та же.