Помойник. Мистический триллер

Но откуда взять эту "Иглу"? К сожалению, мой дядя не хранил её в своей квартире.

Но вот свершилось.

Дубовая дверь, наконец, не выдержала яростного напора Помойника и с ужасающим грохотом рухнула на пол в прихожей. Грозный обитатель городской свалки проник в дом.

Я невольно почесал бок и проглотил слюну. Почему-то у меня заложило уши, а по спине скатилась капелька ледяного пота. Сидящим в подполе было сейчас нисколько не лучше, чем мне. Если и того не хуже. Я чуть ли не физически ощущал, как дрожит подо мной люк. Натурально, кромешная темнота и полная неизвестность отнюдь не способствует спокойному и благостному настроению.

Помойник бесшумно, по-кошачьи, проскользнул в комнату. Все его движения отличались поразительной плавностью и пластичностью. Выглядел он почти точно так же, каким я видел его в своих снах. Прежде всего, он был огромных размеров и покрыт густой перепутанной шерстью. Звероподобную морду усыпали многочисленные бородавки и прорезали глубокие морщины. Она была со скошенным подбородком и приплюснутыми ушными раковинами. Торчала его морда без намека на шею, прямо из широкой мощной груди. Верхние мускулистые лапы свободно свисали вдоль упитанного тела. Нижние же, крепко стоящие на земле, пожалуй, были несколько коротковаты. Ещё он сильно сутулился.

Впрочем, рассмотреть его подробно, во всех деталях, я не мог — недоставало освещения. Да и, честно сказать, не испытывал никакого желания. Больно нужно было мне его рассматривать! Все-таки он был не обнажённой женской натурой!

Возле тела мёртвого Алекса Помойник замер и обвёл комнату цепким взглядом красных горящих глаз. На мне его взгляд остановился — у меня перехватило дыхание. Нет, я бы сейчас наверняка не удержался на ногах. Упал бы как подкошенный. Поэтому я похвалил себя, что поступил правильно, встретив его в сидячем положении.

Но до чего же отвратительно от него воняло!

Он совершил настоящую газовую атаку на сторожку. Хотя, с другой стороны, как иначе могло пахнуть от существа, которое обитало на свалке и никогда не пользовалось мылом? От существа, которое погрязло во мраке невежества и никогда не видело по телевизору рекламы про новые моющие средства? (Типа "я этого достойна".) Поэтому вполне естественно, что он насквозь провонял гнилью и нечистотами.

Пасть и лапы Помойника были в свежей крови. Без сомнения, человеческой — Дениса и Гарика. Вскоре к ней должна была присоединиться и моя. Следующей будет кровь Геры, Шуры и Вики.

В нервном тике у меня задергалось левое веко.

Мне было страшно.

По-настоящему.

Чтобы разрядить обстановку, я хотел было попросить у Помойника закурить. Но не хватило наглости. Нет, лгу. Наглости-то бы у меня как раз хватило — просто не раскрылся рот, сведённый судорогой. Мой рот как заклинило. Словом, не одолжил я у него пригоршню дуста, который, наверное, он курил. Если, само собой, не берёг собственное здоровье.

Зато вот Помойник открыл свою пасть с частыми острыми зубами без замедления. Без малейших проблем. Из неё тут же закапала какая-то вязкая тягучая жидкость. От вида которой меня едва не стошнило.

Помойник сделал неторопливый шаг в моем направлении, оставив грязный след на простыне, прикрывавший труп Алекса. Потом — второй и третий.

Я съёжился и старался казаться меньше. Ждал, когда он подойдёт ближе, чтоб выстрелить ему в глаз. (Вероятно, это было единственное его уязвимое место.) Я хотел, чтобы всё случилось быстрее. Чтобы он не медлил и не испытывал долго моё терпение. Иначе, как я опасался, у меня начнут слишком дрожать руки, и я промахнусь. Из трёх выстрелов, что у меня были в запасе, ни разу не попаду в намеченную цель. А то и вовсе не сумею поднять пистолет.

Помойник вновь пристально посмотрел на меня, словно желая вынуть всю мою душу. Затем вдруг резко развернулся и... стремительно покинул сторожку.

Я отказывался верить собственным глазам. Вздох облегчения и тот у меня не вырвался. Я продолжал сидеть в каком-то полуобморочном состоянии на люке подпола и не в силах был даже шевельнуться.

Глава двадцать вторая

Минуло пять дней с тех страшных и невероятных событий, которые разыгрались с нами ночью в полнолуние на окраине городской свалки. После того как я и Гера ходили на мусорный полигон освобождать Шуру и как там поочередно погибли Алекс, Фролик, Гарик и Денис. После того как мы сидели в сторожке дяди Виктора с дубовой дверью, сотрясаемой под ударами Помойника, и как я с ним встретился, едва живой от страха. За это время многое что произошло.

Ну, для начала, мы с Герой провели почти двое суток в КПЗ районного отделения милиции. Как говорится в народе, попали из огня да в полымя. Нас обвиняли в предумышленном убийстве трёх человек — Алекса, Гарика и Дениса. Повезло ещё, что Фролика сразу сочли погибшим в результате автокатастрофы. Иначе было бы — четырёх.

В общем, подозревали нас в совершении особо тяжких преступлений. Насколько тяжких — можно было судить хотя бы потому, с каким уважением и почтением относились к нам сокамерники. Какой непререкаемый авторитет мы среди них имели. Чем, кстати, нещадно пользовался Гера, буквально купаясь в лучах криминальной славы. На поверку он оказался редким честолюбцем. Помимо того, неплохим актером. Признаться, я никогда раньше не подозревал за ним подобных способностей и талантов.

Но, действительно, обвинения нам выдвигали более чем серьёзные. Все наши объяснения выглядели нелепо и наивно, а моментами — просто фантастически. Что, впрочем, понимали и мы сами. Без напоминаний пожилого желчного следователя, или дознавателя, в потёртом пиджаке, которому поручили вести наше дело.

Во-первых, говорил он, никакого похищения вашей родственницы не было. Не было, коль скоро оно не зарегистрировано у них в картотеке. Потом, кто такой Помойник? Это сказки для малышей. Коль скоро факт существования Помойника научно не доказан и не подтвержден, стало быть, его нет. (Логика железная!) Зато имеется трое граждан, погибших насильственной смертью. За это нужно кому-то отвечать. Ясно? Нигде в цивилизованном мире нельзя безнаказанно убивать людей. Пора, ребята, колоться. Пора! Советую по-отечески. Чистосердечное признание смягчит ваше наказание. Суд его учтёт. Судьям вообще нравится раскаяние преступников. Значит, они уже встали на путь исправления.

Не знаю. Может быть.

Все подозрения, однако, и впрямь падали на нас.

Шура тоже не осталась в стороне. Она проходила по нашему делу как соучастница. Но с арестом её пока не торопились, и она жила в Вихляево в дядиной квартире вместе с Татьяной.

Положение у нас было незавидное. Если не сказать что аховое.

И трудно передать наше удивление, когда на вторые сутки заточения, ближе к вечеру, меня с Герой вызвали в кабинет к следователю, или дознавателю, и, после напутственной беседы, выпустили на свободу. Нет, бывает же иногда, что сказочно везет!

Пожилой следователь, он же дознаватель, пожурил нас только за то, что мы слишком поздно гуляем по мусорному полигону. Сразу видно, мол, что мужчины вы положительные, не подонки и забулдыги, а таскаетесь где не попадя. Советую впредь вам поступать более осмотрительно.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, следствию удалось установить, что тройное убийство было совершенно в результате драки, возникшей между потерпевшими на почве личных неприязненных отношений. Трупы же Гарика и Дениса изуродовали неустановленные лица — предположительно, местные бомжи — из хулиганских побуждений. Что, в принципе, было весьма далеко от истины. Но ведь Помойника как бы не существовало. Как упоминать о нём в официальных бумагах? Товарищи там, наверху, не поймут. Отстранят к шутам от должности.

Впрочем, главное — уголовное дело в отношении нас было прекращено ввиду отсутствия состава преступления.

Мы с Герой вышли из мрачных застенков российской камеры предварительного заключения и с удовольствием вздохнули сладкого воздуха свободы.

На следующий день, рано утром, сердечно попрощавшись со мной и Татьяной, сестра с мужем укатили к себе домой. Им до чёртиков надоел и опротивел посёлок Вихляево, а также все события, связанные с ним и мусорным полигоном. Кроме того, они соскучились по своему сыну, живущему в специнтернате. Правда, отъезд их больше напоминал бегство. Причём бегство паническое.

Но я отлично понимал Шуру и Геру.

Что касается меня, то в этот день мы с Мареком отправились в областной город навестить в больнице его дочь.

Больница располагалась на центральной улице в старинном кирпичном здании дореволюционной постройки, и сменило за долгую историю многочисленных хозяев. Внутренние покои этого лечебного заведения вполне соответствовали его внешнему облику — обшарпанному и запущенному.

Вику мы застали в четырёхместной палате на третьем этаже. Она безучастно сидела на узкой кровати, поджав под себя ноги. К принесённым нами продуктовым деликатесам, которыми мы, разгоняя крупных и мелких тараканов, завалили её тумбочку, девушка не проявила ни малейшего интереса. Скользнула лишь по ним равнодушным взглядом, коротко кивнула и продолжала изучать свои сломанные ногти на руках.

Если, по словам лечащего врача, её физическое состояние не внушало серьёзных опасений, то психическое, напротив, вызывало определённую тревогу. Вика находилась в глубокой депрессии. С врачом сложно было не согласиться. Хотя чему удивляться? Она же пережила сильнейший шок, когда бежала по свалке, спасаясь от Помойника. И потом, когда пряталась от него в тёмном и тесном подполе сторожки. Подобное не проходит бесследно. Любой может впасть в какую угодно депрессию. Может кричать по ночам или выть на луну. А то и вовсе вообразить себя Юлией Тимошенко и порываться без конца выходить под оранжевым флагом митинговать на майдан Незалежности.

Несколько минут спустя Вика, подняв голову, нарушила затянувшееся молчание. Слабым голосом она попросила у меня прощения за свою причастность к похищению моей сестры, как и у самой Шуры в сторожке Виктора. Естественно, я её простил. Я не держал на неё зла. По большому счёту, вся вина Вики заключалась в том, что она стремилась лучше устроить собственную жизнь. (Как в своё время и Марина.) Для достижения чего во всём слушалась и потакала Гарику. Она просто ошиблась, сделав на него ставку, и понесла за это очень суровое наказание.

Впрочем, перед самым нашим уходом я заметил у Вики определённые признаки скорого выздоровления. Как говорится, лечебный процесс продвигался успешно.

— Володя, так ты хочешь? — поинтересовалась она.

— Чего? — не понял я.

— Как чего? Чтоб я устроила тебя на работу в Москве?

В ответ я только глубокомысленно хмыкнул.

Потрясающая все-таки она девушка! По крайней мере, иногда она меня точно потрясала!

Да, ещё Вика сказала, что не станет больше сама отращивать ногти. Отныне она будет наращивать их в салоне красоты. Что ж, вполне разумное решение.

В тот же день, после обеда, Марек отвёл меня на поселковое кладбище. Я давно собирался на него сходить. Но мне было всё как-то недосуг.

Это было обычное деревенское кладбище со старыми и новыми захоронениями, расположенными без всякого видимого порядка. Благодаря погожей погоде и стараниям людей, посещавшим его, оно не утопало в весенней грязи и выглядело весьма пристойно.

Мы с полчаса поплутали по кладбищу, по его узким дорожкам среди покосившихся крестов и оградок. Наконец Марек отыскал, но, кажется, совершенно случайно, могилу моего дяди под кустом сирени с молодыми листочками, и торжествующим жестом указал её мне. Дескать, помнит он всё расчудесно — старческое слабоумие ему пока не грозит.

Я хотел прибрать могилу и захватил с собой для этого всё необходимое. Но прибирать мне ничего не потребовалось. Дядина могила была тщательно ухожена. Получается, что в Вихляево кто-то ещё, помимо меня, хранил о нём память.

Но, любопытно, кто?

Позавчера же у меня состоялся важный разговор с Татьяной.

Утром я сидел на кухне и, чтобы окончательно не отстать от мировых событий, читал свежие газеты. Как наказывал мне некогда Пахом Максимыч у себя в кабинете.

Татьяна опустилась на стул напротив меня, обратила взор в окно и спросила своим мелодичным голосом:

— Что там пишут?

— Что на Марсе есть вода. В газообразном состоянии.

— Надо же. Замечательно, — отреагировала она.

— Угу, для марсиан. Не ссохнуться полностью.

— Володя, мне придётся уехать.

— Пожалуйста, — кивнул я. — В Москву?

— Да, — подтвердила Татьяна. — Но ты не правильно меня понял. Я собираюсь там остаться.

— Где?

— В Москве, естественно.

— Надолго?

— Надеюсь, что надолго. Мне предложили работать диктором на стадионе "Динамо".

— Поздравляю, Таня, — ошеломлённо произнёс я единственное, что пришло на ум. Оно и объяснимо. Это, действительно, была новость так новость.

— Кто предложил? — поинтересовался я.

— Один мой знакомый из администрации вещевого рынка, на котором я раньше работала.

— Твой бывший, что ли?

— Ошибаешься, не он. Правда, при его поддержке, — слегка смутившись, ответила Татьяна. — Помнишь, дней десять назад я ездила в Москву за своими вещами?

— Разумеется.

— Нет, я тебя не обманывала. Эти вещи, в самом деле, мне были нужны. Но, кстати, я ещё прошла собеседование и прослушивание в одном месте. Я им понравилась, и мне предложили быть диктором на стадионе. С приличной зарплатой и возможностью карьерного продвижения. Но сразу я не согласилась. Сказала, что прежде мне требуется подумать. Ведь такой перелом в судьбе. Они не возражали. Дали срок две недели, чтобы я могла до конца определиться.

— Выходит, ты всё это время думала? — задал я совсем глупый вопрос.

— Ещё как! Голова прямо раскалывалась!

Теперь мне стало понятным странное поведение Татьяны в последние дни. Почему у неё часто, без видимой причины, менялось настроение. Чем были вызваны её внезапные вспышки то необоснованной ревности, то пламенной любви, то полного безразличия по отношению ко мне. Почему она нервничала и что утаивала от окружающих. Стали объяснимы недомолвки в её телефонных разговорах при посторонних.

Она думала и определялась.

Но, как ни крути, предложение Татьяне было сделано заманчивое. Работа на стадионе, несомненно, могла послужить первым шагом в её будущей блестящей карьере. Кто слышал прежде её голос на вещевом рынке? Только продавцы-южане, полупьяные грузчики да не слишком богатые покупатели. Какая от всех них была польза для её профессионального роста? Никакой! Зато на многотысячном стадионе, во время футбольного матча, Татьяну наверняка услышат люди значительные и влиятельные. Они в состоянии по достоинству оценить её необыкновенный дар и помочь ей до конца его раскрыть.

Хотя если бы я отыскал деньги Виктора, то она и не помышляла никуда уезжать. Сидела бы дома, в Вихляево, и наслаждалась жизнью. Во всяком случае, в ближайшие месяцы. А так, конечно, кому охота коротать свой век в посёлке на границе с мусорным полигоном, каждодневно вдыхая его зловонные запахи?