Безграничье. Часть 2. Пирамида Силы

Не отпуская волос Юлэары, страж поволок ее к воротам.

— Но моя дочь! Это же дочь герцога!

Но волшебник остался холоден к ее словам.

Санма плакала и кричала так сильно, что вскоре охрипла закашлялась. Но, кажется, все забыли о ней. Голос Юлэары становился все тише, пока совсем не стих. Неясные на фоне ночи силуэты нимфы и стража исчезли за огромными дверьми здания. Мама бросила ее.

Холод камней проникал в тело девочки, сковывая ее ледяными объятьями. Санма кричала и кричала, но никто не отзывался на детский плач. Ветер резкими порывами бросал ей в лицо листья и песок, а ветки-руки тянулись к ней, словно хищник к своей жертве.

Когда перед ее взором возникло перепуганное лицо рыжеволосого мальчика, не более пяти торов, Санма уже не могла даже закричать от страха и только захлебываясь слезами. Но мальчик не собирался обижать ее, наоборот запел какую-то детсткую песенку и, завернув в одеяло, приласкал. Его худые ручки дрожали под весом Санмы, и мальчик сел у дерева, прижавшись спиной к грубому стволу.

— Не бойся, я не отдам тебя этим злым волсебникам. Они заблали твою маму, да? Мою маму они тоже заблали. Теперь мы с папой остались одни. Я плихозу сюда каждый вечер, жду маму, но ее нет. Я так боюсь, что она не велнется, — по бледным впалым щекам побежали слезы. — Я боюсь, что злой гелцог убил ее.

— Что это ты делаешь, гаденыш? — грозный голос застал мальчика врасплох. Узнав того, кому принадлежит этот голос, Санма вновь расплакалась, а мальчик вжался в дерево, не смея сдвинуться с места.

Тот же страж, что прежде увел Юлэару, теперь стоял, направив нож мальчику в лицо.

— Плостите, — задыхаясь от страха, попытался объяснить последний, — но она плакала. Ей было холодно...

— Я же сказал тебе больше не приходить, маленький гаденыш! — прошипел волшебник и, приложив лезвие к бледной щеке мальчика, стал водить, вырисовывая разные фигуры. — Я лично перерезал ей горло. Крикливая была мерзавка... но красивая.

Мальчик пытался храбриться, но слезы градом побежали из глаз:

— Нет! Вы не могли убить мою мамочку!

Но страж лишь хохотнул в ответ на слезы мальчика. Волшебнику доставляли удовольствие его страдания.

— Пожалуста, велните мою мамочку.

— Ты знаешь, что я могу перерезать горло и тебе. Одно касание ножа и ты снова увидишь свою мамочку, — страж перевел нож на тонкую шею мальчика и приставил острие к ямочке под кадыком. — Вгоню нож тебе в шею по самую рукоять. Больше не будет ни голода, ни слез.

— Плошу вас, не убивайте меня. Мой отец... Пожалуста, отпустите меня.

Волшебник как-то задумчиво улыбнулся и прочертил ножом дорожку от горла мальчика к сердцу:

— Как громко оно бьется. Вот-вот выскочит. Ну ладно, сегодня я добрый, можешь идти.

Мальчик осторожно поднялся, не отводя глаз от ножа, все так же направленного ему в сердце. Прижимая дрожащими ручонками Санму к худенькой груди, он стал отступать к лесу, но страж насмешливо улыбнулся, обнажив белые заостренные зубы, и отрицательно помахал ножом.

— Нет, эта малявка останется здесь. Будь хорошим мальчиком, отдай ее и уходи.

Мальчик замотал головой, все также продолжая отступать.

— Нет, плошу вас, не тлогайте ее. Отдайте девочку мне, пожалуста. Мы с отцом позаботимся о ней. Вы ведь не отдадите ее маму. Пожалуста, позвольте мне забрать малышку.

Вместо ответа, страж громко хохотнул, а затем резким движением бросил нож. Глаза мальчика даже не успели отразить страха или боли, а так и застыли с выражением мольбы. С глухим стуком он упал, но руки все также продолжали прижимать к себе Санму, защищая.

— Растом раньше, растом позже, — почти философски пожал плечами страж, и присев перед воансом вырвал нож из кровоточащей раны. — Глупая любовь. Она приводит только к смерти и гибели, — вытерев нож об одеяльце Санмы, он, наконец, взглянул на девочку. — Ну что ж, милашка, папочка захотел увидеть тебя, — засунув нож за пояс, волшебник подхватил одеяло за два конца и куда-то понес Санму. — Предупреждаю тебя, лучше не ори, хозяин очень не любит подобного. Не думаю, что мама хотела бы видеть на твоей шейке отметину подобную той, что я оставил надоедливому крысенку.

Что именно подействовало на ребенка, теперь не могла даже сказать сама Санма, но больше не одной слезинки не пролилось из ее глаз. Темный дом встретил девочку зловещими видениями и звуками, но она все так же молчала и только неотрывно со страхом следила за стражем, пока он не внес Санму в полутемный каменный зал.

— Вот она, хозяин, — сообщил волшебник и, бросив девочку на пол, подтолкнул ногой, отчего Санма проскользнула по гладкому полу к самим ногам герцога Луания.

— Нет! Санма! — в отчаянии закричала Юлэара. Женщина хотела кинуться к ребенку, но ее держали два стража, и поэтому Юлэаре оставалось только беспомощно следить за происходящим. — Луаний, прошу тебя, пожалей ее. Это же твоя дочь! Твоя кровь!

Герцог заинтересованно посмотрел на Юлэару и задумчиво повел головой.

— Моя кровь? — хмыкнул он и перевел взгляд на девочку у своих ног. — Моя дочь?

Черные глаза скользнули по детскому личику, с интересом рассматривая его черты, пока не встретились со своим отображением — другими черными глазами. Две пары глаз неотрывно смотрели друг на друга. Девочка словно понимая, кто это и чувствуя родственную близость, с интересом всматривалась в мужское лицо и что-то шептала.

— Хм, — губы Луания раскрылись в загадочной хищной улыбке. — Моя дочь, ты права.

Вот он тот самый момент, который и был нужен взрослой Санме. Луаний подал нить, и женщине оставалось только с ее помощью соединить прошлое и настоящее. Собравшись с силами, она прошептала:

— Отец.

Холодная и обжигающая нить обвила ее сердце. Ненавистная нить родства связала волшебницу с темным магом и Санма поспешно выдохнула слова заклятия:

— Тэласэ ли, отец.

Воспоминание все так же продолжало свой ход. Глазами маленькой Санмы, женщина пытливо всматривалась в герцога, и поэтому не сразу осознала, что переместилась в какой-то странный туманный коридор. Понемногу исчезли очертания темного зала, растворилась в тумане Юлэара, стражи, исчезло все, кроме Луания. Он изменился, время и его не оставило без своего отпечатка, добавив тонких, а где и глубоких морщин, слегка посеребрив волосы, и навсегда изменив глаза. Больше они не были отражением Санмы, став ядовито-желтыми, мерзкими, пугающими.

И теперь эти глаза с насмешкой смотрели на волшебницу.

Луаний совершенно не удивился случившемуся, казалось, он знал, что Санма должна прийти. А потому с нескрываемым интересом рассматривал свою дочь, как в том детском воспоминании и чему-то удовлетворенно усмехался.

Санма не могла сдвинуться с места, его взгляд точно пригвоздил ее к мерцающему, туманному полу. Страшные желтые глаза проникали в самое сердце.

— Странное место ты выбрала для нашей долгожданной встречи. Тебе не кажется? Мир чувств.

Санма обвела взглядом туманный коридор и с удивлением осознала, что это одно из воплощений комнаты веселья. То воплощение, что жило в голове Санмы и сейчас вплеталось в мир чувств, где сталкивалось с чувствами темного мага. Туманный коридор был полон злости, ненависти и боли. На миг Санма даже подумала, что вновь оказалась в детстве, но тут же отогнала воспоминания, боясь, что они ослабят ее.

— Это мое отношение к тебе. Моя ненависть и пустота.

Темный маг заинтересованно огляделся, а затем удовлетворенно улыбнулся.

— Ненависть. Мне приятно осознавать, что я вызываю в тебе такое сильное чувство, — насмешка мага пронзила туман яркими бликами и Санма невольно поежилась.

Слова Луания сбили волшебницу с толку. Нет, она не ожидала, что он почувствует раскаяние или печаль, но удовольствие?.. Санма ощутила, как отвращение смывает все прежние чувства и туман тут же окрасился гадким болотно-грязным цветом.

— Теперь я чувствую только отвращение.

— Хм... Интересно. Отвращение. Мне это знакомо. Это же чувство ты вызвала во мне во время нашего знакомства.

— Интересно, — подражая ему, протянула женщина, не позволяя словам Луания задеть себя. — Неужели надеешься поразить меня такими подробностями? От тебя я другого и не ожидала.

Темный маг весело засмеялся, отчего Санме показалось, что она жалкий комар, который пытается противостоять огромной лягушке.

— А ты стала красавицей. Вся в мать.

— Не смей говорить о ней! — все таки не выдержала Санма, понимая, что ведет себя как ребенок. — Ты недостоин даже упоминать о ней.

— Неужели? Скажи, Санма, как тебе сознавать, что Юлэара всегда любила меня больше, чем тебя?

Эти слова заставили Санму пошатнуться. Она никогда не позволяла подобным мыслям омрачать память о маме, но всегда знала, что это правда. Луания Юлэара никогда бы не бросила, как бросила ее, Санму.

— Мне все равно, — солгала она, с вызовом смотря в змеиные глаза.

— Врать не хорошо, — поцокал языком Луаний. — Разве тебя не научили этой простой истине?

Санма не ответила. Хотя темный маг и не ждал. Вместо этого сделал несколько шагов по направлению к волшебнице и внимательно всмотрелся в ее лицо.

— Ты взяла мои глаза, — самодовольно усмехнулся.

— Это не так. Я унаследовала глаза моего настоящего отца. Фарпа.

— Не обманывайся, дорогая. Я узнаю себя в твоих глазах. Фарп был слабаком. Пусть и умным, но все равно слабаком. И славы своей добился лишь благодаря жертвам других. В твоих же глазах я вижу ненависть, ярость, отвращение, злость. На мир. На меня. Фарп не был способен на подобное. На такие чувства, такие поступки.

— Дядюшка любил тебя.

— Любил? Возможно. Но знаешь ли ты, что это он убил меня? По крайней мере, попытался. Как всегда не своими руками. Он послал ко мне своих цепных собак.

Санма была поражена и не пыталась этого скрыть. Туман окрасился стальным цветом.

— Он поступил правильно, — между тем продолжил Луаний. — Для спокойствия Эйвелиса я должен был умереть. Обязанность правителя страны уничтожать врагов, опасных для его государства. Но братец совершил ошибку. Фарп должен был убить меня самолично. Но был слишком труслив. Не мог решиться лишить жизни своего брата. Слишком труслив и самонадеян. Фарп виноват в том, что теперь я заберу Эйвелис, в смерти Мэдвиса, в будущей смерти Тенаса. Он создал меня. Благодаря ему, теперь я понимаю, что если бы тогда попытался захватить власть, то потерпел бы крах. Но Фарп подарил мне нужное время, чтобы я собрал знания и скопил силы. Фарп оказался редким глупцом. Тот единственный уцелевший волшебник, принесший в подарок императору 'мою смерть', был моим посланником. Именно он и был настоящим подарком для Фарпа, врагом в его окружении, которому моей братец простодушно доверял многие тайны.

Санма с неверием слушала темного мага, и ей казалось, что она летит в пропасть.

— Но зачем мы будем говорить о прошлом? — веселая улыбка мага отрезвила Санму. — Цель нашей долгожданной встречи заслуживает не меньшего внимания. Я уже несколько дней ждал тебя и вот это свершилось.

— Ты знал, что я приду, тогда тебе должно быть известно и почему я пришла.

Темный маг хмыкнул и, отвернувшись, стал блуждать по туманному коридору, будто пытаясь прочитать через магию мысли Санмы.

— Ну, не обнять же старика, ведь так? От такой грубой дочери подобного и не дождешься. Ты хочешь убить меня, — не затягивая с шуткой, просто ответил Луаний и его тон был таким, словно на жизнь темного мага посягал беспомощный ребенок, но никак не сильный противник.

Слова Луания невольно стали приказом, потому что туман в тот же миг обратился кровавым цветом. Санма даже почувствовала страх, осознав всю силу своего желания убить Луания. Неужели это его наследние сейчас раскрылось в волшебнице?

— Ты уже чувствуешь мою кровь?

Санма испытала такое отвращение, что по кровавому туману тут же прошли болотные борозды.

— Я не ты! — вскричала она, пусть это и выглядело как попытка слепого доказать, что он не слеп. — Я не испытываю удовольствия от смерти и боли! Ты угрожаешь моим близким, и я должна тебя остановить.

— Надеюсь, ты не себя в этом убеждаешь?

— Я никогда не стану такой, как ты. Моя семья, тетя Инад, дядя Фарп научили меня жизни. Мои ценности иные. Это любовь и долг. Не жажда власти, не жажда смерти.

— Они оказались плохими учителями. Твои мысли и чувства расходятся с желаниями. Санма, дорогая, — голос Луания был мягким, почти ласковым, будто и вправду отец говорит с обожаемой дочерью. — Ты хочешь убить меня, заставить почувствовать всю боль. Боль большую, чем та, что я причинил и тебя, и Юлэаре. Санма, ты хочешь моей крови, чтобы она смыла твои страдания, твою вину из-за смерти Мэдвиса. Твои желания не благородная цель. Ты хочешь мести.

Санма хотела возразить, но осознала, что Луаний прав. Пусть так, пусть она желает мести, пусть хочет омыть себя, избавиться от тяжести. Она должна убить темного мага, чтобы отомстить за прошлое, но тем самым Санма спасет и будущее.

— Ты прав. Я больше не буду отрицать. Я хочу мести. Но не для Юлэары. А для себя и для Мэдвиса. Мама могла сама себя спасти, это ее ошибки, ее боль, но я и Мэдвис — невинные жертвы. Ты должен ответить за то, что сделал с нами.

В ответ Луаний только улыбнулся.

— Это мир моих чувств, мир моих мыслей, моих воспоминаний, — прошипела Санма, — и я сделаю с тобой все, что захочу. Моей ненависти хватит, что убить тебя.

— Не будь так наивна. В твоих мыслях я все еще твой отец и все может обернуться совершенно иначе. Ты и сама знаешь, как опасны бывают воспоминания.

Санма взмахнула руками и черный дым смерти, сорвавшись с ее ладоней, полетел в сторону Луания. В нем были ненависть и боль волшебницы, дым искрился силой и могуществом.

Но внезапно путь 'смерти' преградила тонкая женская фигурка и Санма испуганно вскрикнула:

— Мама!

Женщина не видела дочь, грустно смотрела куда-то в пустоту, а потом неожиданно упала на колени:

— Прошу тебя, любимый, не будь так жесток. Ты нужен мне. Нужен Санме. Ты все для меня...

Услышав унизительные мольбы матери, Санма почувствовала, как гаснет ее сила, горящая на кончиках пальцев, и вместо того, чтобы убить, черный дым лишь всколыхнул полы мантии темного мага, а после безвольно растаял.

Сдавленный смешок сорвался с тонких губ Луания:

— Больно? Знаю, больно. Юлэара всегда была слабым ничтожеством. Я был всем для нее. Но кем или чем была ты?

— Не говори больше о ней! Ты не имеешь права. Мама так любила тебя. Как ты мог бросить ее?

Как ответ, между ними вновь возникло видение Юлэары:

— Луаний, ведь я родила ее для тебя! Зачем?.. Без тебя?.. Санма — наша дочь!

Волшебница почувствовала слезы на кончиках ресниц, но удивительно спокойной рукой утерла их, стараясь не обращать внимание на насмешку и презрение, что светились в глазах темного мага и, как в зеркале, отображались в волшебном тумане. Все эти годы, все воспоминания были ложью? Неужели Юлэара совершенно не любила ее? Неужели Санма никогда не была ей нужна?

Пытаясь взять себя в руки, женщина тряхнула головой. Она больше не маленькая девочка. Темный маг умышленно терзает Санму, играет на ее боли. Но она здесь не для того, чтобы вспоминать старые обиды. Она здесь, чтобы уничтожить Луания.