Безграничье. Часть 2. Пирамида Силы

Вдруг лицо Тиса озарилось счастливой улыбкой. Но вместо того, чтобы радоваться Дроак тяжело вздохнул, зная, почему мальчик так сияет.

— Возьми меня с собой!

— Нет, Тис. Я не могу. Ты еще слишком маленький.

— Ничего я не маленький. Я уже взрослый, — надул он губы.

— Тис, нет.

— Ну пожалуйста, Дроак. Я не хочу оставаться тут без тебя.

Из глаз мальчика выкатились две большие, как горошины, слезинки.

— Тис...

— Пожалуйста, — голосок маленького волшебника стал тоненьким, словно девичий, и слезы быстрыми потоками заструились по щекам.

— Не плачь, пожалуйста. Пойми, что я не могу тебя взять.

— Почему?..

Честно говоря, Дроак не знал, что сказать и, вместо ответа, встал и отвернулся. Закрыв глаза, он сконцентрировался и стал уговаривать себя, что сейчас нет времени для жалости. Он должен думать о себе. У него есть возможность сбежать. Чары отцовской магии больше не связывают его и не смогут найти и вернуть домой. Он должен бежать, сейчас или никогда.

Дроак посмотрел на Тиса. Мальчик не спускал с него умоляющих глаз и юноша вновь отвернулся, боясь, что не сможет сдержать себя и согласится. Но он не может взять его с собой. Дроак и сам не знал, куда ему идти, а с ребенком и подавно. Нет, он должен оставить Тиса. Ведь только загубит тому жизнь. Что если их поймают? Что тогда будет с мальчиком?

Стараясь не обращать внимания на всхлипы Тиса, Дроак подошел к своей кровати и выдвинул тайную нишу, которая была спрятана у изголовья. Сперва он вынул портрет мамы, с которого на него смотрела улыбчивая девушка, не старше самого Дроака. Ларелия казалась такой счастливой, будто и не знала о тех страданиях, что ждут ее впереди. Но она знала.

— Мама, — выдохнул юноша, и девушка на портрете стала серьезной, словно прочитав все, что у него на сердце:

— Все будет хорошо, Дроак. Можешь мне верить.

— Спасибо, мам. Я буду верить.

Положив портрет на край кровати, елве потянулся за кулоном. В солнечном свете сапфир, в синих глубинах которого распустила свои лепестки ларелия, заиграл тысячей огней. Дроак дохнул на кулон, протер рукавом и драгоценный камень засиял еще ярче. Потом достал из шкафа два чистых платка. В один завернул кулон и спрятал его в небольшой сумочке на поясе, а во второй портрет, которому определил место в нагрудном кармане. Сложил в старую котомку несколько лекарственных зелий, что хранились в ящичке у кровати, несколько предметов одежды, что до этого сиротливо ютились в шкафу, две свои единственные книги — 'Секреты магического ремесла' и 'Историю артаритсов', небольшую фляжку с водой и простыню с одеялом.

Забросив сумку на плечо, юноша позволил себе улыбнуться:

— Все. Наконец-то, я могу уйти.

— Дроак...

Услышав дрожащий голос, юноша вздрогнул, но ничего не ответил.

— Пожалуйста, Дроак. Не оставляй меня.

С громким всхлипом мальчик вцепился ему в спину тоненькими ручонками и прижался головой к животу:

— Не оставляй меня, не оставляй.

Дроак стиснул зубы и решительно оттолкнул Тиса:

— Нет, я уже сказал, что не возьму тебя! Прекрати плакать! Ты останешься здесь!

Услышав злой голос Дроака, Тис утих. Но волшебник рано этому обрадовался, ведь мальчик бросился на него и нещадно заколотил своими маленькими кулачками по груди обидчика:

— Ненавижу тебя! Ненавижу всех! Никто меня не любит! Никто...

— Тис, Тис, пожалуйста, успокойся. Все будет хорошо.

— Нет! Нет! Я ненавижу тебя! Ненавижу!

В коридоре зазвучали шаги, и сердце Дроак забилось, словно маленький зверек. Неужели это Лоф? Он должен бежать немедленно!

Набравшись храбрости Дроак оттолкнул рыдающего ребенка, распахнул окно и впервые порадовался, что ему приходится жить в этой кошмарной комнате, ведь она находилась на первом этаже. Взобравшись на подоконник, он поспешно выпрыгнул в окно.

— Тис, не злись на меня. Мы еще увидимся. Я обещаю. И прошу, не защищай меня, расскажи все, что я тебе сказал. Я хочу, чтобы ты защитил себя.

Ответом ему был только отчаянный возглас и новый поток слез.

— Дроак...

— Прощай, Тис.

Дроак знал, что правильнее всего будет немедленно бежать прочь от этого дома, но ноги все равно несли его по старой, знакомой с самого детства тропке, ведущей в сад Ларелии. Волшебник рисковал попасться брату и отцу, но не мог заставить себя не бежать к могиле матери. Он должен был попрощаться с ней еще раз, рассказать, что теперь свободен. Должен был исполнить ее последнюю волю.

Юноша слышал всхлипы Тиса за спиной, но оставался холоден, зная, что поступает правильно. Сейчас он должен спасти себя.

Спеша скрыться среди парковых деревьев, волшебник не сразу услышал звук тихих, даже кротких шагов, непрерывно следовавших за ним. Первой его мыслью было, что это Лукрас, но прежде, чем Дроак успел испугаться, его накрыл гнев:

— Тис, я же сказал тебе оставаться! — не останавливаясь, вскрикнул Дроак, но ответом ему стал только новый всхлип мальчика.

Наконец, юноша обернулся, намереваясь во что бы то ни стало отправить Тиса обратно домой, но увидев мальчика, позабыл о злости. Правая коленка Тиса была разбита, но последний, несмотря на болезненную гримасу, все же упрямо шагал к Дроаку. Маленькие ободранные ладошки он держал перед собой, боясь к чему-то прикоснуться.

— Тис, что ты наделал? — присел перед ним молодой волшебник. — Ты же мог что-то себе сломать!

— Не оставляй меня, — голос мальчика дрожал и срывался. — Пожалуйста.

Старший волшебник, не веря своим глазам, смотрел на упрямца и понимал, что больше не сможет сказать: 'Нет'.

— Нам нужно спешить. Тис, я знаю тебе больно, но придется потерпеть, я сейчас не могу тебе помочь. Нам нужно добраться до маминой могилы. Там мы спрячемся, и я попытаюсь залечить твои ранки.

Мальчик послушно закивал головой.

— Я больше никогда тебя не оставлю, клянусь.

— Ты поклялся, — хмуро напомнил Тис.

— Поклялся, — виновато прошептал Дроак. — Может, я возьму тебя на руки? Так мы быстрее доберемся.

— Нет. Я пойду сам. Я уже не ребенок, — закусил трясущуюся губу Тис, снова удивив Дроака неожиданной силой воли, что прежде никогда не проявлялась в запуганном нелегкой жизнью мальчике.

Тис поспешно обогнул Дроака и зашагал по тропинке удивительно быстро, несмотря на боль в колене, хотя несколько раз с его губ все же срывался тихий стон. Зная, что возможно больше никогда сюда не вернется, не увидит имение, свою семью, маму, Тис так и не обернулся.

Мальчику единственному, кроме Дроака, было известно, как пройти в сад Ларелии, но и кого пускала ее охранная магия. Волшебница пыталась защищить не только свои деревья и цветы, но и тайный грот, хранивший в себе многие ее тайны, начиная от магических артефактов, которые помогали волшебнице проникать в будущее и заканчивая простыми кусочками ее жизни: письмами, дорогими сердцу вещицами.

Несмотря на то, что это таинственное и в некотором смысле родное ему место манило Дроака, он редко бывал в мамином гроте. Он боялся. Нет, не воспоминаний. Юноша опасался маминых слуг, что обитали там. Призраков будущего и прошлого, которые теперь, когда ушла их хозяйка, не могли найти успокоения. Несколько раз Дроаку приходилось прятаться в мамином гроте, и он до сих пор с ужасом вспоминал те страшные мирты.

Теперь, следуя за Тисом, молодой волшебник осознал, что немного нервничает перед предстоящим, но больше не за себя, хотя и это тоже было правдой, а за мальчика, для которого встреча с призраками, вероятно, станет настоящим испытанием.

Ларелия всегда защищала Дроака. И даже после смерти. Именно потому призраки были скованы цепями ее магии до сих пор и не могли обрести покой. Воля Ларелии держала их в мире живых. Дроак был причиной их мук. Его жизнь, которую они остались защищать, и которая сегодня, наконец-то, будет полностью принадлежать ему одному.

Сегодня Дроак отпустит призраков, больше они не могли защищать его. Эта истина опьяняла и одновременно печалила его. Юноша так давно мечтал о свободе и теперь не мог представить, как правильно распорядиться ею и как не потерять эту драгоценность. Невольно Дроак вспомнил слова Ларелии, сказанные ему однажды, которые так полностью и не смог понять:

— Несмотря на то, что этот дом ненавистен для тебя, он защищает тебя от бед и потому ты должен потерпеть. Однажды наступит день, когда ты станешь свободным и сможешь покинуть его. Я знаю, как ты будешь счастлив, но помни, что с этого дня твоя жизнь изменится. Ты узнаешь свое предназначение. Когда покинешь отчий дом, то останешься один, больше моя магия не сможет оберегать тебя. Будь осторожен, обдумывай каждый свой поступок, ведь единственный неверный шаг может стоить тебе жизни. Я могу лишь надеяться, что эта свобода и опастность настигнут тебя тогда, когда ты будешь готов.

Неужели сегодня именно тот день, о котором говорила Ларелия? День его свободы? Неужели теперь Дроак узнает, что скрывается за пророчествами Ларелии?

Волшебник хотел этого и не хотел одновременно. Он просто мечтал о свободе, но никогда не грезил никаких великими свершениями. Дроак просто не был создан для этого. По-крайней мере, так чувствовал. Юноша просто хотел быть самим собой.

Погруженный в мысли, молодой волшебник и не заметил, как Тис вывел его к саду, и лишь увидев россыпь прекрасных ларелий меж двух высоких кленов, осознал, что стоит у изножья могилы матери. Как обычно его сердце сжалось. Отложив котомку, юноша опустился перед могилой на колени и, склонив голову, прошептал:

— Храни святое небо твою вольную душу, Ларелия, а я буду вечно хранить память о тебе в своем сердце, — одинокая, непослушная слеза все же скользнула по его щеке.

Дроак почувствовал легкое прикосновение и взглянул в печальное лицо Тиса.

— Пожалуйста, не плачь.

— Не переживай, — попытался улыбнуться старший елве. — Со мной все хорошо. И нам нужно спешить. Хотя сперва давай все же залечим твои ранки.

Тис стойко перенес неприятную процедуру, а когда Дроак уже собирался объявить, что все закончилось, мальчик опередил его словами:

— Дроак, ты слышишь?.. Музыка...

И действительно, прислушавшись, юноша услышал бой барабанов, резкие щелкающие звуки тирны и поющие голоса. Он знал, что это за песня. Гимн победителю 'Синего кроарна'. И Дроак знал, кто этот победитель. Лукрас.

Процессия приблизилась к дому, где должен был состояться пир, к которому уже несколько дней готовились слуги Лофа. Волшебник и не допускал такой возможности, что старший сын может проиграть в турнире. И он оказался прав. Единственное, что Дроак не мог понять, это на что рассчитывали Лоф и Лукрас вписывая и его имя в списки участников 'Синего Кроарна', ведь брат никак не мог действовать без ведома отца. Как они намеревались оправдать смерть Дроака? Особенно если бы это сделал старший брат! Или может это просто была еще одна из жестоких шуток Лукраса и Лофа?

Голоса поющих стали громче и елве уже смог разобрать слова гимна. Дроак так и видел перед собой лицо Лукраса, его хищный оскал и яростно-горящие глаза. И внезапно осознал, что завидует ему. И не столько его победе, сколько тому с какой гордостью сейчас Лоф смотрит на старшего сына. Дроак не любил отца, Лоф никогда не давал повода для подобных чувств, но иногда юноше все же так хотелось, чтобы отец посмотрел на него с гордостью, пусть и разыгрывая это перед горожанами.

Более громкие звуки барабанов напомнили Дроаку о реальности, и он обернулся к Тису:

— Нам предстоит испытание, малыш. Нужно будет переждать до ночи в одном страшном месте. Прошу тебя не бойся. Все будет хорошо. Просто держи меня за руку и ничего не случится.

Мальчик попытался ответить, но не смог и пошевелить губами, только что-то неразборчиво пробубнил.

— Ты веришь мне?

— Да, — не задумываясь ответил Тис, но и не пытался скрыть свой страх.

— Я никому не позволю тебя обидеть.

Юноша подошел к старому дубу, растущему в нескольких торргах от могилы Ларелии, и положил правую руку на грубый ствол:

— Дроак, сын Ларелии, твоей госпожи. Впусти меня, если не хочешь навлечь ее гнев. Зоркие глаза Ларелии строго следят за нами с небес.

После его слов послышались скрип и хруст. Ветви дуба пришли в движение, то опадая, то взвиваясь ввысь, передние корни медленно раздвинулись, образовывая большую щель.

— Тис, иди первым...

— Но...

— Не бойся, я сразу же за тобой. Осторожно ступай по ступенькам, они осыпаются.

Побледневший мальчик тяжело сглотнул и осторожно поставил ногу на верхнюю каменную ступень. Придерживаясь дрожащими ручонками за корни, он начал спускаться в темный ход.

Дроак поднял глаза на дуб и низко ему поклонился:

— Спасибо тебе, Гур. Сегодня я освобожу тебя от призраков, больше тебе не придется сдерживать их силу. Пришло время отпустить их на волю.

Ветви легонько качнулись и среди нежного шелеста листвы, Дроак смог различить слова:

— Я буду днем и ночью оберегать мою хозяйку, никто не посмеет нарушить ее покой.

— Гур, я тебе очень благодарен и знаю, что ты единственный, кому я могу доверить маму.

Ветви затряслись, словно от диких порывов ветра и послышался звук, похожи на рык.

— Все молчу. Знаю, что тебе не нужно мое позволение... Береги ее. Береги нашу Ларелию.

Еще на первых ступеньках Дроак ощутил пронизывающий холод и непроизвольно почувствовал страх. Этот холод не был естественным, это был холод призраков, смерти и гнева.

— Дроак! — донесся до его слуха испуганный вскрик Тиса и юноша, спрыгнув с лестницы и едва не подвернув себе ногу, бросился к мальчику.

Тис сидел на земле, прислонившись спиной к каменной стене и прижав к груди трясущиеся колени, на лице его застыл ужас, но та картина, что приковала его взор, полностью оправдывала эти чувства. В волшебном тумане отражалась прекрасная молодая шолга. Ее бездыханное тело лежало на полу, а из глубокой раны на животе сочилась кровь. Над телом шолги замер не менее прекрасный белокурый волшебник-шолг, похожий на ангела, но та зловещая, дикая улыбка, что перекосила его безупречное лицо, вызывала совсем не восторг, а отвращение и страх. От вида крови, которыми были перепачканы его руки и большой нож, к горлу подступала тошнота. Но еще больше пугал призрак жестоко убитой девушки из чьей призрачной руки лилось воспоминание. Она с безумием взирала на Тиса и бросала громкие обвинения своим жутким свистящим голосом:

— Он убил меня! Безжалостно убил! Смотри, как он улыбается! Смотри, мерзкий мальчишка, как он радуется! Но ничего, вскоре он познает мою боль! — смех призрака ужасал и холодил кровь. — Много моей боли! Я расскажу тебе, как он страдал...

Но Дроак не дал ей договорить. Волшебник с криком бросился на призрак шолги, боясь, что она успеет закончить свою историю, подробности которой еще долго приходили к нему в снах и после которой юноша так и не смог больше вернуться в мамин грот.

— Зачем ты это сделал? — зашипела ему в ухо призрачная волшебница, и Дроаку показалось, что его укусила змея.

— Именем твоей хозяйки Ларелии уйди прочь! — закричал юноша, и световое тело шолги стало бледнеть, а после исчезло в хрустальном сосуде, стоящем у дальней стены.