Безграничье. Часть 2. Пирамида Силы

Пока Дроак и Тис спали, рекурт поймал жирную дикую утку, и теперь, выпотрошенная, она весело булькала в котелке. Пока утка не требовала внимания, волшебник рассматривал карту, решая какой путь им выбрать, чтобы добраться до Олпусовых скал. К ним вело только два пути и оба были очень опасны. Первый — Яблоневые Сады, небольшой городок, начинающийся в нескольких катах сразу за лесом, второй же — Воющие топи, среди болотистых и таинственных равнин которых покоился не один отважный или же, наоборот, безрассудный волшебник.

Дроак никак не мог определить, что менее опасно для них: заявиться в Яблоневые Сады, где, возможно, уже готовы встретить беглецов, или пойти на риск, хотя скорее безумие, и попытаться преодолеть Воющие топи, предвестников Олпусовых скал. Магия еще не вернулась и потому, если что-то случится в Садах, некому будет защитить их с Тисом. Рекурт не сможет в открытую расхаживать с ними, к тому же, при его пусть и значительной силе, противостоять целому городу горазд только глупец. Но Дроак также понимал, что только там они смогут купить лошадей, а еще за Яблоневыми Садами были проложены мосты через топи, что могли провести их к скалам без опасностей. Топи же не обещали ничего, лишь только смерть. Чего ждать от них волшебник и предположить не мог. Потому не знал, окажется ли сил рекурта достаточно, чтобы защититься или же Дроак приведет рекурта с Тисом на верную погибель.

Хрустнула ветка. Юноша поспешно сменил хмурое выражение лица улыбкой и обернулся к запыхавшемуся Тису, спешащего к нему с горстями, полными сочных аули.

— Какой ты молодец, Тис, — еще шире заулыбался Дроак. — Но пока отложи ягоды и похлебай бульон.

Глаза мальчика радостно загорелись и он облизнулся.

Рассеянно наблюдая, как Тис ест прямо из котелка, ведь тарелок у них не было, Дроак задумчиво жевал ягоды и неожиданно для самого себя сказал:

— После завтрака выступаем... в Воющие топи.

Тис испуганно вздохнул и едва не подавился утиной ножкой, которую только что грыз с таким удовольствием.

Постучав его по спине, Дроак виновато потупился:

— Думаю, это единственный шанс. В Яблоневых Садах рекурт не сможет нас защитить, а я и подавно. Это меня пугает даже больше, чем тайна топей.

Мальчик не попытался отговорить Дроака, хотя где-то в глубине души старший волшебник на это надеялся и потому причин отказываться от такого решения не осталось.

Лишь сумки были готовы, из-за деревьев тихо и, как обычно, неожиданно появился рекурт. Затушив костер, отряд продолжил путь.

Словно пытаясь испортить и без того изрядно поникшее настроение Дроака, вскоре сорвался сильный ветер. Свист не смолкал ни на миг и ему вторили звуки обиженного леса, которого так безжалостно изводил ветер. Несмотря на то, что осень только начинала свое правление, из-за ветра стало так холодно, будто она решила уступить свое место более старшей сестре — зиме. Тис укутался одеялом и стал похож на большой кокон на ножках. Дроак накинул на плечи тоненькую простынку (единственное, что еще у них было), и всем своим видом показывал, что ему очень даже тепло, когда Тис виновато поглядывал на юношу, понимая, что отхватил теплое одеяло, и предлагал поменяться. Кому действительно не нужно было притворяться, что ему тепло, так это рекурту. Кажется, он совершенно не чувствовал ни холода, ни жары. Ветер будто пытался предупредь глупых путников об опасности, к которой они так упорно спешили, но на то они и глупые, а потому уверенно, пусть и не буз страха продолжали путь.

Ближе к вечеру, как и предполагал Дроак, лес начал понемногу редеть и в дуновении ветра кроме лесных запахов почувствовалась легкая примесь болотных трав. Сердце неприятно забилось, но волшебник не намерен был сдаваться и его шаг был столь же твердым, как и гарт назад.

Когда лес остался где-то в кате позади, они вышли к развилке двух дорог. По центру возвышался старый указатель. Левая его стрелка направляла в Яблоневые Сады, где на горизонте уже виднелись шапки фруктовых деревьев. Правая же — указывала на Воющие топи. Более свежая приписка под названием предупреждала об опасности топей и строго-настрого запрещала сворачивать на эту дорогу. Дроак позволил себе оглянуться на Яблоневы Сады, а после шагнул на узкую нехоженую тропку. Тис покорно последовал за ним, ничем не выдав своего страха, а рекурт уже давно поджыдал их в десятке торргов впереди.

Прежде чем глаза смогли различить вдалеке блеск воды и зелень торфа, стал слышен жуткий вой. Своим заунывным одиноким криком, он проникал в самую душу и переворачивал там все наизнанку. Тис изредка испуганно всхлипывал, но в остальном же ничем не выдавал своих чувств, а старший елве и не пытался его успокоить, зная, что слова имеют особенность действовать с точностью до наоборот.

Чем ближе они подступали к топям, тем громче становился вой и больше желание вернуться. Дроак со стыдом заметил, что его зубы начали стучать от страха, что уж говорить о Тисе. Ноги мальчика не хотели слушаться своего упрямого хозяина, подгибались, и не раз Дроаку приходилось поддерживать Тиса, чтобы тот не упал.

Уже собиралась ночь и им нужно было остановиться на ночлег, прежде чем начнется трясина, но нигде не было более-менее укрытого от ветра и чужих глаз места, потому волшебники вынуждено продолжали путь.

Наконец взошла луна и это стало словно толчком для рекурта, он почувствовал что-то впереди и уверенно устремился за этим зовом. Земля уже начала чавкать под ногами, вдалеке виднелись отблески света в неспокойной, бушующей воде, они рисковали наткнуться на трясину, но глаза и чутье рекурта были столь же сильны и остры, как и днем, и Тис с Дроаком доверчиво следовали за ним.

— Куда ты ведешь нас? — вдруг даже неожиданно для самого себя зло вскричал Дроак. Он не понимал, куда они идут и боялся, что окончательно заблудятся, не имея надежды выбраться из лабиринта Воющих топей.

— Скоро хозяин. Мы уже почти пришли, — тихим шипящим шепотом ответил рекурт и принюхался. — Осталось совсем немного.

Сперва Дроак заметил вдалеке тусклые желтоватые искры, похожие на светлячков и уже было решил, что воображение играет с ним злую шутку, но по мере приближения к загадочным огонькам убедился, что это призывно мерцают окна. Небольшая лачуга росла прямо из болота и издали походила на кочку, укрытую сверху мхом. Если бы не окна и небольшая труба на крыше из которой изредка вырывался дымок, юноша никогда бы не поверил, что это может быть чьим-то домом. Дроак нерешительно приблизился к покосившейся двери и только собирался постучать, как она самовольно со скрипом отворилась. В проеме застыл волшебник: лысоватый, с добродушными бледно-зелеными глазами и горбатыми, не раз сломанным носом. Не смотря на свой еще довольно молодой возраст, примерно сорок-пятдесят торов, мужчина был сильно горбат, видимо привычка прятаться от ветра, частого гостя в этих местах, переросла в постоянство. Небольшие ушки указывали на его принадлежность к растам либо нарте.

Волшебник окинул Дроака не менее изучающим взглядом, посмотрел на дрожащего от холода и страха Тиса, ужаснулся, когда глаза скользнули по темной фигуре рекурта, а затем вновь вернулся к Дроаку и весело улыбнулся:

— Добрались-таки. А то я все жду, жду. И вообще, неужели на указателе непонятно написано? Или вы не умеете читать? Почему всем не терпится упокоиться среди необъятных просторов Воющих топей?

Дроак не нашелся, что ответить и печально потупился. Вперед выступил Тис и, испуганно мигая выглядывающими из-под одеяла ушами, прошептал:

— Пожалуйста, дяденька, пустите нас. Здесь так страшно.

Волшебник посторонился, пропуская Тиса, и зло глянул на Дроака.

— У меня не было другого выхода, — сказал елве, опережая обвиняющие слова, но вместо этого хозяин лачуги понимающе кивнул:

— Входи, странник, — и скрылся за выступом щербатой стены, после чего послышался тихий голос Тиса.

Прежде чем последовать за Тисом, юноша обернулся к рекурту. Тот сидел возле порога, похожий на преданного сторожевого пса, и внимательно оглядывал окрестности.

— Он идет за нами?

— Да, хозяин, враг близко. Он хочет, чтобы вы знали, что он преследует вас. Вы ему нужны.

Дроак тяжело вздохнул, переступил прогнивший порог и нерешительно замер:

— Ты молодец, рекурт.

Чуть позже юноша сидел за старым округлым столом, обхватив промерзшими пальцами большую кружку, наполненную горячим чаем, и улыбался этому блаженству. Особый чай Лесандра, таково было имя хозяина лачуги, благоухал полевыми цветами и липовым медом. Когда волшебник предложил им лепешки, будто специально для Дроака с Тисом выпекавшиеся в печи и как раз поспевшие к их приходу, только осознание своего глупого вида удержало юношу издать такой же радостный клич, как и мальчик, настолько за эти недолгие дни они соскучились за хлебом. Яичница тоже пришлась по вкусу и теперь, умяв все, что было возможно и с трудом перенеся свое значительно потяжелевшее тело на койку Лесандра, Тис сладко посапывал и причмокивал губами, как будто вновь примеряясь к новой лепешке.

— Я остался один в этом мире. Моей супругой была елва из Яблоневого Сада, но много торов назад она трагически погибла, — рассказывал Лесандр, изредка потягивая чай. — Мне не было куда возвращаться, в Латное не осталось моих родных, да и сросся я с этими местами. Вот потому и остался здесь. Наш милейший рамсиа по моей же просьбе назначил меня смотрителем Воющих топей, а за одно и проводником, хотя чаще спасителем для подобных вам смельчаков и глупцов.

— У меня не было иного выхода, — почувствовал закипающее в груди раздражение, вновь повторил Дроак.

— Знаю, знаю, дорогой друг.

Некоторое время они молчали. Юноша с удовольствием пил чай, закусывая последней оставшейся лепешкой. Чай словно какое-то волшебное зелье струился по жилам, согревая продрогшее тело и даруя утраченное спокойствие.

— Твой слуга правильно предупредил тебя о враге. Тебе нужно его опасаться.

Услышав тихие слова Лесандра, юноша едва не поперхнулся чаем, но раст и бровью не повел, словно то, что он сказал было само собой разумеющееся.

— От...ткуда вы это знаете?

— Мой юный друг, случилось так что мне в этой жизни многое известно. Я был рожден таким и это одновременно словно бы счастье, но для меня больше похоже на проклятие. Видеть судьбы других и знать, что их ждет, какое счастье ожидает вскоре или же наоборот боль. Именно потому мне так хорошо здесь в одиноких топях, где никто не может потревожить.

Лесандр рассказывал это так просто, в его голосе не слышалось ни капли печали, которая, несомненно, должна присутствовать при подобных воспоминаниях. Он умело скрывал свои чувства, на бледных губах даже играла слабая улыбка, правда немного иронически, словно волшебник сам посмеивался над собой.

— А?.. — начал было Дроак, но в тот же миг умолк, понимая, что не имеет права задавать вопрос, вертящийся на языке.

Но от Лесандра ничего не укрылось и впервые в его улыбке промелькнули горечь.

— Мой дар похож на дар твоей матери, но все же немного иной. К сожалению... хотя может и к счастью, я не могу видеть свою судьбу и судьбы моих близких. Не имею права использовать свой дар для себя. Я не мог знать о том, что суждено Вэларии и не мог ее спасти.

— Простите, что из-за меня вы вынуждены вспоминать это.

Лесандр покачал головой.

— Эти воспоминания каждый день со мной, но жизнь ведь продолжается и мы должны жить дальше. Ты тоже многое пережил, но не теряешь надежду, именно она ведет тебя вперед и завела сюда в Воющие топи.

Дроак сомневался, осталась ли у него надежда и уж тем более она ли завела к Лесандру, скорее отчаяние, но решил не спорить. Волшебник перевел взор на Тиса, что-то забормотавшего во сне. Улыбка озарила его печальное лицо.

— Такой хороший мальчик. Не бросай его никогда, Дроак. Он очень тебя любит, и ты единственный кому мальчик по-настоящему верит.

— Но я даже не знаю куда иду и какие опасности ждут меня впереди. Как могу обрекать на подобное ребенка?

— Все будет хорошо.

— Все так говорят! — раздраженно воскликнул Дроак и с громким стуком опустил чашку на стол.

— Но я знаю. По-крайней мере, мой дар мне подсказывает, что все будет так, как должно быть. Будут преграды, испытания, но и счастье, любовь.

Дроак не знал стоит ли верить словам Лесандра и потому постарался просто оставить их без внимания. Он не хотел питать пустые надежды на что-то большее, кроме как выжить и суметь защитить Тиса.

Лесандр усмехнулся, отчего Дроаку в который раз показалось, будто он может читать мысли.

— Но помни, что каждый миг ты делаешь выбор и поэтому если поступишь неправильно, судьба может измениться.

— Мне сразу же стало спокойней и теперь намного легче поверить в ваше предсказание.

— Но ты ведь справишься, — беззвучно проговорил раст, когда разочарованный Дроак отвернулся и не мог этого видеть.

Некоторое время они молчали, каждый думал о своем. Лесандр медленно потягивал чай и чему-то несколько печально улыбался. Молодой елве же все вспоминал слова волшебника о тайном враге, глаза невольно скользнули по смешной мордашке Тиса и по спине пробежал неприятный холодок страха. Переведя помрачневший взгляд на Лесандра, увидел, что волшебник выжидающе смотрит на него. Волшебник выглядел напряженным и юноша тяжело сглотнул.

— Я должен сказать тебя кое-что неприятное, то, что может причинить боль. Но иного выхода нет. Ты должен знать, что случилось на самом деле и чем произошедшее грозит тебе. Возможно, именно поэтому мы и встретились.

Дроак побледнел, но в остальном ничем не выдал обуревающих его чувств.

— Что случилось?

— Тот сон, что снился тебе в ночь, когда рекурт пытался убить Тиса, не просто кошмар. Как бы мне не было тяжело это говорить, но я обязан, — мужчина нервно покрутил пустую чашку в ладонях, видимо давая себе время собраться с силами, потом отложил ее в сторону и вздохнул. — Это был вещий сон. Сон о смерти. Жестокой и мерзкой. Тот враг, чей слуга преследует тебя, следит за тобой с самого рождения. Он давно ждал, когда придет час твоей силы. Всего я не могу рассказать, от меня многое скрыто. Но этот тайный враг тенью накрывает твоего отца и брата, я вижу их как его слуг: покорных и преданных. Твой отец стерег тебя, пока не пришел бы день отдать в руки своего хозяина. И в ту ночь, когда тебе приснился сон, этот день наступил. Но ты сбежал и Лоф узнал, что такое гнев своего хозяина. Жестокая кара ждала провинившегося волшебника. Но последовала она не руками хозяина. Исполнилось предсказание твоей матери и тот, кого Лоф любил больше всего предал его.

— Лукрас?

Лесандр грустно кивнул.

— Да. Твой брат решил доказать верность своему хозяину и убил вашего отца, даже и на миг не почувствовав ни сожаления, ни любви. Наоборот, ему, глупцу, казалось, что он совершил что-то необычайно великое. Но если Лукрас полагал, что хозяин будет благодарен, то ошибался, когда исчез ты, твой брат перстал быть ему нужен, и хозяин убил его, так же как тот прежде своего отца.