— Наверное, это у всех рас разумных органиков, как вы, Мандира, выразились, 'наверчено', — сказала Бенезия, не поднимая взгляд от столешницы. — Так запутанно наверчено, что...
— Бенезия. — Амина выпрямилась, посмотрела на склонённую голову матриарха. — Если вам... Вы можете ничего нам не говорить.
— Я... стала другой, Амина, — едва слышно сказала старшая Т'Сони. — Вы правы, случись со мной что-то менее сложное и трудное... Раньше, я вряд ли стала вот так просто, едва увидевшись и познакомившись с вами, говорить о таких вещах. Составляющих одну из особенностей азарийской цивилизации, о которых мы не склонны писать в открытых источниках. И тем более — не желаем выкладывать данные в Экстранет. — Бенезия вздохнула. — Но... я не могу начинать свою... новую жизнь со лжи.
— Впереди — война, — сказала Каролин Гренадо. — Скорее всего — война галактическая. Война вот с такими вот кораблями.
— И с такими пилотами... — поддержала подругу Елена М'Лави. — Которых вряд ли земляне или другие разумные органики смогут даже увидеть.
— Ну не все же настолько хорошо подготовлены, как Шепард, — сказала Амина Ваабери.
— Тут ты права. — Мандира Рахман налила в чашку, стоявшую перед азари, воду и положила пакетик с травами. — Обновить надо, Бенезия, — она посмотрела на матриарха, снова опустившую голову, казалось, ещё ниже и по-прежнему крепко обхватывавшую пальцами и ладонями чашку. — Бенезия... — повторила тихо Мандира.
— Я здесь... — тихо ответила матриарх. — Хотя... наверное, не только здесь... Простите мне, я... задумалась. Я решила... Я расскажу вам то, что являлось до недавнего времени одной из тайн азари. Вряд ли... зная о том, кто появился на борту, я смогла бы это утаить от вас.
— Это... как-то связано с протеанином? — изумившаяся собственной смелости, граничившей с наглостью, Моника зажала себе рот ладонью. — Простите, Бенезия.
— Вы правы, Моника. Это... действительно связано с ним. Дело в том, что протеане... прямо повлияли на нашу расу. И именно они, а не мифическая Атаме были нашими учителями. Учителями нашей расы. Благодаря их вмешательству мы, азари, из водного вида разумных превратились в органиков, предпочитающих жить на суше, хотя и не порвавших окончательно все связи с океаном, с водой. Мы получили от протеан способность использовать биотику, мы стали... однополым видом. Я должна сказать вам, что у меня, конечно же, при себе сейчас нет никаких документальных свидетельств, которые я могла бы использовать в качестве доказательства правдивости своих слов. Но я очень надеюсь, что протеанин... сможет рассказать об этом больше.
— Насколько я помню, он отрекомендовался командиру 'Нормандии', как воин, — сказала, помолчав несколько десятков секунд, Елена. — Вряд ли протеанский солдат, пусть — офицер, знают такие подробности, какие известны даже вам, Бенезия.
— Это меня и настораживает и напрягает, — кивнула матриарх, не меняя позы. — Но...
— Вы надеетесь, что здесь, на этой планете, найдутся ещё живые протеане? — спросила Моника.
— Да, очень надеюсь. По источникам, известным мне... протеане были имперской расой прошлого Цикла. Сильнейшей расой. Они... нет, они не могли вот так исчезнуть.
— Да, сложно смириться с тем, что он — один, — сказала Амина. — Даже если он воин, если он даже офицер, командир, то всё равно... Поневоле подумаешь, что он выжил не один. И будешь надеяться, что кроме него выжили хотя бы несколько протеан.
— Если же говорить прямо, — сказала Каролин, — то следует сказать чётко. Важно, чтобы выжили не только мужчины, но и женщины. Если я правильно обдумала то, что мне известно о протеанах из прочитанного и понятого за последнее время, то протеане — двуполая раса. И, значит, кроме мужчин, обязательно должны быть и женщины-протеанки.
— Интересно, какие они, их женщины? — немного мечтательно спросила Моника. — Наверное, немного более изящные, хрупкие... Природа обычно так и поступает.
— А я вот наоборот думаю, что они не такие уж и хрупкие, — возразила Амина. — Они — хищники. Четыре глаза, так же как и у батарианцев — это верный признак хищника, ночного хищника, который полагается на зрение, но при этом активно использует слух, обоняние. Такое комплексное и полное использование природных органов чувств нам людям и не снилось, потому без технической и технологической поддержки мы можем и проиграть, если, конечно, не будем объединяться.
— Большинство работ по протеанам... подписано Лиарой Т'Сони, — сказала Амина.
— Она — моя дочь. С ней я больше сорока лет, — Бенезия инстинктивно побоялась назвать точный срок размолвки, — никак не общалась. И не встречалась лично.
— Сорок лет... — изумлённо выдохнула Елена. — Это же треть человеческой жизни! И — не самая малая треть.
— Вы правы, Елена. Но раньше, несколько десятилетий тому назад... Я бы оценила это по-иному, — проговорила матриарх. Её голос немного окреп, но она по-прежнему не меняла позы. — Лиара ушла от меня именно потому, что вскрыла ложь, связанную и с культом Атаме, и с фигурой самой богини Атаме. На месте Атаме должны были быть протеане. Но Матриархат, наш верховный орган власти, за тысячелетия сделал всё, чтобы стереть большинство общедоступных свидетельств о важности протеан в формировании нашей расы. Можно сказать, что мы, азари, преступно прикрылись культом мифической богини Атаме, чтобы не ставить памятники протеанам. Многочисленные памятники. По самым разным, но — непременно серьёзным поводам.
— И о протеанах... надёжно забыли, — сказала Амина полувопросительно — полуутвердительно.
— Да, именно так, — подтвердила матриарх. — Я... внутренне была готова к тому, что когда-нибудь, кто-нибудь из азари... вскроет этот обман. Но то, что это сделает моя дочь... Я об этом подумать — боялась. И именно это и произошло. — Бенезия едва сдерживала волнение. — Несколько минут... Не больше двух трёх минут... Она, Лиара, моя дочь, выкладывает передо мной 'веер' из включённых ридеров... и уходит, не сказав ни слова. А я... я потом стала делать ошибки. Наверное, я поверила в то, что оставшись одна, я уже никому не нужна... и могу теперь безрассудно рисковать собой. И очень скоро... я попала... в рабство к Жнецу.
— Сарен... — проговорила Мандира тихо-тихо, но Бенезия её услышала:
— Был только посредником. И ещё большим рабом, чем потом очень быстро стала я. Это влияние... Ему действительно очень трудно противиться. Потому... впереди у нас другая война. Не та, к которой готовились мы, ныне живущие органики. Независимо от расы, — в голосе матриарха, так и не сменившей позу, прозвучала острая горечь. — Мы к такой войне... не готовы. И, тем не менее, мы будем вынуждены воевать. Воевать, хотя бы зная теперь, что никакого плена, никаких лагерей — ни для военнослужащих, ни для гражданских — уже не будет. Несколько секунд — и ты уже действуешь в интересах противоположной стороны. Такие корабли, — матриарх подняла взгляд на погасший экран, — умеют убеждать. И подчинять себе очень быстро... тоже умеют.
— Вы правильно сказали, Бенезия. — Амина подождала, пока матриарх сделает несколько глотков почти остывшего чая из своей кружки. — Мы будем воевать. Мы, уточню, должны будем воевать, — она посмотрела на подруг, сидевших за столиком. — Потому что умирать никому из нас, разумных органиков, не хочется. И мы будем воевать, потому что знаем многое о нашем враге. О его способностях и возможностях.
— Боюсь, что мы сделали недостаточно, — вздохнула Моника. — Если бы дело обстояло по-иному, мы смогли бы отсюда улететь очень быстро.
— Для чего улететь, Моника? — изумлённо посмотрела на подругу Каролин. — Да, мы погрузили маяк в контейнер и скрыли его в трюме фрегата. Мы это сделали в рамках того, что от нас требовало командование ВКС Альянса систем под давлением Корпуса Спектров и Советников Цитадели. Но после того как на борту корабля появился живой, разумный и вменяемый, проще говоря — нормальный протеанин, всё изменилось, — девушка хлопнула ладонью по столешнице. — Всё изменилось! И теперь Совет Цитадели Маяк, скорее всего не получит! А мы... Мы уже, подружки, вспомните... Мы с вами просмотрели запись этого маяка. Она, если так можно сказать, была 'сверху'. Была самой доступной! Я — инженер, но я не понимаю, как ВИ Маяка определил, что надо показать нам, землянам, людям, именно эту запись. Похоже, протеане, погибая, оставили нам предупреждение.
— И это предупреждение содержалось в Маяке, за которым на Иден-Прайм прибыл Жнец, — глухо сказала Бенезия. — А само предупреждение Жнец бы не воспринял. Для его восприятия нужен органический разум. Жнец — полумашина, а не чистый органик. Во всяком случае, как я теперь понимаю, Жнец — не целостный органик. И его разум... слишком сильно отличается от разума органика... В нашем понимании.
— Если такому кораблю... действительно тысячи лет... Сколько же разумных органиков он... убил, — срывающимся на шёпот голосом проговорила Мандира.
— Как минимум, он был свидетелем, а возможно — и участником уничтожения протеан. — сказала Амина, не пожелавшая говорить о более древних временах. Бенезия отметила, что так уж сложилось — ей, единственной среди собеседниц матриарха военнослужащей-женщине, приходилось проявлять совершенно неженскую твёрдость и жёсткость. Наверное, как предположила матриарх, не только потому, что на плечах Амины — сержантские погоны, а на рукаве — шеврон военной полиции, но и потому, что не все женщины однозначно мягкие, нежные и уступчивые. И не только — человеческие.
— Если он окажется Наблюдателем... — сказала Елена.
— Это почему? — заинтересовалась Каролин.
— Мне сразу трудно сформулировать. А говорить просто 'мне кажется' я не хочу. Человечество за тридцать лет не смогло найти данные, доказывающие реальность существования таких кораблей. Не думаю, что представители других ныне существующих рас знают о Жнецах много, не думаю так же, что они знают о Жнецах больше нас.
— Но ведь Шепард... однозначно опознал Жнеца. И мы, насколько я помню, готовились к чему-то очень серьёзному ещё до того, как вошли в эту звёздную систему, — сказала Моника.
— А я вот думаю, что если бы мы не готовились — нас бы здесь уже не было. Во всяком случае — в живых. А 'Нормандия'... что бы там кто ни говорил, она не предназначена для противостояния такому дредноуту. — Мандира долила себе в чашку чай и взяла с тарелки кусочек торта. — И потому... хорошо, что Шепард нас всех, кто был на борту фрегата, заставил встряхнуться.
— А как это он заставил? — Бенезия вопросительно посмотрела на Мандиру.
— По-разному. Когда он только пришёл на борт фрегата и разместился в своей каюте, то вышел оттуда не в обычном форменном комбинезоне, а в скафандре. Пусть даже в лёгком. Но его появление в скафандре стало, как теперь понятно очень многим нормандовцам, хорошим отрезвляющим душем. Потом достаточно быстро все нормандовцы вспомнили о том, что они вообще-то не только летают, но и служат на боевом разведывательном корабле, который вполне может подвергнуться нападению и, в общей сложности, через несколько часов... почти весь экипаж и вся команда фрегата облачились в свои скафандры. А раньше этого нельзя было добиться, во всяком случае — без применения силы устного приказа или без издания соответствующего официального письменного распоряжения. Я предполагаю, только предполагаю, — подчеркнула она, — что само появление Шепарда в лёгком скафандре, с боевым оружием... стало очень мощным встряхивающим фактором. Если бы скафандр надел, к примеру, тот же Прессли, такого эффекта не было бы. Шепард... никто другой, кроме него, я почему-то в этом уверена, не смог бы добиться такого глубокого и быстрого эффекта, — дополнила подругу Каролин. — Даже мы, штатские, встряхнулись.
— А потом? — спросила матриарх.
— Потом... с подачи Шепарда Андерсон несколько раз объявлял тревоги, причём — очень сложные, совершенно не бутафорские. Раньше ведь как: много шума, беготни, возни, а результат такой вот имитации — близок к нулю. А теперь нет — после первой же тревоги очень многие нормандовцы были реально вымотаны. Дальше, конечно, на второй тревоге и позднее было чуточку полегче. И не только потому, что втянулись, а потому, что поняли — шутки кончились. Началась реальная боевая работа, — сказала Амина.
Совместно, стараясь не перебивать друг-друга, Амина, Елена, Каролин, Мандира и Моника рассказали Бенезии о многом, что произошло на фрегате 'Нормандия' с того момента как на его палубы ступил капитан Джон Шепард и до того момента, как Жнец рухнул на поверхность Иден-Прайма. Рассказ получился подробным и долгим, но даже уход на вахту Каролин и Елены не помешал оставшимся в кубрике женщинам сообщить Бенезии максимум подробностей нескольких прошедших суток и высказать немало собственных мыслей по поводу происшедшего на борту корабля за эти дни.
— Предлагаю прерваться и отдать должное пище, — сказала Мандира. — Мне тоже скоро на вахту, так что давайте обновим то, что на столе и вскипятим ещё чайку. Надо достать ещё одну коробку с пакетиками.
Как то так получилось, что Бенезия поднялась из-за стола вместе со всеми обитательницами кубрика. Вместе с ними поучаствовала в мытье посуды, пересмотрела немудрёные продовольственные запасы, подивившись предусмотрительности хозяек кубрика. Заново сервировала стол, отмечая про себя, что совершенно не ощущает какой-либо усталости и желания вот прямо сейчас вернуться в Медотсек и прилечь. Никто из женщин не акцентировал внимание на том, что матриарху, как ни крути, уже больше восьмисот лет и это — весьма почтенный возраст даже для азари.
Когда Амина, Каролин и Моника вернулись за стол, они вопросительно посмотрели на Бенезию, присевшую на стул. Матриарх поняла: наступило время очень личных разговоров и теперь женщины отдают право начать этот разговор ей. Отметив, что особо нервничает Каролин, матриарх азари вспомнила, что ей (так сказала кто-то из женщин, когда они сообща мыли посуду) скоро надо будет заступить на очередную вахту. Мандира исчезла незаметно и очень быстро. Сейчас старшая Т'Сони никак не могла припомнить момент, когда эта женщина покинула кубрик.
Что-ж. Обманывать ожидания столь приятных собеседниц Бенезия не хотела и рассказала им о Лиаре. Не о том, каким учёным стала Лиара, заинтересовавшаяся с первых лет учёбы в университете именно протеанами, а о том, каким она была ребёнком, каким она была подростком. Рассказ, к удивлению Бенезии, получился объёмным. Матриарх постаралась завершить его как раз к тому моменту, как Каролин, продолжавшая нервничать, с видимым сожалением начала вставать со своего стула, показывая, что ей необходимо идти на вахту. Понимая и догадываясь, что, так или иначе, обитательницы кубрика передадут друг другу информацию о состоявшемся разговоре, Бенезия подождала, пока Каролин соберётся и покинет кубрик, отдав должное сладостям и закускам и выпив две больших чашки ароматного чая.
Женщины выслушали рассказ матриарха с огромным интересом и вниманием. Задали немало вопросов, отвечая на которые, старшая Т'Сони постоянно удивлялась тому, сколько же на самом деле деталей и подробностей жизни дочери сохранила её память. Мало когда раньше, до той вредоносной встречи с индоктринированным Сареном, она могла бы вспомнить эти детали и подробности. Пусть даже и некоторые из них ощущались как наиболее памятные. Сейчас она чувствовала, что она не просто помнит их, но и открывает в этих деталях и подробностях новый, ранее скрытый от неё смысл. И — не один, а много.
