Уже сейчас Я — Этха незаметно направляла действия своего недалекого любовника в выгодное для себя русло и держала в своих маленьких цепких ручках некоторые аспекты его, как он наивно полагал, правления.
Почти каждая минута, проведенная здесь, приносила разочарование, ответы на вопросы о природе нашей с англичанином необычной энергетической связи не всплывали, зато от отвращения к собственной личности из прошлого не спасало даже любопытное наблюдение за культурой и бытом древней страны пирамид.
Честно говоря, пробыв именно здесь несколько дней, Я — Арина впервые допустила некоторое послабление в отношении к Даниэлю, частично принимая его оправдания за совершенные поступки.
'Есть жизни, в которых не хотелось бы рождаться, и о которых лучше не вспоминать, но у меня не осталось другого выбора, я должна вспомнить все свое прошлое и по возможности понять, с чего все началось, и куда нас с господином Вильсоном это ведет'.
Заходило за горизонт раскаленное солнце, пересыпались под ветром барханы песка, восславляли богов молитвы жрецов, прятали испуганные глаза прислужницы, перешептывались за спиной гаремные красавицы, скользили по телу морщинистые руки пожилого фараона. Время так дешево и относительно, если действительность лишь воспоминание.
Я вспоминала еще одну себя, вспоминала во всех неприятных и отталкивающих подробностях, словно читала книгу извращенного содержания. Манипуляции и фобии, маниакальные наклонности и жажда власти. Жаль, я не могла позволить Алиске проникнуть в этот свой разум, она бы защитила не одну диссертацию на основе столь специфического материала. Каждый следующий день — огорошивающее открытие о самой себе.
Несколько недель воспоминаний не приблизили меня ни на йоту к ответам на вопросы, обострив лишь тошнотворные позывы по отношению к самой себе — к Я — Этхе.
Мысли, едва слышные, соответствовали нежному вкрадчивому голосу, он был подобен сладкому яду. Обитатели дворца боялись меня как огня, страшились и ненавидели миниатюрную женщину, будто гиену.
Я — Этха представляла собой словно красивый сверкающий в лучах солнца камушек янтаря, он привлекает взоры, завораживает очертаниями и блеском, но стоит посмотреть сквозь тонкую полупрозрачную и твердую оболочку, и можно разглядеть смертоносного скорпиона, застывшего внутри прекрасного камня.
Время в скорлупе Я — Этхи далось совсем нелегко. Я — Арина из последних сил сопротивлялась желанию вырваться, пока моя прошлая сущность равнодушно ступала по человеческим костям, двигаясь к желанной цели, а целью было ничто иное, как стать женой фараона, законной правительницей. Но одну интересную деталь обнаружить все же удалось — Я — Этха отличалась занимательным свойством, иногда ни с того ни с сего начинала видеть вокруг себя то, чего на самом деле не было. Впервые это заметив, Я — Арина даже не сразу сообразила, что именно происходит.
Я — Этха лежала в постели подле своего любовника, обдумывая, что возможно вот теперь носит в себе будущего наследника трона, как вдруг все вокруг поменялось неузнаваемо. Светлая комната с высоким сводчатым потолком померкла, мужчина рядом исчез, как и не бывало, кровать, стулья, циновки, амфора с вином: все кануло в небытие. Комнатой завладело странное видение, поначалу Я — Арина решила, что это погружение, но пузырьков внутри не ощущалось. Вокруг текла вода, точнее, даже не вода, а серебристая бликующая жидкость, узнанная сразу без особых усилий. Все сменилось на смертоносную липкую жижу из моего недавнего сна, она мерно колыхалась повсюду. Я — Этха совершенно не удивилась, глаза несколько раз закрылись и открылись, пытаясь прогнать наваждение, но это не помогло, и тяжелый вздох вырвался из груди. Пару минут Я — Этха лежала в окружении этой странной субстанции, она была ледяной и склизкой, оставалось непонятным, как я дышу, погруженная в безвоздушную среду, но затем мысли Я — Этхи объяснили, что это лишь иллюзия. Спустя череду глубоких вдохов и выдохов все вернулось на свои места.
Такое происходило довольно часто. Я — Арина выяснила, что навязчивая галлюцинация порой заменяла Я — Этхе реальность, с самого детства. Со временем Я-Этха стала объяснять эту свою особенность тем, что находится в родстве с богами великого Нила. Хотя воды мутного Нила и близко не походили на колышущуюся серебристую жидкость.
Я — Арина зацепилась за увиденное как за тонкую ниточку, теоретически, связанную с причинами многожизненного существования, но дальше догадок не продвинулась. Нужно было понять, когда и при каких обстоятельствах эта галлюцинация впервые посетила Я — Этху. Для этого были необходимы детские воспоминания, но упоминания о детстве являлись табу для Я — Этхи. Стоило мыслям приблизится к далекому прошлому, как они тут же обрывались, тошнота и жгучая неприязнь поднимали муть в душе, не давая возможности что-либо рассмотреть.
Дни проходили за днями, а наблюдения не приносили ничего нового, Я — Этха била слуг, плела интриги, льстила влиятельным особам и науськивала своего высокородного любовника. Омерзение все больше охватывало Я — Арину, пока не дошло до критической точки, породив испуг.
'Что, если не смогу вернуться обратно, не смогу, как учил Даниэль, раствориться в настолько далеком от Я — Арины воплощении, не смогу принять и смирится с тем, что все эти низменные поступки, совершаемые Я — Этхой, имеют непосредственное отношение ко мне, поскольку она и есть я'. Такой страшной показалась перспектива застрять в этой жизни, что бесполезными стали уговоры о необходимости вспомнить детство египтянки.
Я — Арина осуждала Я — Этху, даже ненавидела ее, но самым неожиданным оказалось то, что, просуществовав сторонним наблюдателем несколько недель, поняла одну важную вещь — злость на Даниэля за казнь и самоубийство испарилась. Я — Арина осознала, что чудовище не виновато в том, что рождено чудовищем, просто другое существование ему не под силу. В результате сама собой закралась крамольная мысль: А так ли сильно отличалась Я — Арина в настоящем от Я — Этхи в прошлом?
Я раздваивалась, раскалывалась и делилась на множество осколков себя прошлой в разные времена, моментами мне казалось, что я больше не вижу таких реальных границ между жизнями, а лишь наблюдаю за многоликим существом, химерой, принимающей необходимые облики в разных обстоятельствах. Девушка на скале безумно влюбленная, Я — Элиза смертельно влюбленная, Я — Этха ядовито-влюбленная в саму себя, а что же Я — Арина? Где же я за всеми этими оболочками? Потерялась, и уже не могу себя отыскать. В один из таких разъедавших душу моментов Я — Арина не смогла более удерживать себя в этой жизни, слишком затерявшись в ней, и душа, вытолкнулась на поверхность из недр памяти и полноводной рекой вернулась в мое родное, слабое тело...
Фьююююють — врывались пряди ветра в приоткрытое окно, вжжжжж — работал за стеной пылесос, чик... чик... чик — листали минуты прикроватные часы.
Тысячелетия стерли с моих рук капли чужой крови, но, распахнув глаза, я тщательно осмотрела собственные ладони, боясь увидеть на них следы деяний буйного прошлого.
Англичанин сидел в кресле в расслабленной позе и с интересом разглядывал меня. Заметив его, я резко натянула одеяло до самого подбородка. Он рассмеялся.
— Ты лежала раскрытая несколько часов, я успел все рассмотреть. Думаешь, теперь имеет смысл прятаться?
— Все время возникаешь непонятно откуда, чтобы сказать мне очередную гадость. Тебе это доставляет особое эстетическое удовольствие? — зашипела я как египетская песчаная гадюка.
— Рад, что близкая смерть и погружение в очередную жизнь не смогли изменить твоего вечного едкого настроя.
Он шумно захлопнул книгу, которую, судя по всему, читал.
— Как же я от тебя устала. — Вздох вырвался из моей груди. Теперь мне легче давалось возвращение из прошлого, я быстро приходила в себя, хотя слабость в теле оставалась прежним побочным эффектом в настоящем.
— Так прыгни из окна, может, в следующей жизни не увидимся, зло прорычал он, теряя благодушное настроение.
— Толкни сам, тебе же не впервой меня убивать. — Я села на кровати сильнее завернувшись в одеяло.
Господин Вильсон поднялся с кресла и направился к выходу, даже его плечи и спина излучали неприязнь, и тут на меня нахлынуло неожиданное раскаянье. Я отчетливо вспомнила, как некоторое время назад корчилась на этой кровати, и если бы не он...
Этот человек будил во мне слишком много разнополюсных эмоций, я, как могла, старалась сдерживать себя, но чаще всего это не удавалась, вот как сейчас, но надо же рано или поздно смириться с происходящим и начать жить исходя из изменившихся обстоятельств, научится сосуществовать. Мы даже разговаривать не могли нормально, но должны были научиться, ведь являлись, в некотором роде, родственниками. Я прекрасно понимала, что наша с ним связь гораздо сильнее банальных кровных уз, и впервые попыталась сделать шаг не от него, а навстречу. Раз уж убежать не получается, придется бегать в одной упряжке.
— Извини... Спасибо, что спас, — слова дались с трудом, никогда не любила признавать свои ошибки. А кто любит?!
Едва мое раскаянье достигло его ушей, он остановился как вкопанный и, не оборачиваясь, уточнил: 'Не обольщайся, я спасал прежде всего себя'.
— Что со мной произошло?
— Хороший вопрос, если бы я знал ответ, то меня бы тут не было. — Мужчина обернулся, его лицо выражало недоумение и тщательно скрываемое беспокойство, которое мне все же удалось распознать.
— Что ты хочешь этим сказать? — непонимающе проговорила я, жестом попросив его отвернуться. Пока он, глядя в стену, думал над ответом, я, откинув одеяло, быстро натягивала джинсы и майку. Можно было, конечно, попросить его выйти, но мне слишком не терпелось услышать объяснения, к тому же, страх стал проникать внутрь, липким туманом обволакивая разум. Пока дрейфовала в глубинах одного из своих прошлых воплощений, меня поглотили наблюдения и поиски ответов, как бы, на время отделив от настоящего плотной пеленой, когда же я вернулась, и пелена спала с глаз, недавние события ожили тревожной реальностью. Воспоминания о собственных мучениях на этой кровати нахлынули, будто догоняя приливной волной.
Захлестнул страх, это больше не походило на развлекательное приключение в отпуске, теперь все приняло слишком серьезный оборот. Сначала на моих глазах едва не погиб энергетический близнец, а спустя сутки меня чуть не задушило нечто неведомое.
Сейчас я панически боялась остаться одна. А вдруг произойдет что-то еще, что-то, с чем одной не справиться. Я привыкла самостоятельно решать проблемы, и признаваться в собственной слабости было противно даже самой себе. Но и безнадежно глупой никогда не была и понимала что то, с чем мне пришлось столкнуться, не имеет аналогий в обычной жизни и сама не то, что справится с этим, а даже умереть спокойно не смогу, обязательно потяну за собой в могилу нежданного спутника. Вот почему я была готова говорить о чем угодно, лишь бы он не уходил, тем более что для обсуждения нашего странного бесконечного существования пригодилась бы бесконечность времени. К тому же, я могла поклясться, что англичанин испытывал в данный момент схожие эмоции, иначе зачем бы ему оставаться со мной так долго. Последующие слова подтвердили мои предположения.
— Боюсь в следующий раз не успеть.
Закончив одеваться, я собрала волосы в хвост и подошла к окну. Там все оставалось прежним — мелово-белые макушки гор, хмурившееся небо, приглушенные голоса жизнерадостных туристов. Я тоскливо оглядела окрестности, с отчаяньем понимая, как сильно за последние дни соскучилась по ощущению комфортной безмятежности. Ведь еще полторы недели назад искренне считала самой большой проблемой — поддерживать в идеальной форме спроектированную мной систему безопасности. Даже кошмары видела на тему ее крушения. Но с ракурса уже пережитых событий те тревоги выглядели настолько глупыми, что вызывали невольную улыбку.
— Кто-то хочет нас убить?! — не спрашивая, а скорее констатируя факт, промолвила я, не отрывая взгляда от чинной семейки, шествующей по направлению к подъемнику.
Даниэль вернулся в кресло, и кожаная обивка под его весом мягко вздохнула.
— Кто-то? Я бы так не сказал, это скорее нечто невидимое и неосязаемое.
— Но ты же почувствовал тиски, сжимавшие мои легкие?
Было не комфортно стоять к нему спиной, я знала, что он сверлит взглядом мой затылок, но только в таком положении получалось собраться с мыслями.
— Нет, ничего такого, ничего осязаемого, твой организм просто не хотел дышать, пришлось помочь, побыть аппаратом искусственного дыхания, заставить твои легкие вдыхать и выдыхать воздух.
— Может, я больна? Может это был спазм или что-либо подобное? — я цеплялась за логические объяснения, оставшиеся в весьма небольшом количестве, но даже самой себе они казались идиотскими и абсурдными.
— Ты сама-то себе веришь?
Я неопределённо покачала головой.
— Ну, в таком случае у меня на подъемнике случились жесточайшие судороги всего тела. Забудем и разойдемся? — В голосе звенела насмешка, но я ее тщательно проигнорировала, давясь подступающим раздражением.
— Давай попробуем размышлять логически. Пока мы не встретились, и сила не проснулась, жизнь протекала вполне размеренно и спокойно, ну исключая твои воспоминания прошлого. Затем мы встретились, вторая половина энергии пробудилась, и начали происходить странные вещи. Не прими меня за параноика, но теперь нас определенно хотят убить.
Я заставляла себя произносить слова как можно более четко и спокойно, будто решала обычную рабочую проблему, стараясь не впадать в панику, несмотря на внутреннюю дрожь.
— Причем, заметь, по странному совпадению или, скорее всего закономерности, в прошлой и позапрошлой жизни наше приближение друг к другу приводило к смерти. Если предположить, что виной всему не твое маниакальное желание от меня избавится, то, следовательно, наше существование по отдельности этому чему-то не мешало, наше же объединение, напротив, привело к весьма негативным последствиям. Еще чуть-чуть и мы возродимся в следующей жизни, перед этим умерщвлённые в этой.
Как же легко я смирилась с выводом о своей скорой неизбежной кончине.
— В принципе, нам боятся нечего, с практической точки зрения мы бессмертны, — не опроверг, но и не подтвердил собеседник мои слова. Конечно, он был прав, только облегчения это не приносило.
— Мне нравится эта жизнь. — Надеюсь, мой голос не выдавал нотки капризного ребенка. — Я нравлюсь себе в этой жизни, здесь я — есть я.
— Ты — есть ты, и в прошлой жизни, и в позапрошлой, и в будущей.
Кажется, ему надоело общаться с моей спиной, он подошел к окну и оперся локтями о подоконник. Теперь нас разделяла лишь пара шагов. Вся моя рациональная собранность тут же улетучилась. Стало неловко и тревожно, а моей силе внутри одновременно уютно, органично и комфортно. Раздираемая противоречивыми эмоциями, я больше всего желала сбежать от него и одновременно придвинуться еще ближе. Чтобы отвлечься, сказала первое, что пришло в голову.
