Несмотря на то, что всю прожитую жизнь я не переносила спиртное, сейчас в полном удивлении нашла, что могу пьянеть с удовольствием, просто так, от глупого счастья, ничего не употребляя.
Порядочно устав, мы продолжили путь к гостинице, яростно споря о том, кто же все-таки победил. Окна гостиницы погасли, лишь на первом этаже пробивался приглушенный шторами свет бра. В разбавленной звездами темноте я все же смогла разглядеть, что стрелка наручных часов придвигается к трем, и даже ахнула от удивления. Слишком быстро бежали минуты в присутствии человека, под взглядом которого я все еще иногда вздрагивала. Мне пришла в голову совершенно ребяческая мысль, и я ринулась воплощать ее в реальность.
'Господи, мы же взрослые люди, а в голове такая ахинея, что даже думать стыдно', — мелькнули во мне на время задушенные степенность и зрелость, но я тут же их подавила.
— Предлагаю другое соревнование. Давай поборемся за то, кто выше сможет подняться в воздух. — Самой не верилось, что способна произнести такое идиотство, да еще и попробовать выполнить, но оказалось, я себя плохо знаю. Впрочем, Даниэль при всей его сдержанности и серьезности, как ни странно, поддержал меня.
— Идет, только нужно зайти с другой стороны, здесь все же горит одно окно, вдруг тот, кто не спит, нас увидит.
Не возражая, я побрела за ним, иногда опиралась на него силой, если спотыкалась, не рассмотрев в темноте препятствия, или цеплялась шпильками за жесткую траву. И снова все выглядело так естественно и привычно, будто, сколько себя помню, мужчины поддерживали меня невидимой глазу энергией.
Мы очутились почти в полной темноте, с этой стороны все окна давно спали, включая и мои.
— Ты первый, — предупредила я.
Даниэль, равнодушно кивнул, расправил плечи, раскрыл ладони, а затем, пристально глядя мне в глаза, стал медленно подниматься вертикально вверх. Лицо выражало полное спокойствие, тело расслабленно и абсолютно уверенно в каждом сантиметре непрерывного движения. Серое короткое пальто, слегка колыхалось распахнутыми полами на ветру. Еще несколько дней назад это зрелище повергло бы меня в оцепенение, но теперь, я скорее бы удивилась, проснувшись в своей квартире и поняв, что все швейцарские события мне привиделись во сне.
Даниэль проплыл мимо первого этажа, второго, затем стал неминуемо приближаться к крыше.
'Немного бы добавить спецэффектов: неземное сияние, фейерверк из-под ног, и сцена к фантастическому фильму состряпана. Назвали бы его как-нибудь банально: 'Супермен на отдыхе', 'Мессия в пути' или, на крайний случай, 'Апокалипсис возвращается''.
Ощущение нереальности не покидало, и я воспринимала все как бы с двух точек зрения, с одной стороны являясь неотделимой участницей, и с другой со скептицизмом взирая на происходящее, как на дурной, хоть и интересный сон. Мужчина, сливающийся с густым антрацитовым небом, со второй точки зрение смотрелся воспаленной галлюцинацией до крайности больного человека. При этом я чувствовала, как сила Даниэля пульсирует внутри меня, находя поддержку. Все пространство между нами пропиталось соединенной чистой энергией, будто наэлектризовалось, как воздух перед грозой. Без меня его половины не хватило бы для осуществления подъема. Это не стоило мне никаких усилий, лишь щекотание в кончиках пальцев и будоражащее возбуждение в теле, подстрекающее оторваться от грешной земли и устремиться за англичанином. Его массивная вытянутая фигура достигла крыши, постепенно растворяясь в тяжелом сумраке ночи. Я задрала голову, наблюдая, как он, зависнув над зданием, стал так же плавно опускаться вниз, похожий на демона, по ошибке очутившегося в небесах. Теперь он позволил гравитации беспрепятственно воздействовать на него и лишь немного корректировал нашей силой скорость спуска. В конце концов, встал на землю в паре шагов от меня, молчаливо наблюдая за восхищенным ужасом, несдержанно плескавшимся в моих глазах. А я все стояла и думала, когда же этот сон, балансирующий на грани кошмара, закончится и я, наконец, проснусь.
Уже десять раз успела пожалеть об опрометчивом предложении, сорвавшемся с моего болтливого языка. Высоты я не боялась, и непоколебимую уверенность силы испытывала каждой клеточкой тела, но, кроме того, присутствовал еще и мой человеческий пугливый разум, которые настойчиво намекал, что если я собираюсь попробовать вот так же воспарить, то я окончательно лишилась остатка мозгов.
— Боишься? — прочитав все на моем лице, спросил Даниэль.
— Угу, боюсь испортить прическу, — с вызовом буркнула я и повернулась к нему спиной, а лицом к зданию, чтобы сосредоточиться и решиться на очередное безумство.
Он молчал, но его нетерпеливая половина силы, легонько билась пузырьками в мою спину, подстегивая к действиям.
Я же смотрела то на дремлющее здание, то на четкие искры звезд над головой, то на окно своего номера, которое по рассеянности забыла затворить, и думала, что это очень просто и не страшно, ну уж никак не страшнее, чем 'пережить' несколько раз смерть. Я много раз сегодня поднималась в воздух, пусть не высоко, но вполне достаточно для понимания возможности таких экспериментов.
'Левитировать умею, остается лишь немного ускорить процесс осознания врожденных навыков', — мысленно уговаривала себя. Страх переполнял, но одновременно жутко хотелось проверить свои способности. После посещения прошлого я уже привыкла к множеству ощущений, раздиравших меня одновременно.
Хотя бы раз в жизни каждый грезил о недосягаемом умении летать просто так, без всяких дополнительных приспособлений. Классики литературы не единожды упоминали об этом, фантасты истерзали и обсмоктали эту тему основательно, и вот, глядя в лицо реальности, я констатировала, что в моем лице фактически сбывается мечта человечества. Нервный импульс пробежал от сердца до кончиков пальцев, принося с собой то самое мое любимое ощущение легкости и веселья от шустро бьющихся внутри сумасшедших частичек силы.
— 'Воздух выдержит только тех, кто верит в себя...' — проговорила я вслух почти как лозунг.
— Ты что-то сказала?
— Нет.
Все держалось на голой интуиции, потому что, черт возьми, я не понимала, как это делаю. Сконцентрировалась на энергии Даниэля и оттолкнулась соединенными частями силы от пространства под ногами. И хотя со стороны могло показаться, что я двигаюсь вверх самостоятельно, на самом деле сила англичанина помогала мне преодолевать гравитацию планеты. Руки вытянулись вдоль тела, ладони раскрылись и повернулись за спину, так циркуляцию силы было легче направлять к англичанину.
Когда сапоги перестали касаться почвы, я оттолкнулась еще раз и зависла повыше. Я отталкивалась щупальцем своей энергии от точек пространства, располагающихся ниже меня, как от упругого трамплина, а затем сменила отрывистые толчки на плавный вертикальный подъем. Каждый сантиметр давался все легче, будто я теряла вес, наполняясь легким воздухом, от страха даже глаза закрылись. Поравнявшись с окнами второго этажа, я все же разомкнула веки, невольно заглянув в черноту комнаты своих французских соседей, а потом посмотрела вниз на быстро удаляющегося Даниэля и перевела взгляд вверх в бескрайнее фантастически прекрасное небо. Бешеный адреналин хлынул в кровь, и так уже под завязку наполненную шустрыми пузырьками, эта гремучая смесь заставляла меня стремиться все выше и выше. Гостиница проплыла мимо и осталась внизу. Я ощутила, как Даниэль оборачивает силой мою спину, подстраховывая от неверных действий, и одновременно сдерживает от ускорения и так уже быстрый подъем. Мне не понравилось, что он чинит мне препятствия, и едва пробудившийся от головокружительной высоты страх сменился просыпающимся сопротивлением и яростью. Как недавно на подъемнике, сила пыталась поглощать меня первобытной злостью, проступающей из закоулков души. Неимоверных усилий стоило сдерживать ненависть, заклокотавшую внутри. Ей хватило пары секунд, чтобы завладеть мной полностью. Ненависть была глупой, беспричинной, направленной не только на англичанина, но и на все окружающие предметы, будь они одушевленные или нет, она гасила любые вспышки разума, не давая опомниться и задуматься. Мне хотелось лететь все выше и выше, в безбрежное, раскрашенное звездами, небо. Я пыталась разорвать тугой узел непреклонной силы Даниэля, оплетающей меня, как добычу в паутине. В конце концов, сходя с ума от невозможности освободиться, окончательно осатанела и стала вырываться дергающимися движениями эпилептика. Словно одержимая бесом, на высоте трехэтажного дома я исполняла безумные трюки: дрыгалась, выкручивалась, вращалась, сжимая зубы и рыча.
'Еще чуть-чуть, еще немного, и ты свободна', — твердила себе, но тут тихий голос, различимый только мне, разрезал тишину решительной жесткостью. Я не столько уловила слухом, сколько почувствовала его.
— Что ты творишь? Не смей поддаваться и выпускать это наружу.
Англичанин разозлился, голос дрожал от презрения, но, несмотря на это, его часть силы не отпускала меня из 'стальных' объятий.
Слова все же сумели просочиться сквозь мое бешенство, дойдя до разума и немного отрезвляя. Сосредоточенность пропала, и я, не отдавая себе в том отчета, втянула пузырьки внутрь. Тело, больше ничем не поддерживаемое, стало камнем падать, набирая скорость, а я, обессиленная, после вспышки чудовищной ярости даже пошевелиться не могла, безвольно наблюдая как приближается темная, поросшая выцветшей травой земля. Мне привиделось, что я снова падаю со скалы к стылому морю, облизывающему прибрежные скалы, даже приготовилась ощутить всепоглощающую боль от переломанных костей и сплющенных внутренних органов. Лишь в паре метров от неминуемых увечий сила Даниэля мягко подхватила меня, замедляя скорость, и плавно опустила на землю.
— Черт! — выругался он, подбегая, и добавил еще пару крепких слов, но уже на английском.
Лежа на сыром жухлом газоне, я представила, как сейчас он начнет орать, и снова закрыла глаза, боясь столкнуться с покрытым коркой льда зеленым взглядом, но ошиблась, нас окружало множество спящих окон, и он побоялся разбудить чье-либо любопытство. Вместо красноречивого разноса я почувствовала, как сила поднимает меня. Встречный воздух шумел в ушах довольно короткий промежуток времени.
— Садись, — приказал свирепый голос.
Открыв глаза, я с удивлением констатировала, что зависла рядом со своим распахнутым окном, англичанин парил чуть поодаль, удерживая меня. Дрожащими руками дотянулась до подоконника и устало уселась, опираясь спиной о косяк окна и свесив ноги вниз. Приходить в себя было неприятно и обидно до слез. Наверное, так чувствует себя индивид, совершивший в состоянии аффекта или алкогольного опьянения множество нелепых выходок, а на следующее утро с ужасом слушающий захлебывающихся хохотом очевидцев. Но, с другой стороны, лучше уж хохот, чем голос следователя зачитывающего протокол.
Самым кошмарным оказалось то, что я снова совершенно не понимала, что со мной произошло, откуда взялся очередной дикий приступ непомерной животной злобы. Мой спутник продолжал висеть в воздухе напротив, сложив руки на груди и глядя, слава Богу, не на меня, а куда-то в сторону и вниз. Я проследила за его взглядом и ужаснулась, наткнувшись на то, что так занимало его внимание. Толстые ветки дерева, росшего неподалеку, безжалостно сломанные с одной стороны, мертво свисали с кряжистого ствола, причем я могла поклясться, что когда следила за подъемом англичанина, дерево еще находилось в нормальном состоянии. Чуть поодаль увидела странные выемки в земле, и лишь хорошенько приглядевшись, поняла, что в нескольких местах часть почвы вместе с осенней травой была безжалостно выкорчевана и валялась у стены гостиницы. Голова шла кругом, мозг не желал соображать и признавать очевидное. Я могла сейчас поверить даже в стадо бизонов, пронесшихся по ночному городку, но только не в то, что все это безобразие натворила я, даже не заметив и не осознав, а ведь ломаемое дерево наверняка издавало громкий хруст.
Страх в очередной раз прокрался по телу, постепенно сжимая горло, так обычно начинается приступ истеричного плача, но слезы так и не выступили. Казалось, судьба наказывает меня за все годы безоглядной смелости, уверенности в себе и в правильности совершаемых поступков. Здесь и сейчас я боялась всего: жить, потому что смерть ходила по пятам, все более зверея от нашей с Даниэлем соединенной силы; боялась его, того что скрывает человеческое тело и выдают нехарактерные для людей глаза; боялась, вспоминая прошлые жизни, наткнуться на омерзительность своих прошлых натур, и одновременно боялась, что никогда не вспомню, кто же я. Но больше всего на свете я боялась саму себя, боялась того, что могла бы сотворить, не останови меня энергетический близнец, хотя подсознательно знала, что рано или поздно то, чем на самом деле являюсь, вырвется наружу, это неизбежно.
Мы напоминали детали хорошо отлаженного механизма, только вот инструкции по применению к нему не прилагалось, лишь отдельные функции. Летать, двигать предметы, помнить глубокое прошлое — это все чушь, шелуха, равносильная использованию 'паркера' вместо дротика.
— Хочу умереть, — шепнула я в сторону темной мужской фигуры.
— Нет, не хочешь. — Он, раскрыв окно полностью, плюхнулся на подоконник рядом, а я не открывая глаз, продолжала терзаться и смотреть лишь вглубь себя.
— Ведь я могла кого-нибудь прикончить, — подавленно сказала я после долгого тягостного молчания.
— Могла. Я убил в прошлой жизни двоих, расплющил о каменную стену, не сумев взять под контроль просыпающуюся энергию, а ты в пятнадцатом выкинула из окна мужа.
— Завтра же уезжаю домой.
— Ага, вперед! Тогда прямо сейчас можно заказывать места на кладбище для нас обоих, или ты предпочитаешь кремацию? — съязвил он.
— Я предпочитаю нормально и спокойно прожить жизнь, хотя бы одну из жизней, хотя бы эту жизнь...
— Спрятавшись от себя самой за толстыми стенами собственной квартиры?! Не смеши меня, нет обратной дороги, этот путь ведет лишь вперед.
— Скорее наоборот, назад.
— Это уже почти философский вопрос.
— А ты не боишься себя? — зло выдохнула я.
— Давно научился воспринимать себя таким, как есть, благо, у меня была масса времени для размышлений, опытов и самобичевания. Тебе повезло меньше, приходится все осваивать слишком большими порциями, ты просыпаешься ускоренно, но тоже, рано или поздно, научишься контролировать себя.
— Не говори чушь, — выкрикнула я, но тут же снизила голос, вспомнив, что Даниэль ни в чем не виноват, и что неподалеку масса спящих людей. Вообще удивительно, как еще никто не проснулся. — Это то же самое, что держать дикого зверя в не слишком надежной клетке, рано или поздно он вырвется.
— Даже львов приручают.
— Львов да, но не такое, — ткнула я пальцем в обезображенное дерево.
— Не драматизируй.
— А ты не корчь из себя психолога, хреново выходит. — Встав с подоконника и зависнув рядом, я пихнула его в плечо отростком силы, чуть не опрокинув внутрь комнаты, он не остался в долгу и крутанул меня в воздухе. Даже голова слегка закружилась.
