Встреча с дебитором, которую потребовал лорд Малфой от Гарри Поттера, задолжавшего Люциусу Малфою примерно 58203 галлеона, была назначена согласно законам Британии в Центральном банке Гринготтс.
Это требование вызвало противодействие со стороны Верховного Чародея Дамблдора, который попытался не допустить, чтобы Гарри Поттер покинул пределы безопасности Хогвартса (когда Гарри Поттер услышал эту фразу, он поднял руки и молча нарисовал кавычки в воздухе). В свою очередь, Мальчик-Который-Выжил тихо поразмыслил и согласился на встречу, проявив странную уступчивость к требованиям своего врага.
Директор Хогвартса, являвшийся законным опекуном Гарри Поттера в глазах магической Британии, аннулировал согласие своего подопечного.
Комитет Визенгамота по долгам аннулировал решение директора Хогвартса.
Верховный Чародей аннулировал решение Комитета по долгам.
Визенгамот аннулировал решение Верховного Чародея.
В итоге Мальчик-Который-Выжил отбыл в Центральный банк Гринготтс под усиленной охраной Шизоглаза Хмури и тройки авроров. Ярко-голубой глаз Хмури бешено вращался во все стороны, словно давая понять всем возможным агрессорам, что его носитель — На Страже, сохраняет Постоянную Бдительность и с радостью испепелит почки любому, кто хотя бы чихнёт в сторону Мальчика-Который-Выжил.
Они прошли через широко распахнутые двери Гринготтса, над которыми красовался девиз «Fortius Quo Fidelius». В этот раз Гарри гораздо внимательнее смотрел по сторонам. Во время предыдущих трёх визитов в Гринготтс он лишь любовался мраморными колоннами, золотым светом факелов, архитектурой, довольно отличавшейся от архитектуры людей магической Британии. С тех пор произошёл Инцидент в Азкабане и многое другое. И теперь, во время своего четвёртого визита, Гарри размышлял о восстаниях гоблинов, о непрекращающемся гоблинском недовольстве, о том, что им не разрешается пользоваться волшебными палочками, и о некоторых фактах, которых не было в учебнике истории для первого курса. Но Гарри догадался о них, потому что представлял, что в таких случаях обычно происходит, а профессор Флитвик шёпотом подтвердил. Лорд Волдеморт убивал гоблинов также, как и волшебников — немыслимый идиотизм с его стороны, если только Гарри не упустил из виду нечто важное. Но что гоблины думают о Мальчике-Который-Выжил, Гарри совершенно не представлял. Про гоблинов говорили, что они платят по своим счетам и взимают по своим счетам, но при этом у них несколько предвзятая манера определять, что в эти счета входит.
В этот раз стражи в броне, стоявшие через равные промежутки вокруг банка, смотрели на Мальчика-Который-Выжил без какого-либо выражения, но во взглядах, адресованных Хмури и аврорам, мелькало злое презрение. У стоек и касс в фойе банка гоблины-кассиры с тем же презрением смотрели на волшебников, в чьи руки они отдавали галлеоны. Один из кассиров ухмылялся острозубым ртом ведьме, которая выглядела расстроенной и сердитой.
Если я правильно понимаю человеческую природу — и если я прав в том, что все гуманоидные волшебные расы генетически являются людьми с наследуемыми магическими изменениями — то вряд ли вы подружитесь с волшебником просто потому, что я буду вежлив с вами или выражу сочувствие. Но интересно, поддержите ли вы Мальчика-Который-Выжил в попытке свергнуть Министерство, если я пообещаю после этого отменить Закон о палочках... или если я втайне дам вам палочки и волшебные книги в обмен на вашу поддержку... Именно поэтому секрет изготовления палочек доступен только людям вроде Олливандера? Хотя, если вы на самом деле люди, просто обычные люди, то у нации гоблинов скорее всего есть свои внутренние кошмары, свои собственные Азкабаны, ибо это тоже свойственно человеческой природе. В таком случае рано или поздно я должен свергнуть или реформировать и ваше правительство. Хм.
Перед ними появился пожилой гоблин. Гарри вежливо склонил голову, и тот ответил резким полукивком. На этот раз не было диких гонок на тележках — вместо этого гоблин провёл их коротким коридором, который закончился маленькой приёмной с тремя скамейками, предназначенными для гоблинов, и одним стулом для волшебников, на котором никто не сидел.
— Не подписывай ничего, что даст тебе Люциус Малфой, — сказал Шизоглаз Хмури. — Ничего, ты меня понимаешь, парень? Если Малфой протянет тебе экземпляр «Чудесных приключений Мальчика-Который-Выжил» и попросит автограф, скажи ему, что вывихнул палец. Пока ты в Гринготтсе, ни на секунду не бери в руки перо. Если кто-то даст тебе перо, сломай его, а затем сломай себе пальцы. Мне нужно объяснять дальше, сынок?
— Не особенно, — ответил Гарри. — У нас в магловской Британии тоже есть юристы, и они бы назвали ваших юристов милашками.
Спустя пару минут Гарри отдал свой кошель на хранение Хмури и протянул свою палочку закованному в броню гоблину, который обыскал его с помощью разнообразных интересно выглядящих зондов.
Затем Гарри прошёл ещё через одну дверь и сквозь тонкий Водопад Воров. Вода испарилась с кожи мальчика, едва он вышел из-под струй.
По другую сторону двери оказалась комната размером побольше, отделанная панелями и богато обставленная, с большим золотым столом посередине. По одну сторону стола располагались два больших кожаных кресла, а по другую — маленькая деревянная табуретка для дебитора. У стен стояли на страже два гоблина в полном доспехе и богато украшенных наушниках и очках. Ни одной стороне не дозволялось иметь при себе палочек или других магических предметов, а если бы кто-то во время этой мирной встречи, проходящей под надзором банка Гринготтс, посмел бы использовать беспалочковую магию, на него сразу же напали бы охранники. Причудливые наушники позволяли гоблинам-стражам слышать лишь слова, обращённые напрямую к ним, а очки превращали лица волшебников в расплывшиеся пятна. Короче говоря, тут было обеспечено некое подобие настоящей безопасности, по крайней мере для владеющих Окклюменцией.
Гарри вскарабкался на неудобный деревянный табурет, мысленно хмыкнул: «Какое коварство» и стал ждать своих кредиторов.
Довольно скоро — по закону должника можно было бы заставить ждать гораздо дольше — в комнату вошёл Люциус Малфой. Привычным отработанным движением он изящно опустился в кожаное кресло. Трость со змеиной головой отсутствовала, грива белых волос как всегда плыла следом, а лицо было непроницаемо.
За ним, молча и с таким же непроницаемым выражением на лице вошёл мальчик с белыми волосами. Теперь на нём были чёрные одежды, куда более высокого качества, чем любая хогвартская мантия. Этому мальчику Гарри тоже был должен в общей сумме сорок галлеонов, и он тоже принадлежал к Дому Малфоев, и следовательно, имел право находиться на санкционированной Визенгамотом встрече.
Драко. Гарри не произнёс его имени вслух и не позволил эмоциям отразиться на своём лице. Он не знал, что сказать. Даже «мне жаль» не казалось уместным. Во время их краткого обмена сообщениями — когда они назначали эту встречу — Гарри и патронусу Драко не осмелился сказать ничего такого. И не только потому, что Люциус тоже мог услышать. Гарри было достаточно знать, что счастливые мысли Драко остались счастливыми, и что он до сих пор хочет, чтобы Гарри это знал.
Люциус Малфой заговорил первым, его голос звучал ровно, лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.
— Я не понимаю, что происходит в Хогвартсе, Гарри Поттер. Не могли бы вы объяснить мне?
— Я не знаю, — сказал Гарри. — Если бы я понимал суть этих событий, я бы не позволил им произойти, лорд Малфой.
— Тогда ответьте на следующий вопрос. Кто вы?
Гарри не отрывал взгляд от лица своего кредитора.
— Я не Сами-Знаете-Кто, как вы думали, — произнёс он. Не будучи совсем уж полным идиотом, Гарри успел догадаться, за кого принимал его Люциус Малфой в зале Визенгамота. — Очевидно, я не обычный ребёнок. В той же степени очевидно, что это наверняка имеет какое-то отношение ко всей этой истории про Мальчика-Который-Выжил. Но мне не известно, какое именно, или почему. Не более, чем вам. Я спрашивал Распределяющую шляпу, и она тоже не знает.
Люциус Малфой задумчиво кивнул.
— Мне удалось придумать лишь одну причину, по которой вы бы могли решить заплатить сто тысяч галлеонов за жизнь грязнокровки. Лишь одна причина могла бы объяснить её силу и кровожадность. Но затем она погибла от лап тролля, а вы — нет. Кроме того, мой сын многое рассказал о вас, Гарри Поттер, и в этом не было ни малейшего смысла. Мне доводилось слышать лепет сумасшедших из больницы Святого Мунго, и их бред звучал гораздо более здраво, чем то, что мой сын рассказал мне о вас под сывороткой правды. И ту часть «бреда сумасшедшего», за которую отвечаете лично вы, вам придётся объяснить мне прямо сейчас.
Гарри повернулся к Драко, и тот встретил его взгляд. На лице мальчика появились какие-то эмоции, ему удалось взять их под контроль, но затем его лицо снова выдало внутреннее напряжение.
— Я тоже, — голос Драко Малфоя срывался и дрожал, — хотел бы знать. Почему, Поттер?
Гарри закрыл глаза.
— Мальчик, которого воспитали маглы и который думает, что он умён. Ты увидел меня, Драко, и подумал, что из всех первогодок полезнее всего было бы подружиться с Мальчиком-Который-Выжил и показать ему истину. И я подумал то же самое про тебя. Но мы по-разному представляли истину. Я не хочу сказать, что существуют разные истины. Есть разные убеждения, но лишь одна реальность, лишь одна вселенная, в которой эти убеждения становятся истинными или ложными...
— Ты мне лгал.
Гарри открыл глаза и посмотрел на Драко.
— Я бы это назвал, — голос Гарри тоже немного дрогнул, — правдой с определённой точки зрения.
— С определённой точки зрения?! — Драко Малфой выглядел настолько сердито, как имел бы право выглядеть Люк Скайуокер, будучи не в настроении выслушивать оправдания Кеноби. — Для правды с определённой точки зрения есть специальное слово. И это слово — ложь!
— Или уловка, — спокойно ответил Гарри. — Утверждение, которое фактически является истиной, но заставляет слушателя сформировать убеждение, которое будет ложным. Мне кажется, стоит подчеркнуть это различие. То, что я тебе сказал, было самоисполняющимся пророчеством — ты поверил, что не сможешь обмануть себя, поэтому и не пытался. Навыки, которым ты обучился, — настоящие, и для тебя ничем хорошим не закончится, если ты начнёшь внутренне с ними бороться. Люди не могут усилием воли заставить себя поверить, что синее — это зелёное, но часто считают, что могут, и это почти так же плохо.
— Ты меня использовал, — сказал Драко.
— Я использовал тебя, но в результате ты становился сильнее. Именно так кого-то может использовать друг.
— Даже я знаю, что дружба такой не бывает!
На этом месте вмешался Люциус Малфой.
— С какой целью? Ради чего? — даже его голос перестал быть бесстрастным. — Зачем?
Гарри пристально посмотрел на него, затем повернулся к Драко.
— Наверное, твой отец сейчас мне не поверит, — начал он. — Но ты, Драко, в состоянии увидеть, что всё случившееся согласуется с этой гипотезой. И что любая более циничная гипотеза не объяснит, почему я не надавил на тебя сильнее, когда у меня была возможность, и почему я научил тебя столь многому. Я считал, что наследник дома Малфоев, который на виду у всех удержит маглорождённую от падении с крыши, станет прекрасным компромиссным кандидатом на роль главы магической Британии после реформ.
— То есть вы хотите меня убедить, — тихо произнёс Люциус Малфой, — что притворяетесь сумасшедшим. Ладно, оставим этот вопрос. Скажите, кто провёл тролля в Хогвартс.
— Я не знаю, — ответил Гарри.
— Скажите, кого вы подозреваете, Гарри Поттер.
— У меня четыре подозреваемых. Первый — профессор Снейп...
— Снейп?! — выпалил Драко.
— Второй, естественно, профессор Защиты Хогвартса, просто потому что он — профессор Защиты. — Гарри не стал бы его упоминать, он не хотел привлекать к профессору Защиты внимание Малфоев, если тот невиновен, но Драко мог его на этом поймать. — Если я назову третьего, вы мне не поверите. Четвёртый — категория под названием «Все остальные».
Пятый — Лорд Волдеморт. Не думаю, что мне стоит его упоминать при вас.
Люциус Малфой чуть ли не прорычал:
— Вы думаете, я не распознаю наживку на вашем крючке? Вы хотите заставить меня поверить, что ваша третья возможность и есть правильный ответ. Скажите мне, о ком речь, и бросьте ваши игры.
Гарри спокойно посмотрел на лорда Малфоя.
— Однажды я прочёл книгу, которую не должен был читать, и в ней было сказано: Настоящее общение происходит только между равными. Служащие лгут своим боссам, которые, в свою очередь, ожидают, что им солгут. Я не играю в недомолвки. Я считаю, что если я сейчас назову вам моего третьего подозреваемого, вы просто подумаете, что вся моя история — это западня.
— Это отец, да? — вмешался Драко.
Гарри удивлённо посмотрел на него.
— Ты подозреваешь, что отец послал тролля в Хогвартс, чтобы убить Грейнджер, верно? — ровным голосом спросил Драко. — Вот о чём ты думаешь!
Гарри открыл рот, чтобы сказать «Вообще-то, нет», но в кои-то веки умудрился сначала подумать и остановился.
— Понятно... — медленно произнёс Гарри. — Вот ради чего всё это. Люциус Малфой публично заявляет, что Гермиона не уйдёт от возмездия за то, что сделала, и — подумать только — её убивает тролль, — Гарри улыбнулся, но его улыбка больше напоминала оскал. — И если я здесь буду это отрицать, то Драко, не будучи окклюментом, сможет свидетельствовать под сывороткой правды, что Мальчик-Который-Выжил не подозревает Люциуса Малфоя в том, что тот послал тролля в Хогвартс, чтобы убить Гермиону Грейнджер, присягнувшую Благородному Дому Поттеров, чей долг крови был недавно оплачен сотней тысяч галлеонов. И так далее. — Гарри слегка откинулся назад, хотя на деревянном табурете без спинки это было сложно проделать подобающим образом. — Но теперь, когда я обратил на это внимание, мне эта мысль кажется очень логичной. Очевидно, именно вы убили Гермиону Грейнджер, как и угрожали сделать это перед всем Визенгамотом.
— Я этого не делал, — заявил Люциус Малфой с прежней бесстрастностью.
На лице Гарри опять появилась улыбка-оскал.
— Ну что ж, в этом случае, должен быть кто-то ещё, кто убил Гермиону и вмешался в работу защитных чар Хогвартса. И это тот же человек, который ранее пытался подставить Гермиону, обвинив её в убийстве Драко Малфоя. Или вы убили Гермиону Грейнджер, получив деньги за её жизнь, или вы обвинили в покушении на убийство вашего сына невинную девочку и забрали деньги моей семьи благодаря этому ложному обвинению. Одно из этих утверждений должно быть истиной.
