Тогда Гарри подумает о чём-нибудь тёплом, радостном, но не другом.
Гарри вытащил волшебную палочку, которую ему вернул профессор Флитвик, и принял исходную стойку для создания патронуса.
Он очистил разум от остатков умиротворения феникса, отодвинул спокойное, мечтательное состояние, вспомнил вместо этого пронзительный клич Фоукса и поднял себя на бой. Вынудил себя полностью очнуться. Собрал в кулак все силы, которые только могли напитать эти чары, постарался войти в нужное состояние для того тёплого и радостного чувства, которое ему было нужно. Вспомнил самые светлые события своей жизни.
Книги, которые купил ему отец.
Улыбку мамы, когда Гарри вручил ей собственноручно сделанную открытку на день матери. На тщательно продуманную схему ушло полфунта запчастей из гаража и три дня работы, зато открытка перемигивалась огоньками и пиликала коротенькую мелодию.
Профессора МакГонагалл, когда она рассказывала ему, что его родители погибли достойно, защищая его. И это действительно было так.
Тот миг, когда он понял, что Гермиона может учиться и работать наравне с ним и даже быстрее, что они могут быть достойными соперниками и настоящими друзьями.
То, как он выводил Драко из темноты незнания и наблюдал за его первыми самостоятельными шагами к свету.
Невилла, и Симуса, и Лаванду с Дином, и всех остальных, кто восхищался им, всех, за кого он стал бы сражаться, если бы Хогвартсу что-то угрожало.
Всё, что делало его жизнь стоящей.
Его палочка поднялась в исходное положение заклинания патронуса.
Гарри подумал о звёздах, о том образе, который почти удержал дементора даже без защиты патронуса. Только на этот раз Гарри добавил недостающий кусочек. Он никогда не видел её своими глазами, только на картинках и в фильмах, — Землю, ярко горящую голубым и белым отражённым солнечным светом посреди чёрной пустоты и сверкающих ярких точек. Она должна была попасть в этот образ, потому что именно она придавала смысл всему остальному. Земля — вот что делало звёзды значимыми, делало их чем-то большим, чем неуправляемые термоядерные реакторы, потому что именно Земля однажды колонизирует галактику и подарит смысл ночному небу.
Будут ли им всё ещё досаждать дементоры, детям детей их детей, дальним потомкам человеческого рода, когда они будут шагать от звезды к звезде? Нет. Конечно же, нет. Дементоры — лишь небольшая помеха, практически незаметная в свете этого будущего. Они вовсе не неуязвимы, их можно уничтожить. С этими небольшими помехами приходится мириться, если ты принадлежишь к числу тех, кому повезло и не повезло родиться на Земле, родиться одним из крохотной горстки разумных созданий в начале времён, до того как разумная жизнь вступила в полную силу, на Старой Земле, как когда-нибудь станут её называть. Родиться в час рассвета, когда твои действия могут влиять на ход истории, когда ещё столько тьмы нужно побороть, в том числе справиться с такими мелкими помехами, как дементоры.
Мама и папа, дружба с Гермионой и обучение Драко, Невилл, и Симус, и Лаванда, и Дин, синее небо и сияющее Солнце, Земля, звёзды, будущее ночного неба, всё, чем было человечество и всё, чем оно собиралось стать...
Гарри сжал волшебную палочку, расположив пальцы в нужной позиции. Теперь настало время для той самой, правильной тёплой и радостной мысли.
И Гарри пристально посмотрел на то, что скрывалось под потрёпанным плащом, прямо на то, что называлось дементором. Пробел в пространстве, пустота, дыра во вселенной, отсутствие цвета, открытая рана, сквозь которую тепло изливалось из мира.
Дементор источал страх, забирая все радостные мысли, выпивая силы, а его поцелуй мог разрушить всё, чем ты когда-либо был.
Теперь я тебя знаю, подумал Гарри, взмахивая палочкой раз, два, три и четыре, сдвигая пальцы на точно выверенное расстояние. Я понял твою природу. Ты символизируешь смерть, по какому-то закону магии ты — тень, которую смерть отбрасывает в мир.
А смерть — это то, чего я никогда не приму.
Это просто детская болезнь, которую человеческий род пока ещё не перерос.
И однажды...
Мы преодолеем её...
И людям никогда больше не придётся говорить «Прощай»...
Он поднял палочку и точно направил её на дементора.
— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!
Мысль взорвалась, словно прорванная дамба, волной взметнулась по руке в его палочку и вырвалась слепящим белым светом. Светом, который стал материальным, принял форму и набрал плотность.
Вертикально стоящая фигура с двумя руками, двумя ногами и головой. Животное Homo Sapiens, образ человека.
Он сиял всё ярче и ярче, по мере того как Гарри вкладывал в заклинание все свои силы, он сверкал раскалённым светом ярче угасающего заката. Авроры и профессор Квиррелл заслонили глаза руками...
И в будущем, когда потомки человечества расселятся от звезды к звезде, они не станут рассказывать своим детям историю Старой Земли до тех пор, пока те не станут достаточно взрослыми, чтобы выдержать её. И, услышав её, дети будут плакать, узнав, что такая вещь, как смерть, вообще когда-либо существовала!
Человеческая фигура теперь сияла ярче, чем полуденное солнце, так лучезарно, что Гарри мог почувствовать, как её свет согревает кожу. И он выплеснул свой вызов навстречу тени смерти, открыл все шлюзы внутри, чтобы только этот блестящий образ сверкал всё ярче и ярче.
Вы не непобедимы, и однажды человеческий род уничтожит вас. Если я смогу, я уничтожу вас сам, силой разума, магии и науки. Я не буду прятаться от смерти в страхе, пока у меня есть хоть малейший шанс на победу. Я не позволю смерти коснуться себя, я не позволю ей коснуться тех, кого я люблю. И даже если вы уничтожите меня раньше, чем я уничтожу вас, За мной придут другие, а за ними ещё и ещё, До тех пор, пока рана мира наконец не излечится...
Гарри опустил палочку, и яркая фигура человека угасла.
Он медленно выдохнул.
Будто просыпаясь после долгого сна, словно открывая глаза по пробуждении, Гарри оторвал взгляд от клетки. Он огляделся вокруг и увидел, что все изумлённо уставились на него.
Альбус Дамблдор уставился на него.
Профессор Квиррелл уставился на него.
Трое авроров уставились на него.
Они все смотрели на него так, как будто он только что уничтожил дементора.
Посреди клетки лежал потрёпанный плащ. Пустой.
Глава 46. Человечность. Часть 4
Солнечный диск скрылся за горизонтом. Последние красные отблески угасали на верхушках деревьев. На лесной поляне, покрытой пожухлой и местами заснеженной травой, шесть человек стояли вокруг пустой клетки, на полу которой валялся потрёпанный плащ.
Гарри чувствовал себя... ну, опять нормально. Вменяемо, более-менее. Чары Патронуса не отменили все события и потрясения дня. Раны не исчезли бесследно, но их как будто... перевязали, залечили? Трудно описать.
Даже Дамблдор выглядел бодрее, хотя ему всё же стоило бы отдохнуть. На секунду старый волшебник повернул голову в сторону профессора Квиррелла, и они встретились глазами. Затем его взгляд вернулся к Гарри.
— Гарри, — сказал он, — собираешься ли ты упасть от истощения и, возможно, скончаться?
— Как ни странно, нет, — ответил Гарри. — Заклинание отняло какую-то часть сил, но гораздо меньшую, чем я ожидал.
А может быть, оно не только отнимало... возможно, оно дало что-то взамен.
— Честно говоря, — продолжил он, — я думал, что где-то в эту секунду моё тело должно грохнуться на землю.
Послышался характерный звук падающих на землю тел.
— Спасибо, что позаботились об этом, Квиринус, — обратился Дамблдор к профессору Квирреллу, стоявшему позади трёх бесчувственных тел авроров. — Признаться, я всё ещё ощущаю некоторую усталость. Впрочем, с чарами памяти я справлюсь сам.
Профессор Квиррелл церемонно кивнул и уставился на Гарри:
— Я пропущу добрую часть бессмысленного уже неверия, замечаний о том, что даже Мерлин потерпел неудачу в этом деле, и так далее, и перейду сразу к главному вопросу: тысяча ползучих змей, что это было?
— Заклинание Патронуса, — ответил Гарри. — Версия 2.0.
— Я рад, что ты вновь стал самим собой, — сказал Дамблдор. — Но ты, юный когтевранец, никуда отсюда не уйдёшь, пока не расскажешь, какую именно светлую и счастливую мысль ты использовал.
— Хм-м, — протянул Гарри, задумчиво постучав пальцем по щеке, — я вот думаю: а стоит ли?
Профессор Квиррелл неожиданно ухмыльнулся.
— Пожалуйста? — попросил директор. — Пожалуйста-пожалуйста плюс мороженка?
И, повинуясь импульсу, Гарри решился. Идея опасная, но вряд ли в этой жизни у него ещё когда-либо будет такая возможность.
— Три газировки, — сказал Гарри своему кошелю, затем взглянул на профессора Защиты и директора Хогвартса.
— Джентльмены, — начал он свою речь, — я купил эти банки с газировкой, когда впервые посетил платформу Девять и три четверти, по пути в Хогвартс. Я хранил их для особого случая. На напиток наложено специальное заклятье, которое гарантирует, что он будет выпит в определённый момент. Это всё, что осталось от моих запасов, но не думаю, что мне ещё когда-либо представится столь прекрасный случай. Не откажетесь?
Гарри передал одну банку Дамблдору, а другую кинул профессору Квирреллу. Волшебники пробормотали одинаковые заклинания и, получив результат проверки банок, слегка нахмурились. Гарри же, в свою очередь, сразу распечатал банку и начал пить.
Профессор Защиты и директор Хогвартса вежливо последовали его примеру.
— Я думал о своём категорическом неприятии смерти как естественного порядка вещей, — сказал Гарри.
Возможно, воспоминание о случившемся после произнесения этой фразы, не слишком подойдёт для вызова патронуса, однако оно по праву займёт место в десятке лучших воспоминаний Гарри.
Он на секунду занервничал под взглядами, которыми его наградили и директор и профессор Защиты, пока брызги Прыского чая растворялись в небытии. Но затем волшебники переглянулись и, видимо, решили, что ни один из них не сможет безнаказанно совершить с Гарри ничего по-настоящему ужасного в присутствии другого.
— Мистер Поттер, — сказал профессор Квиррелл, — даже я знаю, что это заклинание работает отнюдь не так.
— Именно, — согласился Дамблдор. — Объяснись.
Гарри открыл рот и почти сразу же его захлопнул. Неизвестно, знала ли этот секрет Ровена, но Годрик знал наверняка и никому не рассказал. Возможно, были и другие волшебники, которые догадались, но всё же помалкивали. Нельзя намеренно что-то забыть, и как только кто-нибудь поймёт, за счёт чего работает заклинание патронуса, то он уже никогда не сможет призывать животную форму полного телесного патронуса, а учитывая, что большинство волшебников не имеют правильного воспитания, необходимого для полной победы над дементором...
— Э-эм, извините, — произнёс Гарри, — но я буквально только что понял: детальное объяснение будет чрезвычайно плохой идеей, по крайней мере до тех пор, пока вы сами не придёте к некоторым выводам.
— Это действительно так, Гарри? — медленно протянул Дамблдор. — Или ты лишь притворяешься мудрым...
— Директор! — воскликнул Квиррелл с искренним потрясением в голосе, — мистер Поттер сказал вам, что это одно из тех заклинаний, которые нельзя обсуждать с волшебниками, неспособными их творить! Нельзя настаивать на ответе!
— Если я скажу вам... — начал Гарри.
— Нет, — весьма строго прервал его профессор Квиррелл. — Вы не должны объяснять нам почему, мистер Поттер. Вы просто говорите нам, что мы ещё не готовы. И если соберётесь дать нам подсказку, вы должны делать это со всей возможной осторожностью, хорошо подумав, а не в середине разговора.
Гарри кивнул.
— Но, — попытался возразить директор, — но что же мне сказать Министерству магии? Нельзя просто потерять дементора!
— Скажите им, что я его съел, — ответил профессор Квиррелл, из-за чего Гарри подавился газировкой, которую в это мгновение неосознанно потягивал из банки. — Я не возражаю. Не пора ли нам возвращаться, мистер Поттер?
И они вдвоём побрели по вытоптанной тропинке обратно в Хогвартс, оставив за спиной Альбуса Дамблдора, с несчастным видом смотревшего на пустую клетку и трёх спящих авроров, которым предстояла встреча с чарами изменения памяти.
* * *
Послесловие: Гарри Поттер и профессор Квиррелл.
Некоторое время они шли молча, прежде чем профессор Квиррелл заговорил. Все звуки вокруг сразу стихли.
— Вы необычайно хорошо умеете убивать, мой ученик, — сказал он.
— Спасибо, — искренне отозвался Гарри.
— Не хочу показаться назойливым, — проговорил профессор Квиррелл, — но, возможно, есть ничтожный шанс, что только директору вы не могли доверить этот секрет?..
Гарри ненадолго задумался. Профессор Квиррелл и так не мог создавать патронуса-животное.
Но, единожды рассказав секрет, он не сможет вернуть всё назад. Гарри достаточно быстро учился на своих ошибках, чтобы понять: следует хотя бы подумать, прежде чем выпускать подобные тайны в мир.
Гарри покачал головой, и профессор Квиррелл кивнул, принимая ответ.
— Из чистого любопытства, профессор Квиррелл, — сказал Гарри, — если бы ваше предложение привезти в Хогвартс дементора было частью злодейского плана, какой была бы цель?
— Убить Дамблдора, пока он будет ослаблен, — без единого колебания отозвался тот. — Хм. Директор сказал вам, что подозревает меня?
Гарри поколебался секунду, пытаясь придумать ответ, а потом и вовсе не стал отвечать, осознав, что его молчание говорит само за себя.
— Любопытно... — сказал профессор Квиррелл. — Мистер Поттер, нельзя исключать, что сегодня был приведён в действие чей-то план. Ваша палочка могла случайно упасть так близко к клетке дементора. Или же один из авроров мог находится под чарами Империуса, Конфундуса или легилименции, чтобы повлиять на это. Из списка подозреваемых, на вашем месте, я бы также не исключал Флитвика и меня самого. Следует также отметить, что профессор Снейп отменил сегодня все занятия, и, подозреваю, он достаточно силён, чтобы применить заклинание Разнаваждения — авроры использовали чары обнаружения в самом начале урока, но не повторяли их непосредственно перед вашей попыткой. Но проще всего, мистер Поттер, предположить, что план принадлежал самому Дамблдору, и если это так, что ж, он мог заранее принять меры, чтобы направить ваши подозрения в другую сторону.
