Верресы же говорили, что Гермиона — единственный сверстник Гарри, чьё существование их сын хоть как-то признал.
И, возможно, это и было несколько преждевременно, но обе пары втайне подозревали, что свадебные колокола уже не за горами.
Поэтому Рождество они проведут как обычно, с семьёй её мужа, но канун Рождества было решено отметить с родителями потенциального мужа их дочери.
Роберта как раз поливала индейку жиром, когда раздался звонок в дверь. Она крикнула:
— Милый, можешь открыть?
Раздался короткий стон кресла и его обитателя, затем тяжёлые шаги мужа и звук открывающейся двери.
— Доктор Грейнджер? — послышался энергичный мужской голос. — Я Майкл, а это Петуния и наш сын Гарри. Еда в волшебном сундуке.
— Да, заходите, пожалуйста, — ответил её муж, затем пробормотал «спасибо», что указывало на принятие некоего подарка, и «располагайтесь». Затем Лео с некоторым определённо искусственным энтузиазмом сказал: — Да, и все игрушки на нижнем этаже, думаю, Герми тоже скоро спустится, вон там, первая дверь направо.
Повисла короткая пауза.
— Игрушки? Обожаю игрушки! — ответил радостный голос юного мальчика.
Послышался звук шагов, а потом тот же радостный голос:
— Обалдеть! Какой огромный дом! Надеюсь, я здесь не заблужусь!
Роберта, улыбаясь, закрыла духовку. Её немного беспокоило то, как Гермиона в своих письмах описывала Мальчика-Который-Выжил. Хотя та, конечно, не писала ничего, что могло бы указать на то, что Гарри Поттер опасен. Ничего похожего на те тёмные намёки в книгах, которые Роберта купила будто бы для Гермионы во время прогулки по Косому переулку. Её дочь сообщила совсем немного: только что Гарри разговаривает так, как будто он сошёл с книжных страниц, и что Гермионе приходится учиться усерднее, чем когда-либо раньше, только чтобы он не смог её превзойти. И в итоге получалось, что Гарри Поттер — обычный одиннадцатилетний мальчик.
Она как раз подошла к входной двери, когда её дочь, безумно грохоча, слетела по лестнице с явно небезопасной скоростью. Гермиона утверждала, что ведьмы легче переносят падения, но Роберта не слишком этому верила...
Роберта едва успела составить первое впечатление от профессора и миссис Веррес, которые явно нервничали, когда мальчик с легендарным шрамом на лбу развернулся к её дочери и сказал, понизив голос:
— Рад видеть вас в этот лучший из вечеров, мисс Грейнджер. — Он вытянул руку, словно предлагая родителей на серебряном блюде. — Представляю вам моего отца, профессора Майкла Веррес-Эванса, и мою мать, миссис Петунию Эванс-Веррес.
Пока Роберта стояла с открытым ртом, мальчик повернулся к родителям и воскликнул прежним радостным голоском:
— Мам, пап, это Гермиона! Она очень умная!
— Гарри! — зашипела её дочь. — Прекрати!
Мальчик вновь крутанулся к Гермионе.
— Боюсь, мисс Грейнджер, — ответил он мрачно, — мы с вами изгнаны в глубины подземных лабиринтов. Оставим же взрослых с их взрослыми разговорами, которые, без сомнения, воспарят в дали, недоступные нашему детскому разуму, и возобновим нашу незаконченную дискуссию о применимости следствий юмовского проективизма в трансфигурации.
— Пожалуйста, извините нас, — очень решительным тоном сказала её дочь, ухватила мальчика за левый рукав и потащила в коридор. Роберта беспомощно проводила их взглядом. Мальчик радостно ей махнул — и Гермиона втащила его в проход на нижний этаж и захлопнула дверь.
— Я, ох, я извиняюсь за... — нерешительно пробормотала миссис Веррес.
— Простите нас, — сказал профессор, тепло улыбаясь, — Гарри бывает несколько раним в подобных ситуациях. Но, полагаю, он действительно прав в том, что нам не интересны их разговоры.
«Он не опасен?» — хотела спросить Роберта, но промолчала и попыталась придумать более вежливый вопрос. Муж рядом с ней посмеивался, будто счёл то, что они только что видели, скорее смешным, чем пугающим.
Этого мальчика пытался убить самый ужасный Тёмный Лорд в истории магической Британии, и всё, что от этого Тёмного Лорда осталось, — обгорелые останки рядом с колыбелькой...
...мальчика, который, возможно, в недалёком будущем станет её зятем.
Роберту всё больше тревожила необходимость отпускать дочь учиться колдовству, особенно после того, как она, проштудировав книги, сверила даты и осознала, что её мать-волшебница, скорее всего, была убита на пике террора Гриндевальда, а не умерла во время родов, как всегда утверждал отец.
Но профессор МакГонагалл после первой встречи навестила их ещё несколько раз — «посмотреть, как поживает мисс Грейнджер», — и Роберта не могла отделаться от мысли, что если Гермиона скажет, что её родители мешают её колдовской карьере, то будут приняты меры...
Так что Роберта изобразила свою лучшую улыбку и сделала всё, что могла, чтобы поддержать атмосферу рождественского веселья.
* * *
Стол в обеденном зале был гораздо длиннее, чем требовалось шестерым людям... э, четырём людям и двоим детям. Тем не менее, он был полностью застелен скатертью из тонкого белого льна, а еда зачем-то была разложена по причудливым подносам, которые, правда, были из нержавеющей стали, а не из серебра.
Гарри никак не мог сосредоточиться на индейке.
Естественно, речь зашла о Хогвартсе. Гарри было очевидно, что его родители надеялись вызнать от Гермионы о его жизни в школе больше, чем он сам им рассказывал. Но либо Гермиона их раскусила, либо для неё было привычным делом избегать в разговорах подобных скользких тем.
Так что Гарри был в безопасности.
Но, к сожалению, Гарри в своих письмах родителям недальновидно описал множество разнообразных фактов из жизни Гермионы, в том числе и те, которые она своим родителям не рассказывала.
Например, что Гермиона — генерал армии на дополнительных занятиях по боевой магии.
Мать Гермионы явно очень встревожилась, услышав об этом, так что Гарри вмешался в разговор и со всей убедительностью стал объяснять, что они используют только оглушающие заклинания, что занятия проходят под наблюдением профессора Квиррелла, а при наличии магических лекарств многие вещи гораздо менее опасны, чем могут показаться. После этих слов Гермиона сильно пнула его под столом. К счастью, тут вмешался его отец, который, и Гарри это признавал, в некоторых вопросах разбирался лучше него, и с твёрдой профессорской авторитетностью заявил, что не видит ни малейшего повода для волнения, поскольку немыслимо, чтобы детям позволяли заниматься чем-то действительно опасным.
Но отнюдь не это мешало Гарри наслаждаться обедом.
...Дело в том, что, как выяснялось, постоянно жалея себя, он не замечал, что рядом есть кто-то в похожей, но значительно более печальной ситуации.
В какой-то момент доктор Лео Грейнджер спросил, правда ли, что эта славная учительница, профессор МакГонагалл, которой, видимо, понравилась Гермиона, присуждает ей уйму баллов в школе.
И Гермиона, с искренней на вид улыбкой, ответила «да».
Гарри стоило больших усилий сдержаться и не ответить ледяным тоном, что у профессора МакГонагалл нет любимчиков, и Гермиона получила много баллов потому, что заслужила их все до единого.
А несколько минут спустя Лео Грейнджер озвучил мнение, что, если бы не колдовские способности, такая умная девочка вполне могла бы пойти в медицинскую школу и стать дантистом.
Гермиона опять лишь улыбнулась, а её быстрый взгляд снова удержал Гарри от того, чтобы вставить что-нибудь резкое. Например, что она вполне может стать всемирно известным учёным. И пришла ли бы Грейнджерам эта мысль в голову, будь Гермиона их сыном, а не дочерью? Или их ребёнку в принципе запрещено добиваться в жизни большего, чем им?
Гарри быстро приближался к точке кипения.
И в то же время теперь он гораздо выше ценил то, что его отец всегда поощрял развитие способностей Гарри, всегда поддерживал его стремление к новым вершинам и никогда не умалял ни одно из его достижений, пусть одарённый ребёнок всё равно оставался для отца лишь ребёнком. Неужели Гарри пришлось бы жить в похожей обстановке, если бы его мама вышла замуж за Вернона Дурсля?
Он сдерживал себя, как только мог.
— И она действительно обошла тебя по всем предметам, за исключением уроков полётов на мётлах и трансфигурации? — поинтересовался профессор Майкл Веррес-Эванс.
— Да, — ответил Гарри с деланным спокойствием, отрезая себе ещё кусочек рождественской индейки, — и с приличным отрывом в большинстве случаев.
В других обстоятельствах ему было бы сложнее признать это, из-за чего он до сих пор и не нашёл времени рассказать об этом отцу.
— Гермиона всегда хорошо училась, — сказал доктор Лео Грейнджер довольным тоном.
— Но Гарри принимал участие в соревнованиях на национальном уровне! — возразил профессор Майкл Веррес-Эванс.
— Дорогой! — воскликнула Петуния.
Гермиона захихикала, что ничуть не сглаживало впечатление от её незавидной, в глазах Гарри, участи. Но эта несправедливость, похоже, совсем не беспокоила Гермиону, и это беспокоило Гарри.
— Я не стесняюсь того, что уступаю ей, пап, — сказал Гарри. Сейчас, по крайней мере, это было так. — Кстати, я упоминал, что она выучила наизусть все учебники первого курса ещё до начала занятий? И, да, я проверил.
— И это, э-э, нормально для неё? — спросил профессор Веррес-Эванс у Грейнджеров.
— О да, Гермиона всегда всё запоминает, — сказала доктор Роберта Грейнджер со счастливой улыбкой. — Она помнит наизусть все рецепты из моих кулинарных книг. Мне не хватает её каждый раз, когда я готовлю ужин.
Отец Гарри, судя по выражению его лица, начинал испытывать те же чувства, что и его сын.
— Не волнуйся, папа, — сказал Гарри. — Теперь она получает все продвинутые материалы, какие только может усвоить. Учителя в Хогвартсе ценят её ум, в отличие от её родителей!
На последних трёх словах он повысил голос, и когда все лица повернулись к нему, а Гермиона снова пнула его под столом, Гарри понял, что испортил ужин. Но терпеть происходящее было уже решительно невозможно.
— Ну конечно, мы ценим её ум, — возразил Лео Грейнджер, которого, похоже, начал раздражать ребёнок, бестактно повышающий голос за их обеденным столом.
— Вы не имеете о нём ни малейшего понятия, — в голосе Гарри засквозил холод. — Вы думаете: как мило, что она читает много книг, так ведь? Вы видите табель с идеальными оценками, и единственное, что приходит вам в голову — это как славно, что она хорошо учится. Ваша дочь — самая талантливая ведьма своего поколения, самая яркая звезда Хогвартса, и когда-нибудь, доктор и доктор Грейнджер, люди будут помнить ваши имена только потому, что вы были её родителями!
Гермиона тем временем спокойно встала из-за стола, обошла его вокруг и выбрала именно этот момент, чтобы ухватить Гарри за плечо и стащить со стула. Гарри не сопротивлялся, но и умолкать не желал. Ещё больше повысив голос, он продолжил:
— И вполне возможно, через тысячу лет люди будут помнить слово «стоматология», только потому что стоматологами были родители Гермионы Грейнджер!
* * *
Роберта смотрела вслед дочери, которая только что, с терпеливым выражением на юном лице, утащила из комнаты Мальчика-Который-Выжил.
— Я ужасно сожалею, — сказал профессор Веррес с беззаботной улыбкой. — Но, пожалуйста, не волнуйтесь, Гарри всегда выражается подобным образом. Кстати, они уже прямо вылитая супружеская пара.
И эти слова были пугающе похожи на правду.
* * *
Гарри ожидал весьма суровых упрёков.
Но, после того как Гермиона дотащила его до нижнего этажа и закрыла дверь, она повернулась...
...и улыбнулась. Очень искренне, насколько мог судить Гарри.
— Не надо, Гарри, пожалуйста, — мягко сказала она. — Это было очень мило с твоей стороны. Но всё в порядке.
Гарри уставился на неё, пытаясь понять....
— Как ты это выносишь? — спросил он. Гарри пытался говорить тихо, чтобы не услышали родители, но от напряжения его голос стал тоньше. — Как ты это выносишь?
Гермиона пожала плечами:
— Потому что именно такими и должны быть родители?
— Нет, — сказал Гарри, теперь уже тихо, но все ещё убеждённо, — это не так, мой отец никогда не умалял моих достижений... ну, иногда бывало, но никогда настолько...
Гермиона подняла палец, и Гарри замолчал, ожидая, пока она найдёт слова. Наконец, она произнесла:
— Гарри... Профессор МакГонагалл и профессор Флитвик любят меня, потому что я самая талантливая волшебница нашего поколения и лучшая ученица Хогвартса. Мама и папа этого не знают, и ты никогда не сможешь им это объяснить, но они всё равно меня любят. И это означает, что всё правильно, всё так, как должно быть, и в Хогвартсе, и дома. И поскольку это мои родители, мистер Поттер, у вас нет права голоса... — Она опять улыбнулась той же загадочной улыбкой, что и за обедом, и очень нежно посмотрела на Гарри. — Ясно, мистер Поттер?
Гарри сдержанно кивнул.
— Хорошо, — сказала Гермиона, наклонилась и поцеловала его в щёку.
* * *
За столом только-только возобновился разговор, как с нижнего этажа донёсся высокий, на грани визга, вскрик:
— Эй! Никаких поцелуев!
Отцы разразились хохотом, в то время как матери с одинаковым выражением ужаса на лицах устремились к лестнице на нижний этаж.
Когда детей наконец вернули за стол, Гермиона ледяным тоном заявила, что больше никогда его не поцелует, а Гарри с возмущением ответил, что солнце прогорит и превратится в горсть холодного пепла, прежде чем он подпустит её для второй попытки.
Что означало, что всё правильно, всё так, как и должно быть. Все снова расселись за столом, и Рождественский ужин продолжился.
Глава 37. Интерлюдия: Пересекая границы
Приближалась полночь.
Засидеться допоздна Гарри было несложно. Он просто не использовал Маховик времени. Гарри, по традиции, постарался так сдвинуть свой цикл сна, чтоб уж точно бодрствовать в то мгновение, когда канун Рождества сменится Рождеством. Потому что, хотя он никогда не был достаточно юн, чтобы верить в Санта-Клауса, когда-то он был достаточно юн, чтобы усомниться.
Было бы очень приятно, если бы существовала мистическая личность, которая прокрадывается ночью в твой дом и приносит рождественские подарки...
У Гарри по спине пробежал холодок.
Предвестник чего-то страшного.