Сверток оказался неожиданно тяжелым и каким-то уютно-теплым. Пока я застывшими от напряжения руками прижимала его к себе, младенец завошкался, проснулся и уставился на меня голубыми глазищами. Я неловко улыбнулась, он в ответ сердито насупился, а потом вдруг радостно улыбнулся мне беззубым ртом.
За долгие годы это была первая искренняя улыбка, подаренная мне — без заискивания, без подхалимства… Я вдруг ощутила, как что-то больно сжалось внутри, а в комнате словно стало светлее. Казалось, будто маленький сверток передал мне часть своего тепла, хотя, вероятно, так оно и было. В тот миг я впервые пожалела о столь опрометчиво данном Лорду обещании.
Когда Драко радостно забулькал, пуская пузыри, в ответ на мою улыбку, я точно знала, что у меня будет ребенок. Ведь если нет никого, кто может подарить искреннюю улыбку, остается лишь самому создать такого человека. Думаю, этот момент и стал тем самым, положившим начало пути, по которому я пришла сюда.
В тот день я просидела у сестры до вечера, почти не спуская с рук младенца. Разумеется, для того чтобы навещать сестру, мне не нужно было спрашивать разрешения, да и подозрений это не вызывало, поэтому я стала появляться в Малфой-меноре почти каждый день, лишь бы увидеть счастливую улыбку Драко.
Всем известно, что дети волшебников развиваются быстрее, чем магловские. В девять месяцев Драко довольно хорошо произносил «Мама», «Папа» и «Добби», а вот мое имя ему отчего-то не удавалось. Нарцисса хохотала до коликов, когда всегда невозмутимый Люциус уронил трость себе на ногу, впервые услышав, как его девятимесячный сын при виде меня истошно орет: «О, Ба-ля-я-а-а!!!».
До того дня, как я впервые увидела крестника я была уверена, что никогда и никого не буду любить, ведь зависимость унижает. Даже брак с Родольфусом не изменил моих убеждений — чистокровные аристократки выходят замуж ради престижа и продолжения рода, и хотя Цисси повезло больше, я никогда не завидовала ей. И вот теперь в моей жизни появился человечек, который любил меня и всегда искренне радовался моему приходу.
Свои первые шаги он сделал мне навстречу. Я зашла к Нарциссе, а он сполз с ее колен и неожиданно потопал ко мне, да еще и впервые почти правильно назвал мое имя. Славу самой кровожадной и безжалостной Пожирательницы я тоже получила благодаря ему.
Когда это произошло Драко только-только исполнился год. Нарцисса слегка приболела, неугомонный ребенок не давал ей ни минуты покоя, и я вызвалась погулять с ним немного. Хотя бесчинства, творимые тогда Лордом были очевидны и имена его сторонников шепотом передавались из уст в уста, неоспоримых доказательств причастия к ним Лестрейнджей у Министерства не было, потому я не пряталась, спокойно передвигаясь по улицам, а на косые взгляды давно научилась не обращать внимания.
Сад Малфой-менора мы с Драко изучили вдоль и поперек, а той осенью как раз открылся новый парк в магической части Англии, и я решила показать малышу пруд и уточек, как обещала пару дней назад. Трансгрессия всегда удавалась мне неплохо, и уже через десять минут мы с Драко оказались в парке.
Шептания за спиной нисколько не волновали меня. Малыш весело смеялся, кидая уткам в пруд куски хлеба. Я не сразу заметила появившихся неподалеку нескольких подростков. Они на тот момент должны были учиться на последнем курсе Хогвартса, а возможно, уже закончили его — в мой выпускной год они как раз поступали. Все трое были из семей маглов.
— Ты посмотри, Вилли! — внезапно громко сказал один, — теперь убийцам разрешают гулять по улицам!
— И куда только Министерство смотрит? — добавил второй и весело загоготал.
Я напряглась, но устраивать бойню на улице не входило в мои планы — гораздо удобнее было расквитаться с ними без посторонних. Подростки тем временем не унимались, почувствовав свою безнаказанность.
— Она думает, что если подкладывается под Того-кого-нельзя-называть, он ее прикроет, — злобно выплюнул первый, назвавший меня убийцей, — а семьи маглов тем временем гибнут, пока они спокойно выгуливают своих выблядков.
Возникало опасение, что я могу не сдержаться, и тогда путь мой будет один — Азкабан. Сцепив зубы, я быстро взяла Драко на руки, вынула палочку и повернулась к мальчишкам, просто ради того, чтобы увидеть, как они бросятся врассыпную, но, как оказалось, зря.
— Убийца! — яростно выкрикнул один, трясясь от злобы. — Твои дружки убили моих родителей, мразь!
В тот же миг я вспомнила мальчишку: его семья действительно погибла два месяца назад, об этом даже писали в газетах, но меня не было при нападении. Я уже собралась трансгрессировать, но тут в воздухе просвистел огромный камень, попал в лицо Драко и выбил ему зубик. Отчаянный захлебывающийся рев малыша моментально вскипятил ярость внутри меня, а когда я увидела кровь, текущую изо рта ребенка, у меня окончательно снесло крышу. Это был единственный раз, когда я смогла наслать Аваду невербально. Остальные заклятья я выкрикивала вслух, выплескивая бешенную ярость на тех, кто посмел обидеть дорогого мне человека.
Когда застилавший глаза гнев слегка рассеялся, в паре футов от меня лежали три тела, почти разорванных на куски. Остальные посетители парка разбежались кто куда, а уже на следующее утро на первой странице красовался заголовок: «Ужасающее по жестокости убийство троих невинных детей! Беллатриса Лестрейндж — первый палач Того-Кого-Нельзя-Называть». Рядом было фото, на котором я с искаженным от ярости лицом выпускаю заклятия из палочки — видимо, кто-то в парке умудрился сделать снимок. Сняли меня с такого ракурса, что залитого кровью Драко, которого я держала в другой руке, видно не было. Ниже шел еще один снимок, изображающий убитых горем родственников. Пожалуй, не знай я, что произошло в парке на самом деле, возненавидела бы сама себя — столь удачно была подана информация.
Лорд был очень горд моими достижениями, потому именно мне досталась честь пытать Лонгботтомов, чтобы вытянуть из них информацию. Я не была в восторге от задания, но в мои планы не входило злить Господина, если я собиралась стать наиболее приближенной к нему. То что произошло стало для меня неожиданностью, все же они были чистокровной семьей и лично мне не сделали ничего дурного, но случившегося изменить все равно было невозможно.
Той же осенью Лорд совершил неудачную попытку убить Поттеров и исчез, а еще через три дня Каркаров, пойманный во время очередной облавы, сдал Министерству место, где прятались самые преданные Лорду сторонники. Все мы оказались в Азкабане.
Я всегда знала, что Лорд вернется и не видела никакого резона отрекаться от хозяина. Я хотела стать самой преданной, самой важной и незаменимой для него, ведь только так я могла добиться его расположения и надеяться, что однажды он изменит свое мнение насчет Пожирательниц-матерей и позволит мне завести ребенка.
Тринадцать лет в Азкабане я жила лишь этими мыслями. Нарцисса писала мне письма, где рассказывала о новых проделках Драко. Мальчик часто спрашивал обо мне, но видеть, как он растет я могла лишь по фотографиям. Сестра очень сокрушалась, что я не могу теперь помогать ей: ребенок был страшно шебутным и Цисси частенько приходилось спасать эльфов, приглядывающих за играющим в саду мальчиком, когда Драко, сдвинув брови в лучших традициях отца, сурово заявлял: «Есь!» и совал в рот домовикам ложки песка.
— Мерлин… — Драко порозовел и взволнованно запустил в волосы пятерню, — они же не могут противиться приказам хозяина…
— Именно, — засмеялась Беллатриса, — теперь представь, скольких эльфов твоя мать спасла от смерти. Со временем ты позабыл про меня и больше не спрашивал, но я не обиделась. На тебя невозможно было обижаться.
Как ни презирала я мелкого подхалима Петтигрю, именно он смог вернуть Лорда к жизни, а вместе с ним ко мне вернулась надежда. Когда Хозяин освободил нас из Азкабана, то похвалил меня за исключительную преданность делу, которое он начал. Я была уверена, что ждать осталось недолго — Лорд одержит победу в войне, а мы все получим почет и привилегии. Передо мной явственно замаячила радость предстоящего материнства.
В тот год Повелитель был всерьез озадачен потребностью раздобыть Пророчество о Поттере, хотя набеги на маглов с целью развлечения все же изредка случались. Через пару месяцев после моего выхода из Азкабана в подвале Малфой-менора появилась небольшая группа пленников, с которыми Лорд поначалу развлекался веселья ради, а потом и вовсе позабыл о них, занятый более важными делами.
Всего маглов было семеро, потом один из них умер от лихорадки. Домовым эльфам вменялось в обязанность носить им еду, я же пару раз за день спускалась в подвал для проверки, так как долгое участие в сражениях научило меня не доверять противникам и ни в коем случае не недооценивать их.
Чаще остальных мое внимание привлекала сидящая в подвале старуха-цыганка. Я понятия не имела как она попала в плен, ведь считалось, что цыгане живут табором, но никогда за два месяца, что она была у нас, не видела страха на ее лице. Отчего-то ее никогда не провожали к Лорду на пытки, и порой мне казалось, что Пожиратели, спускавшиеся в подвал за очередной жертвой, попросту ее не замечают.
Возраст цыганки определить я затруднялась: ее лицо было изрыто глубокими морщинами, но вместе с тем в ярко-голубых, неестественно красивых для такой старухи глазах горел живой огонь. Зубы ее, что казалось еще более странным, были ровными и белыми, словно у юной девушки. Одежда ее состояла из кучи широких цветастых юбок и потертого жакета, на шее болтались связки подвесок и амулетов.
Однажды я спустилась в подвал к пленникам и обнаружила там одного из новобранцев, принятых в наши ряды уже после моего освобождения из Азкабана. Это был совсем молодой мальчишка, лишь полгода назад закончивший Дурмстранг.
— Мадам Лестрейндж! — увидев меня, он испуганно подскочил — все-таки у меня была далеко впередиидущая слава, от которой я не собиралась отказываться. — Ваш супруг сказал, что вы заняты и попросил меня проверить пленников.
— Ну и как? — хмуро осведомилась я.
— В относительном порядке, — доложил юный Пожиратель и вместе со мной направился к выходу из камеры, но на ходу обернулся и бросил цыганке, — до завтра, провидица!
— Прощай, красивый, — прошелестела чуть слышно старуха, — мы не увидимся более при свете дня.
Фраза чем-то царапнула меня, но тогда я не придала ей значения. Более меня удивила реплика мальчишки.
— Почему ты назвал ее провидицей? — спросила я, когда мы уже поднимались по лестнице.
— Да она мне битых полчаса разъясняла, что я избрал неверный путь в жизни, но это, дескать, можно исправить, — засмеялся тот, — говорила, что видит всю отпущенную мне жизнь.
Я криво усмехнулась и ушла в свою комнату. Родольфус к тому времени неделями не вылезал из борделей и начал сильно пить, а от запаха перегара меня выворачивало наизнанку, потому я заняла отдельную спальню, в которую разрешалось входить только паре личных эльфов.
Юного Пожирателя я больше не увидела: на следующий день во время передачи информации на группу наших сторонников напали авроры, мальчишка был сбит с метлы при попытке бегства и разбился насмерть. Тогда странная фраза старухи предстала передо мной в ином свете. Я отправилась в подвал.
— Эй, как там тебя! — войдя внутрь, я поманила цыганку пальцем, та приблизилась, шурша по полу юбками. — Ты откуда узнала, что парень умрет?
— У тебя своя магия, красивая, — сверкнула белыми зубами старуха, — у меня своя. Все мои предки по женской линии видели судьбы, потом я, а за мной мои дочери и внучки будут их видеть. Это мой дар.
— Хватит мне тут заливать, ясновидящая! — рявкнула я, наставляя на нее палочку.
С тем же успехом можно было наставить ее на табуретку — ни единой эмоции.
— Не сердись, красивая, — покачала головой старуха, — иди в мой табор да спроси у людей, кто такая Ромала. Любой тебе скажет — ничего от нее не скроется.
— Да неужели? — гнев внезапно пропал, оставляя после себя странное беспокойство. — Запудрила мозги мальчишке, вот он и свалился с метлы.
Это было не так, я нагло врала, пытаясь увидеть ее реакцию, но она, видимо, тоже моментально уловила фальшь.
— Зачем лжешь, красивая? — укоризненно покачала она головой. Отчего-то эпитет, который она то и дело добавляла, совершенно не раздражал, напротив — звучал искренне. — Он умер, так как настал его час, как настанет у любого из нас.
— Может ты скажешь, когда настанет твой? — кончик палочки уперся ей в лоб, но старуха словно не заметила этого.
— Жизни мне сто семь лет предписано Богом, — улыбнулась она, — еще тринадцать я буду дарить людям свой дар, потом передам его дочери.
— С чего ты взяла, что просидишь тут тринадцать лет? — мне стало смешно.
— Не просижу, — спокойно ответила цыганка, — я вернусь домой, красивая, раньше, чем сменится луна.
— Широко шагаешь, — буркнула я и ткнула ей в лицо палочкой. — А ну, иди на место!
Ромала повернулась и поплелась к своей скамейке, но когда я уже вышла за порог камеры, вновь донесся ее тихий голос:
— Передай красивому, кудрявому, с Божьей отметиной за левым ухом, беда ждет его в дальней дороге.
Кудрявых у нас было несколько, красивыми же, как я успела понять, цыганка считала абсолютно всех, а если бы и нет, передавать я ничего не собиралась — ясно же, что старуха успела спятить за время заключения.
Во время ужина на поклон к Лорду с хорошими новостями явился Лакки Харьер. Вступивший в ряды Пожирателей еще до падения Повелителя, он оставался в тени все время, пока тот отсутствовал, но обойтись без него мы почти не могли — он был прекрасной ищейкой, способной отыскать яйцо Акромантула ночью в Запретном лесу. На тот момент он по приказу Лорда разыскивал Каркарова, скрывающегося где-то на Севере, и пришел сообщить об удачно завершенном деле. Он же участвовал в нападении на маглов в тот день, когда в плен попала цыганка.
Волосы Харьера завивались волнами, и он был весьма смазлив, но это не особо насторожило меня, хотя внутри неприятно заворочалось что-то склизкое. Через минуту Пожиратель повернул голову и я увидела большое родимое пятно за его левым ухом.
Лорд приказал сыщику отправиться с группой выбранных им последователей на наказание изменника. Я старалась держаться спокойно, уверяя себя, что завтра к вечеру Лакки вернется живым и невридимым, а я буду смеяться над глупыми страхами, которые ухитрилась нагнать на меня старуха. Что, во имя Мерлина, может произойти с ним среди двадцати Пожирателей против одного Каркарова, который и в дуэлях-то не был силен?
