На всякий случай он заглянул под летающую доску и увидел на ее нижней поверхности три красных круга, испускавших пульсирующее свечение. Ни на что знакомое они не походили, так что после краткого размышления, глава семейства решил повременить с полицией.
— Хорошо. Скорее всего, ты действительно парачеловек. И чем мы обязаны твоему визиту?
— Я хотел... — парень запнулся, — Хотел с вами поговорить.
— Просто поговорить? — иронично спросил Кёлер. — Денег просить не будешь?
— Нет.
— Пф. Кэти, ты где такого серьезного откопала?
— Без понятия. Он пришел в кафе, где я работаю.
— И тебя ничего не насторожило?
— Ага, — съязвила дочка. — Летающая доска, например.
— Допустим. Откуда ты знал, что Кэти работает именно в том кафе.
Парень пожал плечами.
— Я знал ваши имена и возраст. Этих сведений достаточно чтобы просеять базы данных и узнать практически все, включая состав семьи, место жительства и налоговые декларации. Потом ищем зарегистрированные SIM-карты, отслеживаем местоположение мобильных телефонов — и готово. Дел на несколько минут.
— Да ты прошаренный тип, я погляжу.
— Я усвоил, что без разведки лезть в бой нельзя.
Слова Конрада заставили Дитриха напрячься. Как-то не похоже на подростковый выпендреж, да и тон слишком будничный. На вид ему можно было дать лет двадцать... и кто знает, что за порядки у них там на Бет. Может, и правда успел повоевать.
— Он действительно на тебя похож, — заметила Марта.
Этого она бы могла и не говорить, потому что ее черты Дитрих в новообретенном... непонятно ком тоже угадывал отчетливо. Еще несколько секунд он колебался в размышлениях, после чего под неосязаемым давлением жены и дочери принял решение.
— Допустим. Что же... Конрад. Добро пожаловать.
Теперь он сам протянул руку, и парень после некоторого промедления пожал ее. Хватка у него оказалась крепкой, как тиски, тренировками явно не пренебрегал. А вот взгляд плохой. Очень плохой. Такого Дитрих навидался в морской пехоте. Такими возвращались из Багдада и Могадишо вчерашние мальчики, те, кому довелось побывать в настоящем бою, да не в одном. Вечно на взводе, нервничающие без оружия под рукой, впадающие в панику от резких звуков, в которых им мерещатся выстрелы и взрывы.
— Рад знакомству.
Потом Марта и Кэти отправились на кухню возиться с ужином, а в Конрада вцепились подруги Кэти и Алекс, который оказывается подслушивал разговор. Прямо сейчас он упрашивал гостя дать прокатиться на доске.
— Нет.
— Ну хоть разок, жалко что ли?!
— Не жалко, но ты расшибешься в лепешку.
— А я медленно!
— Чтобы управлять этим скейтом, нужно иметь суперсилы. Технарские суперсилы. Без них в управлении разобраться невозможно. Но даже я не могу летать на нем так, как летал Технарь, который его сделал.
— А кто такие Технари?
— Это кейпы, которые могут создавать разные технические устройства. Например, я Технарь.
— Круто! — Алекс почти подпрыгивал на месте от восторга. — А лазеры у тебя есть?!
— Есть. Но их я тебе тоже не дам.
— Ну почему?!
Конрад задрал рукав толстовки. К его предплечью крепилась какая-то металлическая конструкция, больше всего напоминающая защитный наруч с припаянным стволом. Предназначение его не вызывало сомнений.
— Потому что это — оружие, а не игрушка. Им людей убивают.
— Стой-стой, парень. Так ты все это время был вооружен? — Дитрих сел на диван напротив него. — И ничего не сказал?
— Зачем? Любой кейп вооружен по определению.
— А ты не хочешь его снять? В знак дружественных намерений.
— Нет. Это неприемлемый риск.
— Я тебя уверяю, что в этом доме тебе ничего не угрожает.
— Это не обсуждается, — отрезал Конрад.
Весь его вид говорил о том, что забрать у него оружие можно только отрезав руки, так что Дитрих решил не раздувать конфликт. Вместо этого он зашел с другой стороны.
— Знаешь, до сих пор пришельцев вроде тебя не было. Я в этом не разбираюсь, но наверное, путешествовать между мирами — дело непростое.
— Пожалуй, это так.
— Что означает, что тебе пришлось приложить немало сил, чтобы переместиться к нам, верно?
— Немало.
— Тогда не поделишься, что такого случилось у тебя дома, что тебе пришлось бежать аж в другой мир?
Конрад поднял на Дитриха взгляд, от которого ему стало неуютно.
— Вы уверены, что хотите это знать?
— Назовем это оправданным любопытством.
Конрад надолго задумался.
— Нет, это пустая трата времени. Чтобы понять проблемы Земли Бет, надо жить на Земле Бет. Чтобы понять проблемы кейпов, надо быть кейпом. Мне было небезопасно оставаться в родном мире — это все, что я могу сказать. Ради вашего же блага.
Дитрих ничего не ответил, только задумчиво изучал гостя. Кто перед ним? На первый взгляд — беглый преступник, в пользу этого говорит нежелание расставаться с оружием или говорить об обстоятельствах, вынудивших к бегству. И в тоже время нет, не похож ни капли. Матерый уголовник действовал бы единственным ему известным способом, насилием и запугиванием. Такие люди почти теряют человеческий облик, и жестоки, словно загнанный звери. Вот что не сходится. Беглецом прежде всего руководит страх — страх быть пойманным, разоблаченным или застреленным полицией. Он не станет первым делом разыскивать даже не собственных родителей, а их аналоги из другого мира, и открыто представляться.
Конрад же, насколько мог судить Дитрих, боялся не быть настигнутым погоней, а встретиться с ней беззащитным. Привык решать любую проблему насилием, это да, но бежит не от государственной машины, а от личных врагов. Почему не затаился? Почему пришел сюда?
— Слушай, а что случилось с твоими родителями?
— Их убили, — коротко ответил Конрад.
Дитрих даже немного опешил.
— Мои соболезнования... хотя, наверное, как-то странно соболезновать по поводу собственной кончины. Но ты как-то слишком спокойно об этом говоришь.
— Почему нет? Я все равно не могу их вернуть. Даже я.
Что-то подсказывало Кёлеру-старшему, что расспрашивать об обстоятельствах гибели своего двойника с Земли Бет будет, в лучшем случае, неразумно. Но зато очевидным стало то, насколько глубок психологического надлом. Насильственная смерть родителей вполне могла послужить причиной. Вкупе с повадками солдата-ветерана выводы напрашивались неутешительные.
Дитрих попытался поставить себя на место отца Конрада, но не смог — действительно, эти реалии были от него слишком далеки. Тогда он попробовал представить, через что должна пройти Кэти — милая, добрая Кэти, в жизни никому ничего дурного не сделавшая — чтобы начать походить на эту сломанную боевую машину в человеческом облике. Воображение снова забуксовало.
— Кстати, я кое о чем хотел спросить. Когда я собирал информацию, то обнаружил, что вы служили в армии.
— Не в армии, а в морской пехоте! — резко ответил Дитрих.
— Что, такая большая разница? — удивился Конрад.
— Огромная! Армия занята тем, что протирает штаны и проедает бюджет, а морская пехота делает всю работу! — он тихо ругнулся сквозь зубы, потому что за почти двадцать лет проблема актуальности на потеряла. — А финансирование получает в последнюю очередь. А у вас по-другому?
— У нас вообще мало регулярных войск, даже у крупнейших держав. На переднем краю всегда кейпы.
— Что, и с Саддамом справлялись кейпы?
— С каким Саддамом?
— Ну в 91-м, Персидский Залив, не?
— Я слышал только про Персидский халифат, а залив переименовали еще в конце 80-х в залив Али.
— Ладно, слушай сюда...
Стоило Дитриху удариться в воспоминания о службе, как его словно прорвало. Кэти никогда не интересовалась морпеховскими байками, а Алекс еще не дорос до возраста, когда их можно по достоинству оценить. Конрад же слушал с жадным любопытством.
Дитрих рассказывал и о мирных буднях, о забавных случаях, случавшихся на базе дислокации и во время учений. Плавно он перешел к рассказам о войне в Персидском заливе, о том, как слишком удачное попадание иракского 'Скада' почти уничтожило соседний взвод во время наступления на Багдад, а потом саддамовские войска сдавались в плен целыми бригадами.
О миротворческой операции в Могадишо ему вспоминать было неприятно. Та война быстро стала слишком грязной, там не было ощущения, что сражаешься за правое дело. После кровавого 'дня рейнджеров' миротворческий контингент стали выводить из Сомали. На родину Дитрих вернулся со стойким, хотя и тщательно скрываемым отвращением к черным любого сорта, и первое, что сделал — подал прошение об отставке. Но теперь он впервые за долгое время нашел благодарного слушателя, и рассказывал подробно, стараясь вспомнить каждую деталь.
За несколько односторонним разговором подоспело время ужина. Марта и Кэти позвали всех к столу, где уже дымилась лазанья. Дитрих подтолкнул Конрада:
— Пошли, чего ждешь?
— Эмм... — тот выглядел явно растерянным. — Это следует трактовать как приглашение?
— Нет, как приказ о назначении тебя Папой Римским, — съязвил Кёлер-старший. — Ты когда вообще ел последний раз?
— Около суток назад...
— Так, все, ни слова больше. Пошли. Марта, положи этому угрюмому дундуку двойную порцию.
— Но я столько не съем.
— Не уважаешь кулинарный талант моей жены? — грозно вопросил Дитрих, от чего парачеловек из другого мира стушевался и больше не возражал.
За ужином разговор возобновился, только на этот раз Конрад насел с расспросами на Марту. Она крайне удивилась, что ее двойник с Земли Бет была юристом, да еще в крупной фармацевтической компании. Нынешняя должность бухгалтера казалась ей потолком того, чего она когда-либо могла достигнуть.
Когда дело дошло до десерта, включили телевизор. По Fox News шло ток-шоу, где гостем был супергерой из Нью-Йорка, Человек-Кузнечик. Дитрих собирался переключить канал на что-нибудь другое, но Конрад внезапно заинтересовался. Несколько минут он внимательно слушал, как парачеловек отвечает на вопросы ведущего, после чего авторитетно заявил:
— Дурак, и костюм у него дурацкий.
— Это же его образ, — возразила Кэти. — Ему наверняка насоветовали имиджмейкеры.
— Его способности — это увеличенная физическая стойкость и сила нижних конечностей. С таким набором плащ будет цепляться за все подряд, его вообще не следует носить, если не можешь летать. Шлем спроектирован хреново, оставляет слишком узкий обзор и не защищает органы дыхания.
— Знаешь, я не думаю, что это ему мешает. Вряд ли он вообще хоть раз в жизни дрался.
— Должен был. Знаешь, как люди обретают силы?
— Нет, расскажи, это интересно.
— В худший день жизни. Когда дойдешь до пика отчаяния и страданий, появится лично Сатана и принесет тебе плод с проклятого древа. Твоя сила спасет тебе жизнь, но она же будет вечно тебя мучить, потому что она даст тебе то, что ты просишь, а не то, что тебе нужно. Этот Кузнечик получил силу, ответившую на прямую физическую угрозу. Типичный Бугай, подкласс Движок. Скорее всего, был жертвой нападения. Почти наверняка, при этом пострадал кто-то близкий ему. Теперь каждый раз, когда он применяет свою силу под прицелом камер, она подсознательное нашептывает ему: 'прыгай сколько влезет, но от самого себя ты не упрыгаешь'.
— Ужас. Это у всех паралюдей так?
— Не у всех. Но исключения... — Конрад помотал головой. — Нет, об этом вам лучше не знать.
— А какая у тебя сила?
— Кэти! — одернула ее Марта. — Тебе не кажется, что это личное?
— Все нормально. Моя сила давала мне независимость. Я был одним из сильнейших Технарей, потому что потенциально мог практически все.
— А в чем подвох?
— Независимость означает, что рядом с тобой никого нет.
Кэти нахмурилась, потому что, похоже, не поняла сути сказанного, а Дитрих сделал в уме еще одну пометку. Когда ужин закончился, грязную посуду сложили в посудомоечную машину а дочкины подруги засобирались домой, он отвел Конрада в сторону и спросил прямо:
— Что намереваешься теперь делать?
— Не знаю. Я собирался обустроиться здесь. Возвести укрепленную базу, создать оборудование взамен утраченного. Сейчас я уже не так уверен.
— Что-то изменилось?
— За мной придут, рано или поздно. Не хочу подставлять вас под удар. Я подготовлю самый минимум, а потом уйду, найду безлюдный мир.
— Тебе сейчас есть, куда идти?
— Куда угодно. Для меня любая мусорная свалка — Клондайк.
— Спать ты тоже на свалке будешь?
— Мне не нужен сон. Часть моей силы.
— У нас есть свободные комнаты, — уже прозрачнее некуда намекнул Дитрих.
— А, вот вы о чем... Боюсь, это плохая идея. Вы не представляете, во что Технарь способен превратить комнату меньше чем за неделю.
— Страшнее, чем то, что творится в комнате Алекса, если не заставлять его делать уборку?
— Где-то на том же уровне, хотя... — взгляд Конрада вдруг на несколько секунд остекленел. — Вы ведь не используете подвал?
— Нет, там только старый хлам свален.
— Вы говорите 'старый хлам', я слышу 'ценные ресурсы'.
— Пошли, взглянем.
Они вдвоем спустились вниз. Подвал в доме Кёлеров по шкале уюта тянул в лучшем случае на три балла — просто голые бетонные стены и пол, и единственная лампочка под потолком. У одной из стен были свалены старые инструменты Дитриха, которые он использовал, когда только-только открыл свое дело, сломанный велосипед, разрозненные автомобильные запчасти, обрезки кабелей и прочее, что использовать уже нельзя, но жалко выбросить. Конрад вышел на середину и медленно осмотрелся по сторонам. Здесь, в бетонном мешке среди ржавого железа он словно ожил, взгляд его стал цепким, а в движениях появилась целеустремленность и энергия. Дитрих аккуратно прикрыл дверь и прокашлялся, привлекая внимания.
— А сейчас позволь задать тебе вопрос без посторонних ушей, — сказал он.
— Спрашивайте.
— Что на самом деле случилось такого на Земле Бет, что тебе пришлось бежать?
— Я уже сказал, вы не поймете.
— Постарайся изложить так, чтобы я понял. Нет, ты пойми меня правильно. Я вижу, что ты солдат необъявленной войны. Вижу, что ты не просто привык к насилию, а ушел в него с головой. Потеря родителей наверняка причинила тебе сильную боль. Я тебе сочувствую, но также я хочу знать, кого принимаю в своем доме.
Конрад надолго замолчал. Дитрих терпеливо ждал. Прошла минута, потом еще одна.
— Помните, за ужином я назвал суперсилы 'плодами проклятого древа'?
Дитрих кивнул.
— Это юридический термин, так называют улики, добытые незаконным путем, которые нельзя использовать в суде, даже если они истинны. В широком смысле — любое благо, достигнутое дурными средствами, благом уже не является.
— В этом есть смысл.
— Будьте уверены, я этих 'плодов' скушал больше, чем кто-либо другой. Эксперименты на людях, убийства с применением парачеловеческих сил, контакты с европейскими суперзлодеями-неонацистами... у нас и за меньшее запирают на пожизненное, а для меня это был обычный вторник. Все ради благой цели — остановить Губителей.
