Рябь, вызванная столкновением волн, продолжает колыхаться, но мои очки работают исправно. Именно они фиксируют реакцию. Чуть более резкое движение глаз, неуловимое напряжение мышц. Чем-то его проняло. Не сильно, но отклик получен.
— Ты уже десятилетиями занимаешься одним и тем же, Джеки. Устраиваешь резню, обычно с какими-то бессмысленными правилами, которые переписываешь на ходу, и все ради чего?
— Я художник, Конни, мы уже это обсуждали. И как всякий художник, я мечтаю оказать на мир такое влияние, которое не забудется никогда. То, что красками мне служит жестокость, а холстом — весь мир, всего лишь несущественные детали. Я творю искусство, которое будоражит разум и чувства людей. Знаешь об 'эффекте бабочки'?
— 'Взмах крыла бабочки порождает бурю на другом конце мира'. Знаю.
— Во время нашей прошлой беседы, так досадно прерванной, ты сказал, что убивать людей бессмысленно, потому что они по определению смертны. Но разве каждый человек не взаимодействует в течение своей жизни с сотнями и тысячами других? Разве преждевременное прерывание этой жизни не окажет эффекта на остальных. Я делаю лишь один взмах ножом, и словно бросаю камень в воду. А от брошенного камня расходятся волны. Я убил тысячи, но волны разошлись намного шире.
Слова Джека до меня не доходят, не затрагивают никаких струн во мне. Он все еще говорит с другим человеком. А я обращаю его сильнейшее оружие против него самого. Моя неопытность в обращении с этой силой абсолютной передачи информации превращается в преимущество — я не беспомощен без нее, не теряю способности к общению.
— Психологи называют это 'рационализацией'. Ты подсознательно ищешь такое оправдание своим действиям, которое позволит тебе хорошо выглядеть в собственных глазах. Поэтому нет никакого искусства, есть только твое желание заставить страдать как можно больше людей, видеть весь мир в огне, — я беру небольшую паузу, чтобы Остряк успел осмыслить сказанное, но настолько длинную, чтобы смог придумать ответ. — Знаешь, Джеки, я тебя даже не виню. За всем твоим искусством стоит демон, который жрет тебя изнутри и дает взамен силу. Убрать из тебя демона, убрать силу, и что останется? Кем ты будешь без нее?
— Очевидно, что трупом, — Остряк радостно улыбается, и по морщинкам в уголках его глаз я понимаю, что улыбка искренняя. — Как и ты. Как и кто угодно. В этом суть каждого парачеловека. Каждый из нас обрел силы в момент самого глубокого падения, которое должно было закончиться гибелью. Мы живем взаймы, Конни, и это лучшее доказательство моей правоты. Оглянись вокруг, погляди, каким стал мир, полный людей, которые не погибли в положенный срок!
Я вспоминаю Землю Алеф. Она до сих пор кажется мне прекрасным сказочным сном. Вспоминаю Дитриха и Марту, настолько не похожих на свои аналоги с Бет. Вспоминаю Кэти и Алекса, внезапно обретенную родню. Утраченная судьба. Перечеркнутая жизнями тех, кто должен был погибнуть.
— Пожалуй,ты прав. Люди меняют мир и своими жизнями, и своими смертями, хотя бы потому, что окружающий нас мир состоит исключительно из людей и их творений.
— Отрадно, что молодежь хотя бы иногда слушает старших.
— Рано радуешься. Ты не способен осознать глубину этой мысли и ее применение, потому что все, что у тебя есть — это твоя сила. Ты не умный, Джеки. Не умный, не хитрый, не проницательный, и талантов к манипуляциям и управлению у тебя нет. Все это дает тебе твоя сила. Поэтому знаешь, что я тут подумал? Я возглавлю Бойню ?9.
— Вот как? Я удивлен и польщен, но ты немного опоздал. Девятка делает предложение лишь единожды, и ты его отверг.
— Ты меня не слышал? Я заберу у тебя Бойню, Джеки. А ты отправишься именно туда, где тебе место — на свалку истории. И на помойку, потому что твой труп я даже закопать побрезгую.
— Попробуй, щенок.
Никто не спешит атаковать. Из опыта предыдущих битв с Девяткой я знаю, что Ампутация сделала всем ее членам бионические усиления. Пуленепробиваемая сетка под кожей, болеподавители, армированный экзокаркас вокруг внутренних органов и крупных сосудов. Однако Ампутация уже три месяца как в петле. В ее отсутствие технарские имплантаты должны были начать деградировать. Есть ли куда ударить ножом?
Моя технарская сила отмечает семь точек, где бронирование износилось, из них только три в тех местах, ранение в которые приведет к смерти. Под кадыком на шее, левое бедро, справа на спине напротив печени. Через очки я накладываю на Джека метки с помощью интерфейса дополненной реальности, после чего активизирую соединение с винтовкой в руках Мэри. Она целится, как и было приказано, но прицел трясется и шатается. Датчик в рукоятке фиксирует повышенный пульс и потоотделение. Ей страшно до безумия. Видимо, узнала Джека в лицо. Черт, я специально не говорил ей, за кем едем, понадеялся, что так она будет меньше бояться.
Ладно, хрен с ней, я подстраховался от случайностей. Мысленная команда активирует встроенный в винтовку гироскоп. Прицел выравнивается и теперь отслеживает метку на спине Джека. Потом я начинаю двигаться.
Опыт и впечатляющие навыки Джека позволяют ему различать мои движения. Он не позволяет мне провести лоу-кик, ускользает от захвата руки, на волос уклоняется от нокатирующего хука слева. Широким замахом заставляет меня перейти в защиту, однако ухитряется при этом не раскрыться. Он выпускает из рук мясницкий тесак, непрактичный в рукопашной, и срывает с пояса такой же боевой нож как у меня. Пытается обойти меня, выгадать момент, когда я собьюсь с шага, чтобы в полной мере реализовать свое преимущество.
Я делаю вид, что ведусь на его уловку, отпрыгиваю в сторону, почти спотыкаюсь. Провоцирую его, и он попадается. Бросается в мою сторону с такой скоростью, что я еле успеваю остановить его нож в сантиметре от своей шеи. Он также перехватывает мою руку с ножом, нацеленным в бедренную артерию.
Вот оно. Вот тот момент наивысшего напряжения, который я имел ввиду. Она так примитивен, так дик... и так невыразимо честен. Больше никаких костюмов, никаких масок, никакого притворства. Никаких загадочных сил и непонятных устройств. Мы стремимся растерзать друг друга заточенными кусками металла, как завещали нам предки. Мне почти жаль прерывать этот момент, но есть вещи поважнее.
'Огонь'.
На боку Остряка словно расцветает алая роза. Спустя целую вечность, длинной почти в секунду, до меня долетает звук выстрела. Он начинает валиться вперед, его хватка моментально слабеет, однако это еще не все. Я перехватываю нож обратным хватом, и обеими руками вгоняю его по самую рукоять Джеку в горло, под кадык, в голосовые связки. Я не собираюсь уступать ему даже последнее слово.
Остряк сполз на землю. Он еще был жив благодаря бионике, все еще смотрел осмысленно, и наверное впервые за десятки лет в его глазах плескался страх. Я присел рядом на корточки.
— Вот так, Джеки. Вот так все и кончается. Через несколько секунд ты из кошмара всея Америки станешь всего лишь разлагающимся кожаным мешком, набитым мясом, костями и дерьмом. А чтобы подыхать тебе было веселее, знай: я позабочусь о том, чтобы все оказанное тобой 'влияние', которым ты так гордишься, сошло на нет. Тебя забудут, Джеки. Забудут все.
Я провернул нож в ране, медленно, чтобы причинить больше боли, а потом также плавно его выдернул. Джек захрипел, мелко задрожал, когда кровь начала заливать его легкие, но уже ничего не мог поделать. Пуля, выпущенная из модифицированной винтовки, практически вырвала ему весь бок, созданная Ампутацией аугментика не справлялась с настолько обширными ранениями и развившимся травматическим шоком. Остряк умирал, и умирал с осознанием, что прожил жизнь впустую.
Я на несколько секунд замер, смакуя момент. Хорошее, мокрое убийство. Почти интимно близкое, когда можно почувствовать на лице последний вздох врага и увидеть, как замирают зрачки. Хорошо. Очень хорошо.
Я повернулся к продолжавшим сражаться кейпам. Бой успел сместиться на газон, остававшимся перед школой гражданским уже ничего не грозило. Те, что посмелее, уже начали разбегаться кто куда. Морозный Зверь уничтожил почти всех членов Девятки. На ногах оставалась только беловолосая женщина в черном платье, с помощью реактивных импульсов своей силы продолжавшая успешно избегать его наступления.
— Довольно! — крикнул я. — Прекратить!
Слова я подкрепил двумя ударами режущей силы, один попал в лицо блондинки, другой прошел сквозь центр вихря. Бил я не сильно, вместо того, чтобы лишиться половины головы, блондинка отделалась неглубоким порезом на лбу. Она прекратила обстреливать Морозного Зверя вспышками и остановилась, ошалело глядя на меня и труп Джека. Вихрь тоже замедлил свое вращение, пребывая в недоумении. Как так, ведь он только-только прочувствовал вкус боя.
— Довольно, — повторил я. — Только что в Бойне ?9 произошла смена руководства. Джек Остряк изволил сдохнуть, теперь я здесь главный. Вопросы есть?
— Да. С какого хера мне подчиняться какому-то хуиле?
— С такого, что я победил Остряка. Я, а не ты. И это последний раз, когда я прощаю тебе разговор со мной таком тоне, — блондинка испустила волну негодования, смешанного со страхом, и я перевел разговор в другое русло. — Сейчас уберем мусор, а потом займемся организационными вопросами.
Блондинка агрессивна, высокомерна и нестабильна, но в тоже время легко поддается на манипуляции. Понятно, как Джек ее контролировал, он позволял ей упиваться страхом, который она внушала жертвам. Может, без заморочек прикончить ее? Я оценивающе пригляделся к ее силе. Мощная. Невероятно мощная. Почти абсолютная атакующая способность, она на голову превосходит мой дезинтегратор, да и вообще любое оружие, что я когда-либо создавал. Ладно, пусть пока живет. Пока я не сниму слепок с ее силы, и не построю машину, в которую его можно будет зарядить. А там может быть придумаю, как еще ее использовать. Я достал телефон и набрал номер Мэри.
— Эй, ты там в порядке?
— Б-более-менее.
— Радуйся и танцуй джигу, все кончилось благополучно. Сейчас загрузим твой трофей, и ты свободна, — я повернулся к остававшимся перед школой живым жителям Элленберга. — Эй, живые есть?! Ноги еще на месте?! Вот и пиздуйте отсюда!
— Мы собирались их всех убить! — рыкнула блондинка.
— Я говорил это Джеку, скажу и тебе. Убийство людей, да еще лишенных сил — это бессмысленная трата времени. Ты хочешь растратить свою, силу запугивая всякое быдло, или ты хочешь совершить нечто действительно великое? Что-то достойное тебя?
Я говорил мягко, но в тоже время вертел в пальцах нож, как бы случайно то и дело указывая острием ей на шею. Блондинка способна создавать свои вспышки только руками, направление атаки легко читается. Если она решит атаковать, то я успею убить ее первым.
— Что например? — недоверчиво спросила она.
— Убийство богов.
Блондинка наклонила голову.
— Продолжай.
— Не все сразу. Тебя зовут как?
— Дева Несчастий.
— Нет, нормальное имя.
— Эшли. Эшли Стиллонс.
— Отлично, Эшли. Меня зовут Конрад. Вот этот вихрь, с которым ты дралась только что, это Кевин. Кевин, будь любезен, превратись обратно и помоги мне оттащить эту тушу к машине. А ты, Эшли, подожди тут. И никого больше не убивай!
Взяв тело за руки, мы с Морозным Зверем поволокли его к пикапу. Вопреки моим ожиданиям, Мэри не только сумела не обмочиться, но даже сама вылезла из салона. Я дистанционно отключил ее маскировку. Бледная как мертвец, цепляющаяся за винтовку, будто за спасательный круг, Мэри наблюдала за погрузкой трупа в багажник со смесью священного ужаса, благоговения и недоверия.
— И все? — спросила она севшим голосом. — Вот так просто?
— Ты видишь только конечный результат, и не видишь колоссальный объем подготовительной работы, проделанной несколькими кейпами. Но это и к лучшему, потому что ты только что вошла в историю как убийца Джека Остряка. Девушка, избавившая мир от угрозы, сравнимой с Губителями.
— Я ничего не делала, — угрюмо возразила она. — Винтовка выстрелила сама.
— Ты. Убила. Остряка. Запомни это как собственное имя. Ну и, для очистки совести, ты же не сбежала, так? Тебе было невыносимо страшно, но ты преодолевала себя и продолжала целиться. Это и есть истинная смелость.
Она склонила голову. Прочесть ее как паралюдей у меня не получалось, но что-то подсказывало, что она все еще сомневается.
— Теперь тебе нужно в Протекторат. В Нью-Йорке пиздец, туда без целой армии лучше не соваться, лучше доберись до Филадельфии. Если поднажмешь, успеешь затемно.
— Значит, теперь ты меня отсылаешь? Попользовался, и все, гуляй?!
Спасибо, ты нашла идеальное время закатить истерику. Я снял с нее свой ремень-проектор и слегка приобнял за талию.
— Я опасный человек, Мэри. Но находиться рядом со мной еще опаснее.
— Потому что ты — это Ахриман, так? — тихо спросила Мэри.
— Да, именно поэтому. Странно, что ты только сейчас сообразила.
— Поняла еще у Красной Королевы. Только не могла поверить. А теперь, — она кивнула на труп Джека, — теперь верю.
— Какая же малость для этого потребовалась, — я отпустил ее и хлопнул по заднице. — Езжай уже. И помни, что по закону о приказах на убийство тебя не имеют права задерживать, допрашивать, или как-то иначе препятствовать получению награды и свободному передвижению. И еще стоит позвонить на телеканалы или в редакции газет. Найми адвоката хотя бы на пару часов, чтобы сдать труп вместе с ним, оставшейся налички должно хватить. Чем больше шумихи создашь, тем лучше. К тебе будет приковано внимание, на тебя побоятся давить.
— Давить? За что давить?
— Наверняка захотят узнать, кто тебе помогал, и вообще, обстоятельства. А вот этого как раз Протекторату знать не стоит. У них и так трудные времена, не хватало им еще распылять силы, впустую гоняясь за мной.
— По-моему, ты не сильно похож на Губителя.
— Потому что никогда им не был.
— Ты уничтожил треть Нью-Йорка.
— Даже у гениев бывают промахи. Надо было сжечь ту помойку целиком.
Мэри не то всхлипнула, не то хихикнула, быстро поцеловала меня в губы и торопливо уселась за руль. Пикап фыркнул мотором и рванул с места так, будто за ним гнались все Губители разом.
— Женщины, — подумал вслух я, в надежде, что это прозвучит глубокомысленно. Потому что как относиться к этой ситуации, я решительно не понимал. — Ладно, Кевин, нас ждут серьезные дела.
Когда мы вернулись к площадке перед школой, никого из местных там уже не осталось, зато в рядах теперь уже бывших членов Девятки образовалось пополнение. Это была совершенно голая и ужасно тощая рыжая девка. Впрочем, сказать 'тощая' значит сильно преуменьшить. Скорее, нечто среднее между узником Освенцима, жертвой анорексии в терминальной стадии и скелетом из кабинета биологии. Она не могла стоять на ногах, и ползла к развешенным на стенах школы трупам с отчаянным упорством.
Хм. Побывала внутри вихря, но недолго, что-то помешало Морозному Зверю размолоть ее в пыль. Вероятно, это 'что-то' звали Эшли. Восстановилась с помощью силы регенерации, но при этом полностью израсходовала внутренние резервы.
